Цивилизация
Как бы ни были увлекательны предвыборные заявления, склоки и слухи, основной способ привлечения общественного внимания, он же основной способ производства, у депутатов прежний — законотворчество, инициирование правовых новелл, изменение существующих законодательных норм, противостояние этим изменениям.
Дума — постоянно действующая административная биржа, где министерства, ведомства, службы, экономические субъекты и политические акторы торгуются между собой.
Часть этой торговли видна публике, часть остается в тени. Повестки «Думы-для-СМИ» и «Думы-для-себя» значительно отличаются друг от друга.
Две — или, точнее, две с половиной — сюжетные линии сейчас занимают парламентскую сцену.
Файн-тюнинг избирательного законодательства
Хотя день голосования уже известен, официальное решение о назначении выборов в Государственную думу принимается президентом не ранее чем за 110 дней и не позднее чем за 90 дней до этой даты. С момента объявления менять избирательное законодательство уже нельзя, а до того еще можно. Общую логику изменений часто описывают как «ужесточение», что не совсем точно.
Целью является не ужесточение правил как таковое, а построение таких законодательных рамок, в которых новые выборы максимально повторяют результаты предыдущих.
Иными словами, состав палаты если не персонально, то политически сохраняется таким, каков он есть. К этому клонят все многочисленные электоральные льготы «парламентским партиям», которым, если вдуматься, нет никакого рационального оправдания: преимущество действующих депутатов и партий состоит в том, что они четыре года были законодательной властью, мозолили публике глаза и имели все шансы произвести впечатление на нее и потенциальных спонсоров, что само по себе сильно увеличивает шансы на переизбрание. Прибавлять к этому еще и законодательные послабления — значит уничтожать политическую конкуренцию.
Но по понятным причинам сами депутаты так не думают, поэтому законотворческие умы неустанно размышляют над задачей, «как бы самим остаться, а никого нового не пустить».
Препятствием на пути к будущей стабильности являются не столько новые кандидаты, как можно было бы подумать, сколько сами избиратели. Именно они нарушают электоральный покой и ведут себя непредсказуемо.
Чем меньше их придет на избирательные участки, тем лучше, тем более что минимального порога явки закон не предусматривает.
Надо понимать, что законодатель борется не с какими-то опасными «внесистемными» акторами — Навальным или Ходорковским, — а с избирателями, которых новые кандидаты могут привлечь.
Второй эшелон врагов — наблюдатели и журналисты. Они тоже привлекают ненужное внимание и мешают выборам пройти тихо и по-семейному, в кругу уже избиравшихся кандидатов и уже попавших в парламент партий. Чем меньше новых лиц, тем ниже явка, тем стабильнее состав палаты. Круг замыкается, и все было бы хорошо, если бы не новая версия закона о выборах, которая возвращает смешанную избирательную систему: из 450 депутатов 225 будут избраны по партийным спискам по единому федеральному округу, а еще 225 — по одномандатным округам.
Последние выборы по одномандатным округам прошли в 2003 году, и все уже забыли, как это делается.
Для победы в одномандатном округе необходимо предъявить гражданам какого-то осязаемого кандидата, а не только билборд с партийным символом и фотографией лидера. Противоречие между стремлением провести выборы как можно тише и необходимостью привлечь достаточно электорабельных кандидатов в одномандатные округа и составляет нерв последних изменений избирательного законодательства.
Примеры:
— ограничения прав журналистов и наблюдателей на участках
— ограничения использования портретов небаллотирующихся граждан (Путин — Навальный)
— принудительное участие в дебатах
— лишение мандата за прогулы (в первом чтении)
Репрессии и конфискации
Продолжение репрессивного законодательного тренда в сочетании с трендом конфискационным. Каркас репрессивного законодательства — ограничения прав граждан в области СМИ, митингов, деятельности общественных организаций — был сформирован в 2012–2013 годах. Более того, уже к середине 2014-го репрессивные законодательные новации стали вытесняться конфискационными — новыми законами, имеющими целью разными способами собрать с граждан побольше денег. Некоторые законопроекты удачно сочетают оба направления государственно-правовой мысли: так, активно обсуждаемая в Думе новая версия Кодекса об административных правонарушениях предполагает усиление административной ответственности примерно за все, и ответственность эта выражена в форме многократно возросших штрафов как для физических, так и для юридических лиц.
