Цивилизация
— Богатым делиться надо?
— Это вечный вопрос, классический, по мировому опыту, ответ: в любой экономике компании платят налоги на прибыль, имущество и т.п., страховые взносы, разного рода сборы. В 2017-м, например, только с прибыли государству отдано 3,3 трлн руб. Принципиальны стабильность и универсальность правил. Чем меньше из них рукотворно-точечных изъятий, тем эффективнее экономика. Естественно, в силу разных обстоятельств и уровня экономического развития в мире используются налоговые льготы. В России в 2018-м они, видимо, превысят 3 трлн руб., в следующем году прогнозируется около 3,4 трлн рублей. В итоге для бизнеса складывается баланс фискальных обязательств и стимулов. Инвестрешения без этого не принимаются.
Призыв «делиться надо» всегда имеет продолжение в вопросах: на что тратится собранное и к какому результату приводит. С «обратной связью», однако, вовсе не благостно. В рейтинге эффективности госрасходов ВЭФ у России только 57-е место. При этом сильно неясно, насколько избыточны траты, что переплачивает государство, например, в собственных закупках. Оценочные экспертные прикидки говорят, что по многим бюджетным статьям излишние расходы достигают 10, а то и 15%.
Кстати, фразой «Делиться надо!» запомнился Александр Лифшиц в бытность министром финансов — но тогда и ситуация была иной, налоги мало кто платил, и речь шла именно о предупреждении: будем наводить порядок, быстро и решительно.
— А сейчас ситуация не требует скинуться на помощь стране?
— Положение, действительно, непростое. Следующий год, по прогнозам, будет тяжелее нынешнего: санкционные волны, тряска на развивающихся рынках, ярко характеризующаяся скачками валютных курсов, микрошок от повышения НДС, риски замедления потребительского спроса и роста реальных доходов, опасность залезания населения в кредитную ловушку по образцу 2014-2016 годов и так далее.
В этих условиях принципиальным оказывается вопрос доверия бизнеса и населения к экономической политике правительства. А с ее содержанием очень много неопределенности. Понятных, системно выстроенных среднесрочных планов пока не видно. Обещали стабильную налоговую нагрузку, но повысили НДС. Ладно, закон заранее приняли, бизнес свыкся, даже начал отыгрывать решение в ценах. В августе обозначается новая идея — давайте введем некий механизм выравнивания налогового бремени различных отраслей. При этом еще непонятна окончательная судьба налогового маневра в нефтянке, потому что в конце августа нефтяники собираются на президентской комиссии по ТЭК выдвигать новые предложения. Итог разноречивых сигналов — демотивация бизнеса к инвестактивности. Если прошлый год закончили приростом в 4,4% капвложений, то в первом квартале 2018-го — вдвое меньше, во втором – от 2 до 3%.
— Идея изъять «сверхдоходы», естественно, вызвала неприятие у бизнеса. Если говорить не об отраслях, а функционировании экономики, какие это порождает проблемы?
— Я думаю, есть одна фундаментальная, глубокая проблема. Она называется — дефицит коммуникаций. Предприниматели разных уровней не понимают сигналов, которые исходят от государства. Государство не распознает сигналы, которые подает бизнес. В итоге растет взаимное недоверие, что на деловой активности отражается крайне негативным образом. Эффект недостатка и даже разрыва коммуникаций мы начинаем ощущать буквально на кончиках пальцев.
Отсюда у субъектов экономики рождаются догадки, предположения и страхи. К примеру, 10 августа, — в тот же день происходит первое напряжение по поводу этой новости, Минпромторг проводит совещание и заявляет о возможности расширения списка из 14 компаний, которым предложено «делиться». В то же время первый вице-премьер Силуанов говорит: все неправильно поняли, бумага носит рабочий характер, налоговая нагрузка расти не будет, так как принципиальные решения уже приняты законодателями, но механизм иметь надо. Бизнес сразу же задал для себя вопрос: может, таможенными пошлинами доберут? Ответа все еще нет. Отсюда и новые подозрения: молчание о пошлинах случайно или это такой серьезный замысел?
«Сухой остаток» — накопление раздражения. Но оно, опять-таки, по опыту, в конечном счете оборачивается оттоком капитала или недоинвестированием.
Между тем национальные цели-2024 недостижимы без следования повестке структурных реформ, но у них другая политтехнология — постоянные коммуникации государства, бизнеса и населения. Слабое владение «техминимумом» уже проявилось в ходе обсуждения повышения пенсионного возраста. Тем не менее, «тележка поехала». Все участники процесса учатся слышать и слушать друг друга.
— Сейчас обсуждения запущены… И правительство говорит о необходимости стимулирования компаний к вложению прибыли в экономику.
