Цивилизация
В интервью «Известиям» глава СК РФ Александр Бастрыкин всячески подчеркивал значимость конфискации имущества коррупционеров. Так, только за первый квартал текущего года было арестовано такого имущества на более чем 5,3 млрд рублей. А в прошлом году у фигурантов уголовных дел о коррупции было изъято денег и ценностей почти на 2 млрд рублей, еще 1,6 млрд руб. обвиняемые возместили добровольно, а еще на более чем 15 млрд руб. было арестовано имущества в качестве меры по обеспечению гражданского иска, взыскания штрафа и т.д.
Ну а раз так «хорошо пошло», то Бастрыкин и предлагает вернуть конфискацию имущества в перечень наказаний в статье 44 УК РФ как дополнительный вид наказания, с указанием возможности ее применения для преступлений коррупционного характера.
Надо заметить, что конфискация имущества именно в качестве дополнительной меры наказания «мерцательно» присутствует в российском праве давно. Так, в ХIХ веке она применялась в таком качестве для совершивших политические преступления, но затем в 1885 году была изъята из правовой практики. Проводили конфискацию тогда практически во всех европейских странах.
Вернули ее большевики после революции 1917-го. И применялась она в СССР широко – как по политическим статьям, так и по экономическим. Лишь в 2003 году она была отменена, но затем снова вернулась – в виде конфискации либо преступно нажитого имущества, либо орудий совершения преступлений. Позже добавилась конфискация средств, предназначенных или используемых для финансирования терроризма.
Именно в таком виде – как специальная конфискация (упрощенно – преступно нажитого) — данный институт существует во многих странах мира. Однако конфискация имущества как дополнительное уголовное наказание в большинстве стран мира не только отсутствует, но и во многих прямо запрещено конституцией.
Она существует лишь в нескольких странах, ни одну из которых нельзя назвать демократической, кроме разве что Францию. Но даже в таких государствах как Судан, Мавритания или Мадагаскар данная норма предусмотрена лишь в исключительных случаях (например, за преступления военного времени или против государства). В других государствах конфискация, как правило, привязана по сумме к стоимости имущества, нажитого преступным путем (такая и сейчас в российском УК предусмотрена). Что касается Франции, то там конфискация предусмотрена за преступления против человечности, в также связанных с наркоторговлей. По сути, за корыстные преступления (как предлагает Бастрыкин) конфискация как отдельное уголовное наказание есть только в Казахстане.
Впрочем, широкие российские народные массы, проведи соответствующий опрос, наверняка поддержат в общем виде предложение Бастрыкина, если спросить «надо ли конфисковать имущество коррупционеров»? Не вдаваясь в правовые подробности и нюансы.
Широкие народные массы наверняка также поддержат и расстрел для наиболее отъявленных коррупционеров, как это делается, например, в Китае.
У нас теперь почти всякий разговор о государственном воровстве непременно натыкается на фразу «Сталина на вас нет». Вот при нем бы с ворами госимущества и взяточниками, мол, не церемонились. Конфискацию сталинское «правосудие» применяло направо и налево. Правда, в ГУЛАГ отправлялись не только взяточники, но и еще миллионы невинных людей. Которых тоже лишали имущества по произволу органов. На 10 и более лет можно было загреметь в лагерь по печально известному «закону о колосках», каравшему за мельчайшую кражу госимущества даже подростков. Вплоть до расстрела. Однако воры, «несуны» (воровавшие имущество с заводов, фабрик и колхозных полей), а также взяточники не перевелись и в советские времена.
У нас теперь чуть ли не каждый день приходят новости о том, что где-то арестовали или посадили очередного чиновника. Посмотришь новостную картину – так и поверишь, что действительно «неприкасаемых нет»: сажают министров (особенно региональных), губернаторов, старших офицеров спецслужб и высокопоставленных чиновников. Как сообщает тот же Бастрыкин, СК с момента своего создания в 2011 году привлек к ответственности за коррупцию свыше 5 тыс. лиц с особым правовым статусом. В том числе 3 тыс. депутатов органов местного самоуправления и выборных глав муниципальных образований, 94 депутата законодательных органов субъектов федерации, 35 судей, 119 прокурорских работников, 516 адвокатов, 604 следователя различных ведомств, в том числе 122 – из самого Следственного комитета. Всего с 2011 года следователями СК было направлено в суд почти 80 тыс. уголовных дел о коррупции.
