Цивилизация
Статья, опубликованная в «Новой газете», вызвала огромный резонанс, по крайней мере в блогосфере, по двум причинам. Во-первых, сама тема действительно животрепещущая, а форма подачи, похожая на сценарий фильма ужасов, — пугающая. Во-вторых, и сама газета, и многие напуганные родители, размещающие текст на своих страничках в соцсетях, прямо апеллируют к органам надзора: вот, мол, куда надо смотреть, вот где источник зла, вот кто достоин блокировки… Хотя в обычной ситуации в либеральных кругах принято осуждать тенденцию по все большему регулированию интернета, считая ее близкой к цензуре.
Спору нет: проблема подросткового суицида существует. Она очень тревожная. И — вечная.
Начиная как минимум с выхода в свет романа Иоганна Вольфганга Гете «Страдания юного Вертера» в конце XVIII века, юношеский суицид овеян — для самих молодых людей — своеобразным романтическим флером. В социальной психологии есть даже термин «эффект Вертера», обозначающий резкий рост числа самоубийств после публикации книги или выхода на экраны художественного фильма по соответствующей теме.
Более того, психологам известны и своеобразные наследники «гамельнских крысоловов» — взрослые с выраженной психопатией, создающие нечто вроде тематических сект и манипулирующие сознанием подростков.
Все это, безусловно, ужасно, но есть сразу несколько «но». Самое очевидное из них — риск, что пресловутые «компетентные органы» низведут проблему исключительно до неких «злых людей», которые открывают в соцсетях суицидальные паблики и вовлекают подростков в страшную игру, чуть не подталкивая их к неотразимой трагедии...
А что творится в это время в семьях, в школах, во дворе? Насколько внимательны взрослые к своим детям? Как родителям и учителям найти тонкую грань между уважением к детской автономии и неравнодушием? Все это так и остается за кадром. Вероятно, потому, что требует слишком тонкой настройки. А это гораздо более сложное и трудоемкое дело. Этим надо постоянно и предметно заниматься. Чего проще все закрыть и запретить любое упоминание. Как будто подросток, с младенчества владеющий интернетом, не найдет то запретное, что притягивает.
Мысль, что прямые запреты с подростками не работают, а срабатывает только предоставление привлекательной для них альтернативы, похоже, слишком сложна для нашего черно-белого времени.
Из запутанного лабиринта вопросов, где психологическая составляющая чуть ли не главная, ищут простой выход — бюрократический. По форме получается «наезд» на Роскомнадзор и Роспотребнадзор, по сути — их стимулирование: надо «более лучше» блокировать.
Уже на следующий день после публикации «по просьбе Роспотребнадзора» руководство «ВКонтакте» пообещало самостоятельно блокировать подозрительные паблики, размещая на их месте телефоны детских психологических служб. А еще через несколько часов в Роспотребнадзоре предложили наделить органы власти правом самостоятельно отслеживать контент в соцсетях, а не по внешним обращениям, как сейчас.
Только вот где была такая оперативность власти после других громких журналистских расследований последнего времени?
Например, про бизнес родственников чиновников или «панамские документы». Во многих других странах одного обоснованного подозрения даже не в коррупции, а просто в конфликте интересов порой достаточно, чтобы похоронить карьеру политику. Но у нас, похоже, заранее готов ответ: все это — происки врагов.
Вот и в случае подростковых самоубийств, где, по существу, совершенно не ясно, кто стоит за этими пабликами в соцсетях, есть ли у них один организатор и есть ли этот организатор вовсе, у наших государственных деятелей ответ, кажется, заготовлен заранее.
Еще в январе сенатор Елена Мизулина просила разобраться с деятельностью групп в соцсетях, пропагандирующих самоубийство. И не исключала, что это «является спланированной акцией», которая «может идти из-за рубежа». Ну, то есть политические враги убивают наших детей.
Еще одно простое объяснение для тех, кто готов верить во всемирный заговор против России.
