Цивилизация
Владимир Путин предложил бывшему первому заместителю администрации президента (АП), куратору российской внутренней политики Вячеславу Володину стать спикером Госдумы. Такой вариант стал обсуждаться сразу после того, как Володин, главный куратор думских выборов, неожиданно вошел в федеральный список «Единой России» и стал кандидатом в депутаты. Хотя, по сведениям разных источников, Володин до последнего сопротивлялся уходу в Думу из АП, это назначение (формально являющееся повышением) вовсе не умаляет личных возможностей нового спикера Госдумы влиять на формирование внутренней политики в стране.
Вячеслав Володин — куда более яркий и готовый к публичности политик, чем теперь уже бывший спикер Госдумы Сергей Нарышкин. К тому же именно Володин сформулировал ключевую для нынешнего политического расклада и совершенно немыслимую даже еще пять-шесть лет назад формулу «Есть Путин — есть Россия, нет Путина — нет России». Володин, как и некоторые новые губернаторы из числа президентских охранников, как и новый глава администрации Антон Вайно, — человек, обязанный карьерой лично президенту и фактически не работавший во власти не в путинскую эпоху.
Переход Володина в Госдуму может означать и перенос в нижнюю палату из кремлевской администрации влияния на внутреннюю политику.
Дума при новом спикере может стать если не более самостоятельной (трудно себе представить, что она без одобрения Путина начнет «войну» с правительством или активно разовьет совсем уж не санкционированное свыше законотворчество), то гораздо более влиятельной. Теперь парламентарии с большой долей вероятности не будут бегать постоянно советоваться в АП или правительство. В этом смысле парламентаризм в стране может укрепиться — точнее, сама Дума как политический институт обретет больший вес в политической конструкции.
Хотя понятно, что для реального усиления парламента потребуются не просто кадровые, а конституционные изменения — например, превращение страны из президентской республики в парламентскую.
Поскольку Дума теперь обладает конституционным большинством, принимать любые поправки в Конституцию и так называемые конституционные законы, которые требуют согласия не менее двух третей депутатов, станет проще.
Впрочем, меняются кадровый состав и конфигурация далеко не только одной Думы. 2016 год уже вошел в российскую историю как время больших кадровых рокировок и реформ власти — меняются министры, омбудсмены, губернаторы, глава администрации президента. Появляются новые силовые структуры и под вопросом судьба старых.
Очередная порция отставок-назначений случилась сразу после думских выборов. Прежний спикер Госдумы Сергей Нарышкин сменил экс-премьера Михаила Фрадкова на посту главы Службы внешней разведки (СВР). Сам Фрадков плавно перемещается на пост главы совета директоров РЖД. Есть версия, что место Володина в кремлевской администрации может занять начальник управления президента по общественным проектам Павел Зенькович, бывший помощник экс-главы кремлевской администрации Сергея Иванова в бытность того первым вице-премьером.
Что означают все эти перестановки? В России, где политика крайне непрозрачна, сразу после любых очередных масштабных кадровых перемещений начинаются «политические гадания». Служба внешней разведки долгое время считалась серьезным конкурентом ФСБ на поляне силовых ведомств. Но уже назначение «главным разведчиком» Михаила Фрадкова в 2007 году воспринималось как явное умаление роли внешней разведки в общем властном раскладе.
Для Нарышкина это, конечно, формальное понижение — если учесть, что он уже успел поработать не только главой нижней палаты парламента, но и руководителем администрации президента. И, по слухам, даже мог претендовать на пост премьера. Но, может, это хорошие новости для СВР?
Нарышкин все-таки очевидно влиятельнее Михаила Фрадкова, который фактически находился в СВР на почетной пенсии, а теперь перейдет на такую же почетную пенсию на еще менее значимую практически должность главы совета директоров РЖД. (К слову, совет директоров «Газпрома» по-прежнему возглавляет другой экс-премьер — Виктор Зубков.)
Тем не менее назначение Нарышкина, скорее всего, не сделает СВР принципиально более влиятельной силовой структурой, чем при Фрадкове: политический вес экс-спикера Госдумы для этого все равно недостаточен.
Зато другие силовые ведомства могут оказаться в центре ключевых событий.
Появились слухи о создании на базе ФСБ Министерства госбезопасности с полномочиями советского КГБ. (Стоит вспомнить, что при Сталине могущественное МГБ в определенный период выполняло и функции МВД, а отдельного «милицейского» ведомства не было вовсе.) Кроме МГБ есть интрига с возможным поглощением Министерством обороны МЧС на фоне слухов о назначении Сергея Шойгу премьером и сохранении его главного соратника Руслана Цаликова (ныне первого замминистра обороны) министром нового Министерства обороны. Следственному комитету прочат не только отставку его бессменного председателя Александра Бастрыкина, но и возвращение самого ведомства в лоно прокуратуры. МВД уже утратило часть важных полномочий и 163 тысячи человек личного состава, которые перетекли в Росгвардию. А дело полковника Захарченко может привести к дальнейшему поражению в правах полицейского ведомства и упразднению ряда его департаментов.
При этом во всех новых назначениях вполне просматриваются и старые принципы путинской кадровой политики. Во-первых, лояльность приоритетнее профессионализма. Во-вторых, за верную службу те, кого нет намерения просто задвинуть, получают новые вполне теплые места. Причем личные позиции того или иного человека во власти в российском контексте не всегда прямо зависят от его поста. Все будет зависеть от реальной роли назначенца в политике, а не от названия должности.
К тому же у нас роль любого органа и любого человека может принципиально меняться по ходу развития политического процесса.
В частности, сейчас очевидно идет ослабление администрации президента как центра принятия решений: приход Вайно и возможный приход Зеньковича вместо Иванова и Володина — явный шаг в эту сторону. Явно усиливается ФСБ при столь же очевидном ослаблении Следственного комитета и МВД. Госдума вновь может стать «центром силы» российской политики.
А если реформа власти продолжится — реагировать на вызовы, стоящие перед страной, в частности на глубокий экономический кризис, как-то надо — нельзя исключать и совсем уж экзотических вариантов.
В любом случае очевидно, что перестановки ради перестановок явно не дают особого управленческого эффекта. Вся прочность политической системы по-прежнему определяется рейтингом одного политика. Собственно, именно Путин и выиграл думские выборы для «Единой России». Однако если первая часть володинской формулы «есть Путин — есть Россия» еще может быть основанием для некоего оптимизма власти, то вторая часть «нет Путина — нет России» — проблема, которую все равно рано или поздно придется решать.