А ведь правом проведения следственных действий наделена еще и ФСБ, где число раскрытых преступлений коррупционной направленности тоже растет год от года. Но вот останови простого обывателя на улице и спроси его – стало ли наше государство чище, а чиновники и силовики честнее в результате проделанной титанической работы? И скорее всего вы получите отрицательный ответ.
Чем больше уголовных дел о коррупции, тем более ужасающая картина «государства-левиафана» предстает перед этим самым обывателем. «Воруют все», — думает он.
А те, кто попадается, добавляет он про себя, значит, пали жертвами в межвидовой борьбе. Тем более что финансовые потоки оскудели в последние годы, и конкуренция за право присосаться к ним все жестче. И вот уже представители силовых структур сцепились в «подковерной» схватке, как те бульдоги – и тоже ловят коррупционеров. А потом попутно выясняется, что что в такой форме шла борьба за «передел сфер влияния». Или вдруг тот или иной чиновник оказывается фигурантом уголовного дела, но при этом возникает подозрение, что это результат того, что он кому-то перешел дорогу или кому-то приглянулось «сытое» место, а так бы и дальше сидел припеваючи.
Тем более что на виду у всего общества есть примеры преуспевания «при власти», насчет которых не могут не возникать также подозрения в коррупции или, как минимум, в конфликте интересов (что тоже коррупция), но с этих людей почему-то — как с гуся вода. И даже разоблачительные публикации в прессе им нипочем. А кто-то из ранее приближенных к власти уже успел успешно отбыть за рубеж и доживает там в сытости и богатстве свои дни. То есть все же есть те, кому «все можно», получается. И это весьма известные подчас люди.
Предложение Бастрыкина звучит хоть и как популярная мера, прямо скажем, но она отдает каким-то отчаянием. Государство проиграло и продолжает проигрывать системную борьбу с коррупцией, сажая периодически лишь отдельных коррупционеров.
Но причина не столько в том, что не конфискуют имущество или не расстреливают «госворов» на площадях. В Китае, кстати, даже расстрелы коррупцию до конца не истребили. Причина во многом в том, что сама система управления страной и экономикой ежедневно и ежечасно создает огромное количество поводов и возможностей для коррупции.
Государство взяло на себя слишком много регулирования и регламентирования, причем такого, которое оставляет слишком многое на субъективное усмотрение самих регуляторов и контролеров, а сами нормы часто прописаны либо «мутно», либо они заведомо избыточны и невыполнимы. Пока идут разговоры про «регуляторную гильотину», бизнес тонет в бюрократических отчетах, предписаниях и нормативах, которые в совокупности представляют собой огромную «кормовую базу» для коррупции.
Силовые структуры, получив огромные полномочия и возможности, сами уже сильно «коммерциализировались», превратившись порой в самостоятельные хозяйствующие субъекты. Кто за кем стоит, уже не разберешь, поэтому кажется, что повязаны все: как то случилось в деле полковника ФСБ Кирилла Черкалина или полковника МВД Дмитрия Захарченко. Кто за ними стоит?
Наконец, не работает, по сути, политическая конкуренция, когда политические оппоненты-оппозиционеры заставляли бы тех, кто у власти, соблюдать приличия – под угрозой отстранения от власти. Нынешняя властная бюрократия во многом – бесконтрольна. А на периодические скандальные публикации в прессе у нас давно уже научились плевать и не замечать их вовсе. Таковые законы «избирательного правосудия»: друзьям — все, всем остальным закон. А теперь еще и конфискация.
Так кому предлагается вручить в руки столь мощное оружие, как конфискация?
Нынешним судам? По части справедливости слишком многих решений которых у людей часто возникают большие сомнения. Нынешним силовым структурам? Если они могут подбросить наркотики, чтобы сфабриковать уголовное дело, если на ровном месте могут соорудить обвинительное заключение против любой коммерческой сделки, господряда или кредита как «мошенничество в особо крупном размере», то что же начнется, когда в руки очередного «полковника Захарченко» попадет такая угроза, как конфискация? Сколько тогда будет сфабриковано уголовных дел? Слишком большо искушение получается для органов, которые сами толком пока не очистились от «оборотней в погонах».
А почему бы просто не ратифицировать статью 20 Конвенции ООН по противодействию коррупции? Согласно которой именно чиновник (публичное лицо) должен доказывать законность происхождения имеющегося имущества и средств. Если не докажет, то вот вам и уголовное дело сразу. И конфискация «не доказанного». Но нет, хочется, видимо, некоторым закинуть бредень пошире и поплотнее. Чтобы в него в условиях все того же неизменного избирательного правосудия не всякая рыбка попадала, а та, которую скажут поймать.
