Цивилизация
Нелестной характеристики от Савченко украинские журналисты удостоились за то, как бурно встречали ее в киевском аэропорту, расталкивая и перекрикивая друг друга в попытке добыть себе «доступ к телу». Зрелище, вероятно, было действительно впечатляющим, но вполне хрестоматийным. По крайней мере, со времен «Сладкой жизни» Федерико Феллини именно такой и представляется работа журналиста, и не случайно имя одного из героев картины — фотографа Папарацци — стало нарицательным.
Быть журналистом — некрасиво. Легко нарваться на обвинения в неуважении к чужой личной жизни, еще легче — в некомпетентности, претенциозности и ангажированности. Но это обычное дело по всему миру, можно сказать, издержки профессии. Хуже то, что на постсоветском пространстве вошло в привычку вешать на работников СМИ обвинения в самых разных социально-политических бедах.
В сущности, идея делать крайним не того, кто весть порождает, а того, кто ее приносит, для России не нова — достаточно вспомнить гонца князя Курбского. А ведь не он рубился с царем Иваном, он лишь принес послание и пострадал. Так и сегодня. Зеркало стали воспринимать как сам источник проблем. Дескать, уберем рекламу спиртного и табака из СМИ, и люди перестанут пить-курить. А то, что при этом разорятся и закроются СМИ, которые сегодня и так не в лучшей экономической форме, — не суть важно. Только сговорчивее станут, лишившись доходов от рекламы.
За последние годы российское законодательство приросло целым ворохом требований того, что можно, а что нельзя говорить и писать о наркомании, суицидах или проблеме сепаратизма. Никто, разумеется, достоверно не изучил корреляцию между публикациями в СМИ и распространением каждого из этих зол. На главные русские вопросы можно ответить и без этого.
Кто виноват? Журналист, распространяющий «вредоносную» информацию. Что делать? Блокировать, закрывать, увольнять.
По похожему пути идет и официальный Киев, запретивший въезд на Украину целому ряду руководителей российских СМИ, в которых освещается, причем с самой разной интонацией и оценкой, жизнь самопровозглашенных республик Донбасса. Тут и главы российских государственных телекомпаний, чья линия, как известно, «колеблется только с генеральной», и главреды «Русского репортера» или «Московского комсомольца», в которых «все не так однозначно».
Можно видеть в этом внутренние разборки «первой власти» с «четвертой», но стоит и нечто большее. Государство — что российское, что украинское — не стремится к тотальной цензуре по советскому образцу, но тщательно следит за лояльностью в ключевых для себя точках — там, где его политика может вызвать острые вопросы. И становится очень важно застолбить этот «консенсус» именно в медиа. Журналисты в силу специфики профессии всегда на виду, вольно или невольно диктуют образцы мышления. Соответственно, если лояльны СМИ — значит, лояльность нормальна и желательна для других.
Между тем журналистская работа на практике — это всегда поиск хрупкого баланса между стремлением донести информацию в наибольшем объеме и необходимостью тем или иным образом платить за это. Речь не только и не столько о деньгах, сколько о разного рода условиях и согласованиях с «другой» стороной. Если корреспондент хочет работать сегодня на территории, подконтрольной ДНР, ему априори приходится договариваться с ее руководством. Иначе это представляет риск не только для его свободы, но и для жизни, и для исполнения им профессиональных обязанностей.
Проблема в том, что люди, обладающие властью на постсоветском пространстве, приобрели привычку заламывать все более высокую цену за компромисс.
Характерно, что пока украинские власти запрещают въезд на территорию страны главреду «Русского репортера» Виталию Лейбину, имеющему к тому же украинское гражданство, проблемы уже с донецкими властями то и дело возникают у журналистки издания Марины Ахмедовой. Причем одну из ее книг запретили и на Украине тоже.
Политическая власть не просто не верит в журналистскую независимость, она считает ее ненужной и ненормальной.
Это в лучшем случае. В худшем — опасной и для себя, и для народа.
И, к сожалению, всегда находятся те, кто готов подыгрывать такому отношению, играть по этим специфическим правилам и даже менять их в сторону дальнейшего ухудшения. Немалое число профессионалов вышло на фронты идущей в последние годы гибридной войны. И именно их берут в качестве эталона: одни — того, как должны вести себя все остальные, другие — того, что собой представляет журналистское сообщество в целом.
Именно поэтому одинаково «невъездными» на Украину стали и Дмитрий Киселев, и Павел Гусев, которые в то же самое время ведут между собой жаркий, даже личный, спор о нормах журналистской этики. «МК» под руководством Гусева изобличает программу Киселева в передергивании фактов о социальных беспорядках во Франции, тот исподволь упрекает газету в недостатке патриотизма и слепом копировании западной пропаганды, дальше дело доходит до прямых оскорблений.
Итог для российского общества печален. От СМИ, по крайней мере в России, не ждут объективной информации — только интерпретации, доказывающей правоту той стороны, с которой ты себя ассоциируешь. Медиа как коллективный пропагандист, коллективный агитатор, коллективный организатор — это Ленин еще сто лет назад писал.
Но, прислонившись к власти, приравняв перо к штыку, журналисты перестают быть распространителями информации, а становятся создателями якобы информации, псевдоинформации, изощренной и прямой пропаганды, наконец, просто фейковых сенсаций, расследований и новостей.
И в этом проплаченном, конъюнктурном, циничном мраке почти потонули прежде всего те, кто пытается хоть что-то бормотать про репутацию. Те, кто еще хоть как-то пытается держаться сам и держать аудиторию в адекватном состоянии, страдают даже больше, чем те, кому давно все равно, о чем вещать.
Хотите, будем копать — хотите, не будем. Хотите, этого к врагам причислим — хотите, того. Как скажете.
Особо совестливые еще добавляют: «Ну, вы же понимаете, время такое...» Остальные просто уже даже не рефлексируют. А зачем?
Очевидно, проблема в том, что в постсоветских странах совершенно спутались представления о том, какие функции на какие институты возложены.
Суть работы журналиста в том, чтобы добывать и доставлять информацию, поднимать проблемы, суть деятельности государства — в том, чтобы удерживать и расширять собственную власть. С этой целью политики стремятся каким угодно образом «освятить» свою работу — разговорами о величии страны, заботе о будущих поколениях, о восстановлении исторической справедливости.
Журналисты должны этому сопротивляться как только возможно, искать подлинные мотивы и давать альтернативные точки зрения. Это и есть единственная нормальная форма взаимодействия «первой» и «четвертой» властей, полезная для всего общества в целом.
Попытки восстановить изначальный статус СМИ предпринимаются и сегодня. Так, газета «Якутск вечерний» опубликовала телепрограмму с предупреждением: «Будьте осторожны! В информационных передачах ТВ часто допускаются искажения и ложные сведения. Чаще других в этом замечены телеканалы НТВ и «Россия». Журналисты обещают, что отныне будут делать это регулярно, тем самым отделяя себя от людей, которые, очевидно, сменили профессию, забыв об этом сообщить.
Но это пока единичные и слабые попытки. Больше того, напоминания о первоначальной роли медиа вызывают гнев или как минимум недоумение: ау, вы о чем? Вам сказали, что делать? Вы сделали? Идите и исполняйте. — Получите, распишитесь!