К сожалению, и подход — «следите за рисунками своих детей», проверяйте их социальную активность, вообще обращайте внимание на внешние признаки — ведет к тому же самому: поиску опасных злодеев, а не к честному разговору с детьми. К детективному расследованию, а не к психологической помощи запутавшемуся подростку. Он подчас сам себя пугает. Где уж тут разобраться «предкам»...
А ведь профессиональные психологи предупреждают, что проблема куда глубже.
Самоубийство, в том числе подростковое, — очень часто последствие сужения сознания. От «некуда бежать». От глухих времен, в которых нет ни идеалов, ни возможностей для развития.
Еще в 2013 году Роспотребнадзор сообщал, что Россия занимает 1-е место в Европе по числу детских и подростковых самоубийств. «По данным государственной статистики, если в 2009 году в стране было совершено 260 подростковых суицидов, то в 2010-м их было в 1,2 раза больше. В стране происходит порядка 19–20 случаев самоубийств на 100 тысяч подростков. Это в три раза больше, чем мировой показатель».
Но интернет есть не только в России. Почему же число детских самоубийств растет именно в нашей стране?
И что за почти три года после той, 2013 года, публикации Роспотребнадзора сделали в стране, чтобы изменить страшную статистику? Кроме запрета указывать в СМИ причины и обстоятельства суицидов?
Первая реакция общества на такие болезненные темы вот уже два с лишним века одна и та же: как можно скорее запретить «вредоносный контент».
Вскоре после выхода романа Гете о юном Вертере его запретили сразу в нескольких европейских странах.
Возможно, иногда это даже правильно. Действительно выдающиеся вещи, как та же книга немецкого классика, переживет любой запрет и при этом с течением времени в любом случае «устареет», то есть перестанет диктовать моду и формировать вокруг себя субкультуру. Ну, действительно трудно представить себе современного подростка, который, прочтя о несчастной любви двадцатилетнего немецкого юноши XVIII века, решит расстаться с жизнью.
Зато что-то пусть куда менее талантливое, но зато соответствующее «духу времени» может быть реально опасным. В конце концов, в Японии запрещали некоторые компьютерные игры, обнаруживая, что ими не в меру увлекались маньяки.
Но в любом случае, наше общество должно определиться с отношением к технологическому прогрессу.
Если мы не хотим безнадежно отстать в глобальной конкуренции, то придется принять ее со всеми неизбежными издержками. С тем, что растет доступ к информации, но качество ее фильтрации резко снижается. Что в чем-то контроль растет — раньше в мысли человека было влезть не так просто, теперь достаточно взломать его социальные сети, а в чем-то снижается — поставить тотальные барьеры на коммуникацию нигде не получается. Что
меняется сама философия жизни и даже отношение к смерти из-за стирания границ между виртуальной и невиртуальной реальностью.
Что все это уже невозможно остановить, как невозможно было остановить распространение грамотности после изобретения книгопечатания или переход к автомобилям с отказом от лошади. А ведь автомобиль страшно опасен! Быстро едет, может убить. Но к хождению с паланкинами человечество все же не вернулось.
Жить в условиях большого конкурентного мира слишком комфортно. Но как же быстро порой мы начинаем искать «большого дядю», который решил бы за нас все эти проблемы! Как быстро соглашаемся снять с себя ответственность за собственных детей и переложить их на чиновников, которым ради этого готовы дать любые требуемые ими полномочия. Как недорога нам наша собственная свобода и взрослость, как легко нас инфантилизировать. И как мало в этом проку для наших детей.
Альтернатива этому и единственное средство сделать жизнь подростка лучше — открывать перед ним двери в жизнь. Одну, другую, третью.
Общаться, любить, ценить, уважать этих удивительных юных людей. Быть с ними.
Через искушение улицей, плохой компанией, плохими временами проходит любой ребенок. Вы можете уберечь его только любовью, вниманием и безопасной свободой — такой, какой он мог бы наслаждаться сам, но из которой мог бы позвать вас на помощь, если ему станет страшно.
