Цивилизация
«...Мой план не требует никаких сверхусилий. Я предлагаю прессовать его нормой. Все, что обыкновенно случается в этой стране, каждый день должно происходить с ним. Хамоватые официанты, сорвавшиеся с цепи водители. Мы разовьем его паранойю. Я предлагаю настроить весь мир против него. Объектом репрессии должно стать не тело, но дух!
— А поконкретнее можно? Что мы делать-то с ним будем?
— Травить...»
Это отрывок из недавно вышедшего романа Саши Филипенко «Травля». В узком смысле слова, сюжетно, он о современных троллях, которых власть имущие натравливают на неугодных. Процесс одной такой травли с конечной целью заставить человека уехать из страны описывается скрупулезно и методично. Травят журналиста из пятой колонны (у него и фамилия говорящая), разоблачающего бандита, а по совместительству известного политика и громкого штатного патриота (у него тоже говорящая фамилия). Но на самом деле речь в книге не столько об этой конкретной истории, сколько вообще о хрупкости человеческой оболочки, о стадной подлости и личном достоинстве, точнее, о том, как легко его потерять.
Роман «на злобу дня». Политизированный. Опасное дело — масса ловушек. Но читается на одном дыхании. Местами с мурашками.
Потому что в ситуацию, описанную Филипенко, веришь и эта ситуация ужасает.
Совсем недавно мы все были свидетелями травли и шельмования Андрея Макаревича, наблюдали, что называется, в прямом эфире, полномасштабную спланированную дискредитацию одного из лидеров политической оппозиции. В сравнительно недалеком прошлом подобной «чести» удостаивались Зощенко, Ахматова, Пастернак, Бродский, Солженицын, Сахаров и многие другие, которых выдавливали за границу. Это громкие имена. А сколько тех, неизвестных, кого травили на работе, запугивали, устраивали заговоры молчания, вынуждали отступиться от своих взглядов, донести на товарищей. Эту атмосферу страха с документальной точностью описала в своих «Воспоминаниях» Надежда Яковлевна Мандельштам, которая сама, как загнанный зверек, перемещалась по стране из одного города в другой.
В психологии довольно давно известно такое явление, как буллинг (от bully — хулиган, задира), что обозначает запугивание, физический или психологический террор, направленный на то, чтобы вызвать у другого страх и тем самым сломать его волю и подчинить себе.
Многие из нас были свидетелями, а кто-то и соучастником разной бытовой травли — в школе, во дворе... Сколько всего об этом написано, снято в кино. Достаточно вспомнить «Чучело» Ролана Быкова или эстонский фильм «Класс». Или очень популярный в свое время роман Арчибальда Кронина «Юные годы» про травлю ирландского мальчика в английском школе. Или, наконец, культовую притчу «Повелитель мух» — историю классической травли человека стаей, травли как дикого зверя, по всем законам охоты. При этом и охотниками, и жертвой были маленькие дети. Напомню, что Голдинг написал свою книгу в ответ на популярную в Британии утопию «Коралловый остров» про то, как дети, попав после кораблекрушения на необитаемый клочок земли в океане, проявили свои лучшие человеческие качества и преодолели все трудности.
Голдинг же показал обратную картину: как легко дети сбились в стаю, как быстро потеряли свое лицо, собственную волю, добровольно отдав ее вожаку, расчеловечились и превратились в зверье.
Как недостаточно оказалось обычного воспитания, как тонка защитная цивилизационная оболочка и как силен инстинкт охоты.
Травля ведь, строго говоря, охотничий термин.
С появлением интернета в речевой обиход вошло слово «троллить». Но если поначалу оно обозначало просто подкалывать, провоцировать, то потом — и травить, как и положено, коллективно и жестоко. Виртуальная охота — что может быть лучше для снятия напряжения, помощи в освобождении от комплексов, наконец-то поменяться местами, почувствовать себя охотником, а не дичью. Можно вывести оппонента из себя, унизить, оскорбить — и все безнаказанно. Вскоре слово «троллить» из онлайна перекочевало в офлайн, настолько оно прижилось, стало массовым и востребованным.
Теперь уже почти каждое общественно-политическое объединение в нашей стране по существу становится обществом охотников. Потому что люди объединяются в первую очередь против кого-то.
