Цивилизация
Чего только не пообещали обиженные граждане самого разного социального статуса «уренгойскому школьнику». Часть выражений просто нельзя передать в СМИ — это запрещено законом. Другие напоминают парламентские выражения, но по сути это все те же призывы: «Ату его!».
В этом плане, кстати, радикальные комментаторы выглядят куда хуже самого оратора: он, может, и призывал милость «не к тем падшим», но уж точно не предлагал никого уничтожать. Напротив, говорил об антигуманном характере войны.
Что, кстати, полностью согласуется с позицией официальных спикеров относительно войн вообще и событий Второй мировой войны в частности. Россия — мирная держава, мы никогда никому не желаем зла. В Великой Отечественной войне советский народ воевал не с Германией, не с немцами вообще, а с нацизмом. Сами немцы, согласно этой, еще советской трактовке, были от нацизма не то чтобы в восторге — они тоже являлись жертвами нацизма, даже больше — его первыми жертвами. Выступление «уренгойского школьника» было вполне в духе такого восприятия событий Второй Мировой.
Неудивительно, что и пресс-секретарь российского президента Дмитрий Песков, комментируя скандал, встал на защиту неудачливого оратора.
«В данном случае совершенно непонятна такая экзальтированная травля, которая стала происходить. Очевидно, что школьник не имел в виду ничего плохого, очевидно, что школьник чрезвычайно волновался, когда выступал в бундестаге. Любой школьник, выступая в бундестаге, в таком представительном месте, естественно, будет испытывать крайнюю степень волнения», — сказал он.
С Песковым здесь трудно не согласиться: реакция и впрямь напоминает травлю и представляется неадекватной. Но явилась эта травля не на пустом месте.
Ведь за последние годы параллельно с официальной, условно гуманистической трактовкой появилась другая — куда более милитаристская и даже реваншистская трактовка «Великой войны».
Лозунгом которой в «народном» исполнении является емкое «Можем повторить». Или наклейки на машинах «На Берлин!», в том числе на авто немецкого производства.
В этом контексте любые рассуждения о «невинных жертвах войны», конечно, неуместны. Эта мифология войны не терпит сложного образа врага, не может мириться с тем, что противник тоже был человеком.
Эта риторика тоже возникла не на пустом месте. Уже несколько лет федеральные телеканалы с бесконечными политическими ток-шоу активно рекламируют такой метод ведения дискуссий и такого типа высказывания. Орущие друг на друга телеэксперты, периодически балующиеся еще и рукопорикладством в прямом эфире, на разные лады призывающие немедленно взять Киев или садануть по США ядерной бомбой, провоцируют публику на травлю любых инакомыслящих.
Тонкая рефлексия уступает место лобовой атаке на противника, мир упрощается до простых антитез типа «мы-они», «друзья-враги».
И в этом телепропаганда решительно расходится с «официозом». Телевизор, скажем, может то, чего никогда не позволит российский МИД — например, благожелательно смотреть на условный референдум об отделении Каталонии по принципу «что нашим врагам в Европе плохо, то нам — хорошо».
Так и в случае с выступлением молодых людей в бундестаге. Вроде ничего ужасного или расходящегося с официальной трактовкой Второй Мировой в России они не сказали, хотя могли бы слова подобрать и тщательнее, но реакция последовала очевидно неадекватная тому, что было сказано. И уже не только в телевизоре, но и за его пределами. Скандал вырос на подготовленной почве, и только ждал повода — мальчика или девочку, твита или поста.
Отчасти понятно: Великая Отечественная война для россиян до сих пор важнейшая историческая дата, наиболее знаковое «место памяти». Для национальной идентичности в современной России — одно из самых важных событий. И любое отклонение от канона многие склонны немедленно признавать «внутренней власовщиной» — то есть предательством национальных интересов.
Однако в этой ситуации есть и другая сторона. Пока поиск предателей будет популяризироваться в массовом сознании, все меньше людей будет задумываться о реальных российских интересах.