— Слава богу, вовремя остановились и оглянулись.
Но сначала рынки поперхнулись новостью, как черствой коркой. 10 августа девять публичных компаний из «списка Белоусова» на площадках Лондона, Нью-Йорка и Москвы потеряли 392 млрд руб. капитализации. Потери все еще не отыграны.
А что такое снижение капитализации для компании? Значит, возрастает внимание и настороженность внешних инвесторов. Это сразу же отражается на повышенном внимании рейтинговых агентств. Очень чувствительные вещи.
Российский рынок сегодня не слишком стабилен из-за ряда внешних факторов. В таких условиях усугублять проблему, ставить дополнительные подножки не стоит. Похоже, конструктивный настрой у правительства начинает доминировать. Начинается поиск правил, стимулирующих инвестирование доходов от ослабления рубля для всех. Это уже не возврат к «ручному управлению».
— В чем вообще его риски?
— Прежде всего, в устойчивой памяти: ручное управление — это все-таки кризисный режим. Значит, мы готовим себя к кризису, не верим в собственные силы и ожидаем, что нас волна мировой турбулентностей накроет по полной программе? Тогда надо сказать об этом честно. Помимо этого, упор на ручное управление сопряжен с коррупционными практиками. Но самый главный риск — эффективность этих управленческих решений существенно ниже, чем общих правил. Тут откручиваем гаечку, там подкручиваем гаечку — система разбалансируется. И это сильная демотивация бизнеса, потому что, если одни равнее, чем другие, тогда, извините, нам тут особо делать нечего. Это стимул не только к снижению деловой активности в реальном секторе и поиску дохода от валютных спекуляций, но и попросту к тому, чтобы вывести капитал и уйти в другую юрисдикцию.
Если говорить о частностях, то зависимость «изъятий» от рентабельности (а она у отраслей и компаний зависит от разных факторов и различается) — прямое стимулирование неэффективности. Значит, мы тогда должны будем держать рентабельность низкую, вообще работать из рук вон плохо, чтобы нас, не дай бог, не ободрали в рамках перераспределения налоговых возможностей.
И компании из этого «списка Белоусова» ответили однозначно: придется забыть об инвестиционных программах.
А мы должны идти в ногу с прогрессом, быть конкурентоспособными, наращивать экспортный потенциал. Но для этого нужны инвестиции, а инвестиции идут в первую очередь из прибыли. Кроме того, неизбежно придется «оптимизировать» корпоративную социалку. К тому же возникают дополнительные риски для кредито- и платежеспособности и т.п. В результате первоначальная идея стала трансформироваться в новый предмет для обсуждения — условия, гарантии, стимулы дополнительного инвестирования.
— Как стимулировать бизнес вкладывать в экономику?
— После кризиса 2008-2009 годов глобальная экономика, в том числе в ведущих странах, держалась на денежно-кредитных стимулах — программах количественного смягчения, дополнительном вливание ликвидности в рынки и так далее. Да, где-то так начался более или менее устойчивый рост, но долго это длиться не могло. Во-первых, оказались перегреты финансовые рынки, которые находятся в состоянии, близком к мощной коррекции вниз, что может спровоцировать обвал. Во-вторых, внутри монетарной политики возникают крайне нежелательные эффекты в виде отрицательных ставок, а это уже не совсем капитализм. Поэтому, как только под зонтиком монетарных стимулов удалось стабилизировать рост, пошли не на дополнительные изъятия, а, наоборот, на фискальное стимулирование. Классический пример — налоговая реформа Соединенных Штатов. Если посмотреть на анализ, который проводится по регулятивным мерам Организацией экономического сотрудничества и развития, то мы видим, что примерно в 75% из 37 стран-участниц в той или иной мере используются меры налогового стимулирования для поддержки и ускорения экономического роста. К этому активно переходит и Китай. Естественно, и такое стимулирование ведет к накапливанию огромных рисков: например, в США бюджетный дефицит в 2019-м перевалит за триллион. Тем не менее от ужесточения налоговых режимов в подавляющем большинстве ведущих экономик стараются воздержаться.
Для нас, безусловно, важно стабилизировать общую фискальную нагрузку на текущем уровне (около 31% ВВП), разобравшись при этом с неналоговыми платежами. Принципиально сохранение и закрепление низкоинфляционной среды, развитие конкуренции, ясности по набору инфраструктурных проектов и стратегии пространственного развития и т.п. Вся рецептура давно известна и описана в громадье планов и «дорожных карт» по улучшению инвестклимата. Вопрос в «идееприменении», которое прямо зависит от смены функции бизнеса в отношениях с государством — с «дойной коровы» на доверительного партнера.
