Цивилизация
18 марта 2014 года президент России Владимир Путин подписал указ, согласно которому Крым и Севастополь стали новыми российскими регионами. Кроме того, был образован новый Крымский федеральный округ. Тогда же, на церемонии подписания договора о вхождении Крыма и Севастополя в состав России, Путин выступил с 45-минутной речью, которая, возможно, окажется в истории главной за все время его правления. Мировые СМИ оценивали это выступление как «речь победителя».
С тех пор Крым постепенно стал отодвигаться на периферию внутрироссийской политической повестки. Сначала его сменили Донбасс, борьба за «русский мир» и Новороссию. Потом пошла тема Сирии и борьбы с запрещенным в России ИГ (организация запрещена в России). Все это происходило на фоне разгоравшейся войны санкций и падающей экономики, которая стала интересовать россиян все больше. В разгар курортного сезона Крым мелькал в информационном поле цифрами приехавших туда туристов (теперь их долго будут сравнивать с 2013 годом, последним, когда полуостров входил в состав Украины) да сообщениями о проблемах и очередях на Керченской переправе.
Ненадолго интерес россиян к Крыму возвратился в конце прошлого года — из-за энергетической блокады полуострова со стороны Украины.
Однако с ее окончанием Крым вновь превратился в сознании россиян в обычный провинциальный регион. Наш — и наш. И без него своих проблем полно.
В международной политической повестке Крым сейчас поддерживает не Россия (она — и это в очередной раз подтвердил 18 марта пресс-секретарь президента РФ Дмитрий Песков — «не обсуждала и ни с кем не будет обсуждать свои регионы») и даже не Украина (для нее собственные экономические и политические проблемы, а также Донбасс явно важнее), а ЕС и США.
Госдеп США на днях дал понять, что готов рассматривать новые варианты санкций против России «за Крым». А ЕС приурочил ко второй годовщине присоединения Крыма заявление верховного представителя Федерики Могерини. Глава дипломатии Евросоюза от имени ЕС подтвердила, что альянс продолжит так называемую «политику непризнания», и призвала страны – члены ООН присоединиться к антироссийским санкциям.
В самой России о Крыме вспомнили из-за праздника, который стал точкой отсчета нового политического времени в стране. Теперь мы непроизвольно делим новейшую историю России на «до и после Крыма», а не на «до и после Олимпиады в Сочи», как прогнозировали многие политики и эксперты в самом начале 2014 года.
Никакого экономического подъема в Крыму, к сожалению, пока не случилось. Созданное сразу после присоединения Министерство по делам Крыма упразднили. Глава Крыма Сергей Аксенов даже имел публичный конфликт с федеральным правительством, обвиняя его в недофинансировании региона. Об игорной зоне молчат. О проекте чеченских предпринимателей, обещавших построить в Крыму какой-то ультрасовременный курорт, тоже ничего не слышно. Даже не звучат совсем уж экзотические предложения вроде идеи спикера Совета Федерации устроить в Крыму комплексную терапию для наркоманов.
Из крупных федеральных чиновников работать туда никто не поехал: не хотят портить карьеру. Крупные компании и все главные банки страны туда не пришли: не хотят попасть под международные санкции. Россияне, судя по соцопросам, всячески Крым поддерживают. На словах. При этом налог солидарности на Крым они платить не захотели. И их трудно обвинять в «бесчувствии»: собственных финансовых проблем после присоединения полуострова у рядовых граждан нашей страны явно прибавилось.
Крымчане чувствовали себя чужими на Украине. Обиженными бесконечными пустыми предвыборными обещаниями, ненужными, брошенными.
Чужими для России они не стали: наоборот, стали даже слишком своими. А у своих все более-менее одинаково.
В Крым пришла обычная российская действительность, со всеми ее особенностями. Бюрократия, коррупция, цены на уровне московских, попытки отжать частный бизнес в пользу чиновников или «своих людей», ограничение уличных акций и любой политической активности, равнодушие. В общем, «все как у людей». То есть появились еще два обычных региона, которые, слава богу, хотя бы деньгами пока не обделяют.
Амбициозные цели — мы всему миру докажем, что в России Крым станет процветающим — сменились куда более скромной повесткой «зато у нас не стреляют», как в Донбассе. Это отчасти правда: в Крыму сейчас явно жить лучше, чем в «народных республиках» Донбасса. А мир точно лучше войны.
Конец романтических отношений Крыма и России как в капле воды отразился в многомесячном конфликте «народного мэра» Севастополя, главы городского парламента Алексея Чалого и назначенного из федерального центра губернатором города федерального значения вице-адмирала Сергея Меняйло. В этом конфликте «свитер против пиджака» выиграл, кажется, пиджак. 18 марта 2014 года Чалый в свитере и с бородой в Кремле, излучающий счастье, подписывал договор о вхождении города в состав России. Спустя два года он внес в законодательное собрание Севастополя постановление о своей отставке.
А ведь Крым мог бы стать символом новой России, если бы патриотический подъем поднял бы заодно нашу экономику, культуру, науку, образование.
Возможно, Россия и встала с колен (если считать, что она на них стояла — все-таки вряд ли так можно было говорить про постоянного члена Совета Безопасности ООН и страну, входившую в «большую восьмерку»). Но, встав, пока никуда толком не пошла (Сирия, конечно, не в счет).
Да, в нашей стране стало на два региона больше. Да, Крым дал власти возможность на какое-то время удержать высокий рейтинг, а народу на короткий миг поностальгировать по временам «великой советской державы». Но расцвета России от присоединения Крыма, по крайней мере пока, не случилось. А крымской весной, как, впрочем, и крымским летом, никто ведь не мешал наслаждаться и раньше.
