Цивилизация
Разумеется, в толпе страждущих приобщиться к творчеству популярного еще в советские времена художника (репродукция «Девушки с персиками» украшала интерьер дачных домиков сотен тысяч, если не миллионов советских семей, конкурентом ей было разве только шишкинское «Утро в сосновом бору») нетрудно найти «идеологическую подоплеку».
Очередь на Серова выглядит готовым завершением трилогии о современной жизни России, созданной самими россиянами.
Сначала была очередь к поясу Богородицы. Потом увлечение нации мифологической попыткой создать Новороссию. Теперь, когда пояс Богородицы уехал домой, в Грецию, не явив России нового чуда, а сакральной Новороссии предсказуемо не случилось, возникла новая очередь за «истинными ценностями». В надежде на новое чудо в очередные для нас «трудные времена».
Эта очередь — диагноз (нейтральный, неругательный) состояния общества, находящегося в затянувшихся поисках смысла. Мы хотим понимать, ради чего нам такая жизнь, с такими испытаниями и такими мутными перспективами. Нам хочется некоторой «высшей ясности». Высокой цели, ради которой «вот это вот всё».
Власть ответов на эти вопросы дать не в состоянии. Вот общество и пытается найти их то в религии (что с нравами нашей РПЦ сделать сложно), то в достойном, но точно не способном заменить нации весь смысл ее существования художнике Серове, рисовавшем, как кажется многим, «настоящую, идеальную Россию».
В условиях безумия курса и цен, калейдоскопической смены врагов и друзей хочется чего-то стабильного и спокойного, простого и понятного. Девочка. Персик. Природа. Портрет.
Еще одна «высокая причина» такой массовой тяги к прекрасному, к некоему национальному идеалу (а Серов в сознании людей, прежде всего, очень русский художник) — идеологический вакуум. И он на фоне привычки поколений наших людей жить во имя абстрактной высокой цели снова дает о себе знать.
Впрочем, внешняя тяга к духовности, которой так восхищается министр культуры Мединский («Мы единственная страна в мире, где на выставку, вдохновленную красотой русского образа, русского пейзажа, на протяжении нескольких месяцев на морозе стоят трехчасовые очереди»), вовсе не означает того, что люди демонстрируют высокие образцы морали, нестяжательства и любви к ближнему в повседневной жизни.
Психолог Михаил Лабковский очень точно подметил эту особенность: «Люди у нас, если так можно выразиться, бездушно-духовные... Против закона Димы Яковлева вышло очень мало людей. Против закрытия детской онкологической больницы в Питере вышло человек 200. Против всяческих войн вообще выходят только одиночные пикеты. Зато на выставку Серова и не только Серова люди ломятся десятками и сотнями тысяч, стоят подолгу в очереди. Что это — проявление духовности? Нет. Вывод простой: культура и искусство никак не влияют на человеческую духовность, глубину сознания, способность переживать, способность испытывать сострадание…»
А теперь спустимся из идеальной России в реальную, где и возникла очередь на Серова. Среди объяснений возникшего ажиотажа есть и такое: обычный административный хаос. Не только о духовности нужно думать Мединскому, но и о том, как организовать работу музеев так, чтобы очередь просто проходила быстрее.
Вполне можно было не превращать «очередь на выставку Серова» в мем и не привлекать МЧС, если бы руководство Третьяковки умело гибко реагировать на меняющиеся обстоятельства.
Управлять очередью. Ввести электронные билеты по сеансам с жестким временем, когда посетитель должен прийти на выставку. Или вовсе отменить их продажу, зная пропускную способность залов и понимая, что уже не может гарантировать проход по таким билетам без очереди (они потому и стоят дороже, что гарантируют проход в музей легко и свободно — и в Лувр, и в музеи Ватикана, и в Прадо). Это было сделано, но, к сожалению, уже после того, как владельцы электронных билетов, отстояв в очереди несколько часов, поняли, что могут сегодня в музей не попасть, и пошли на штурм.
Кто мешал руководству Третьяковки срочно нанять дополнительных сотрудников, чтобы кассы, гардероб и буфет работали быстрее — туда тоже толпились очереди? В концов концов, срочно найти волонтеров, которые в крупных городах сейчас с удовольствием откликаются на призывы помочь? Кто не дал напоить людей горячим чаем или как-то задействовать помещения соседнего ЦДХ для обогрева посетителей из очереди без привлечения МЧС?
Самое обычное массовое мероприятие вроде художественной выставки у нас легко превращается в чрезвычайную ситуацию.
В этом нет ничего удивительного.
На самом деле это проблема не только Третьяковки — такая же ситуация на январских каникулах возникала в питерских Русском музее и Эрмитаже: люди часами стояли в очередях на морозе. Но только сейчас в руководстве Третьяковской галереи и Русского музея приняли решение ввести сеансы на посещение выставки Ивана Айвазовского, которая пройдет в Москве с 28 июля по 20 ноября, а в Петербурге — с ноября по февраль 2017 года. Айвазовский для широких народных масс — вообще поп-звезда: на его выставку тоже могут быть невероятные толпы.
Увы, «очередь на Серова» стала свидетельством того, что мы привыкли жить грезами о великой, но мифической стране. При этом реальная организация чрезвычайной ситуации на ровном месте, похоже, и есть та наша вечная ценность, от которой мы никак не откажемся. Мы любим создавать проблемы на пустом месте, чтобы потом героически их преодолевать. Причем чаще предпочтем подкатить полевую кухню, а не решить раз и навсегда проблему системы входа-выхода посетителей. Этот принцип действует и в системе «Платон», и в оренбургской пробке, и в очереди на Серова.
Эта очередь свидетельствует и о том, как быстро мы можем вернуться туда, куда даже сильно ностальгирующие по СССР граждане вряд ли мечтают возвращаться: в «вас тут не стояло», «по два кило в одни руки»… Нетрудно себе представить, что начнется, когда вдруг случится дефицит бензина, или спиртного, или гречки.
И тогда уже ни полевой кухней не обойтись, ни электронными билетами по часам.