Как жителям какой-либо деревни много легче собраться с силами, чтобы выступить против другой деревни, а вот объединиться, чтобы в своей что-либо построить, к примеру клуб, много проблемнее. Так и здесь: против кого дружим?
Многие публичные дискуссии, так называемые ток-шоу, зачастую переходят в травлю оппонента, особенно когда тот в явном меньшинстве и на него укажет ведущий. Аргументы уже никто не слушает, увлекает процесс. Верх удовольствия, если загнанную жертву заставят все-таки взреветь, сорваться, вызвериться — теперь он точно попался. А еще лучше, чтобы он хлопнул дверью, выматерился и покинул ристалище. Извините, загон.
Травят обычно Другого. Непохожего, а потому подозрительного. Травят слабого, потому что не может ответить. Иногда, наоборот, потенциального лидера-конкурента. Травят отступника. Или действительно недостойного, провинившегося. Неважно. Главное, что травят: ищут и находят жертву или просто назначают таковой. И потом начинается увлекательная охота. Собственно, ради нее все и затевается.
Иногда травлю называют общественным мнением: мол, если позволил себе что-то обидное сказать про страну или власть, будь готов к ответу — жди «народного возмущения». На каждое действие, как известно, найдутся асимметричные меры.
Но народ так не возмущается, он не говорит таким языком, пока ему не напишут слова. Народ, скорее, недоумевает или равнодушно безмолвствует, пока ему не объяснят, кто в доме враг.
«Собрания трудовых коллективов» организовывают не они, «митинги негодующих граждан» собирают не они, лозунги типа «Чемодан, вокзал, Израиль» придумывают не они. Это специальные люди — загонщики. Их специально натаскивают на людей, дрессируют, как охотничьих или бойцовых собак.
«В яму запустили двух такс. Охотничьи собаки бросились на адвоката. Они кусали его за ноги и руки, которыми в первые минуты мужчина еще пытался отбиться. В прямом эфире зрители могли наблюдать за тем, как напуганный адвокат пытается справиться с двумя, казалось бы, безобидными псинами. Между тем таксы были отлично выдрессированы, и всякий раз их клыки уходили глубоко под кожу. Собаки рычали, из проколотых рук осужденного лилась кровь. После разминки в яму запустили четырех бультерьеров...»
Любая травля людей — преступление против человечности. В том буквальном смысле, что охота на людей запрещена.
Так же как сжигать книги, срывать концерты, резать картины, сносить памятники, вываливать в дегте и перьях, обливать зеленкой, бросать в контейнеры с мусором, заливать в горло касторку. Это все одно и то же. Это травля.
Слова типа «пятая колонна», «враг народа», «национал-предатель» как мишень, как желтая звезда, как табличка на шее «Он помогал партизанам». Это маркер, обозначающий выбранную жертву.
Поаккуратнее бы со словами. Они имеют биографию.
Вот и «буллинг». Если еще 20–30 лет назад это было просто житейское понятие, то затем оно стало международным социально-психологическим, педагогическим термином. А теперь вполне возможно, что и политологическим. Но если классическая подростковая травля — это издевательства сильного над слабым, стаи над одиночкой, исходящие из ненависти, «видовой» дикости и садистского удовольствия, то травить своего политического оппонента уже не признак силы, а, наоборот, слабости. Слабости от неуверенности и страха.
Так что мотивы у травли могут быть разные. Но некоторые из признаков буллинга всегда остаются неизменными — низость и подлость.
В книге Филипенко есть персонаж, который заинтересовал меня больше всего. Это, собственно, нанятый тролль — умный, способный коллега-журналист (еще одна говорящая фамилия), который оказался в то время не у дел и на мели. Он сам пережил в детстве триумф и падение, пройдя путь от благополучного избалованного ребенка до беззащитного лузера — жертвы жестокой травли. Испытал на своей шкуре все. И эта шкура задубела. Именно он становится мозговым центром «спецоперации». Он подходит к делу без особых эмоций и азарта. Но изощренно. Для него это работа по найму. Ему не жалко жертву. Он не испытывает никаких угрызений совести после случившейся, в том числе по его вине, трагедии. Собственно, это и есть основной герой или антигерой (как кому хочется) романа. Обыкновенный циник. Добросовестный исполнитель мерзости. Банальное зло.