Однако законотворческий процесс — дело долгое, и часто политический тренд успевает модифицироваться, а законопроект, отражавший актуальность вчерашнего дня, только дозрел до первого чтения. Тут возможны интересные сюжетные повороты:
— Так, активно обсуждавшийся в конце 2015 года законопроект ФСБ, закрывающий доступ к реестру недвижимости, самолетов и судов («проект против ФБК (организация включена Минюстом в список иноагентов)»), был поддержан правительственной комиссией по законопроектной деятельности и должен был быть внесен в Государственную думу в качестве правительственной инициативы, что почти гарантирует скорое принятие. Однако против проекта кроме возмущенной публики и шокированных участников рынка недвижимости (который принятие закона вернуло бы в вольный хаос 1990-х) возразили два совета при президенте: заметный в СМИ Совет по правам человека и малоизвестный Совет по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства. Последний ценен тем, что его самый значимый участник — Лариса Брычева, глава правового управления Кремля. Ей ранее удавалось тормозить законопроектные инициативы Следственного комитета, пока удается остановить и прогресс проекта ФСБ.
«Закон Димы Пескова», как назвал его Навальный, до сих пор в Думу не внесен.
— В конце октября 2015 года представители трех фракций — ЕР, КПРФ и ЛДПР — внесли в Думу проект закона, требующего согласовывать с уполномоченным правительством органом власти любые ответы на запросы информации из-за рубежа. Под «уполномоченным органом» явно подразумевалась все та же ФСБ.
Проект хорошо вписывался в изоляционистский тренд, уже подаривший нам законы о нежелательных организациях и ограничение иностранного участия в СМИ, и выглядел вполне проходным. Присутствовала в тексте и самая модная деталь сезона — высокие штрафы. Однако в середине марта правительство прислало отрицательный отзыв на законопроект: он был признан невнятным, не закрывающим реальный правовой пробел, и даже штрафы показались правительству слишком несоразмерными нарушению.
Самый чуткий из инициаторов — член ЛДПР — отозвал свою подпись, и проект, скорее всего, будет отклонен или, что чаще случается с думскими неудачниками, не дойдет до первого чтения.
— Министерство юстиции, посвятившее себя борьбе с иностранными агентами в рядах общественных организаций в частности и общественными организациями в целом (которых оно не только штрафует и вносит в реестр пораженных в правах, но и массово отказывается регистрировать, что привлекает куда меньше общественного внимания), во исполнение поручения президента написало свою версию того, что является политической деятельностью. Поскольку отсутствие такого определения позволяло министерству трактовать эту деятельность максимально широко, единственным способом выполнить поручение и не потерять свободу рук было описать ее еще шире.
Минюст создал текст, в котором под политической деятельностью понимается любое перемещение в пространстве, включая написание коллективных писем, проведение соцопросов и обнародование их результатов, обмен мнениями по поводу любых решений начальства.
Проект оказался настолько радикален, что с ним было рискованно даже идти в правительственную комиссию по законопроектной деятельности. Решено было внести его через депутатов — обычная министерская практика. Резко против проекта выступили благотворительные фонды и организации, чья работа с его принятием станет невозможной. Тем временем депутаты продолжают записываться в соавторы — девять новых инициаторов с момента внесения. Профильный комитет по делам общественных объединений и религиозных организаций будет рассматривать проект после 10 апреля, и до начала мая он вполне может выйти на первое чтение.
