Цивилизация
Многие, в том числе в самой Европе, считают, что европейские ценности как раз и приводят к трагедиям и терактам, подобным расстрелу редакции журнала Charlie Hebdo. И это порождает вопрос, который не побоялся поставить перед Европой еще несколько лет назад премьер-министр Великобритании Дэвид Кэмерон. По его словам, многие в исламских странах говорят: «Перестаньте поддерживать этих людей (нынешних лидеров у власти) — и вы перестанете создавать условия для процветания экстремизма!» Но возникает вопрос, продолжает мысль премьер-министр, если проблема в отсутствии демократии, то почему так много экстремистов в свободных и открытых обществах?
Сам Кэмерон, конечно, не против демократии, просто считает, что ЕС сегодня не способен защищать традиционные западные ценности от экстремизма.
Есть и другой вопрос: как выглядят сегодня эти самые европейские ценности, которым в России пытаются противопоставить (пока больше на уровне риторики, чем в практической жизни) так называемые ценности традиционные?
Уважение к мнению и правам меньшинств — одно из неоспоримых достоинств классической западной демократии. Но в современной Европе права меньшинств оказались защищены едва не лучше, чем права большинства. За публичное признание в том, что ты против геев или иммигрантов, люди рискуют репутацией, карьерой, положением.
В последние годы особое внимание к меньшинствам все чаще трансформируется в воинствующее требование к власти, обществу и морали позволить всем этим группам жить, а подчас и делать все, как они хотят. Кэмерон назвал это «пассивной толерантностью».
В реальности эта пассивная толерантность, наоборот, бывает чрезвычайно активна.
Не хотят люди учить язык страны пребывания — пусть не учат; не хотят одеваться как окружающие — пусть ходят как привыкли; не хотят позволить женщинам работать и обладать равными с мужчинами правами — пусть те сидят дома и рожают детей.
При этом старая добрая Европа будет безропотно платить пособия по безработице тем, кто не только не хочет работать или привыкать к европейскому образу жизни и мысли, но и возвращаться на историческую родину — туда, откуда они уехали и где нет никакой демократии и толерантности. Ни к большинству, ни к меньшинству.
Россия недавно двинулась в противоположном направлении.
У нас тот, кто открыто поддерживает нетрадиционную ориентацию или осуждает донецких сепаратистов, рискует не только карьерой, но зачастую и свободой. Сегодня в стране, по крайней мере на словах, вроде бы придерживаются идеи особого пути и однозначного приоритета абстрактной мощи «великой державы» перед жизнью отдельного человека.
Но значит ли это, что большинство искренне разделяет эти ценности? Тоже вряд ли. Хотя бы по причине того, что эти ценности не сформулированы, не прочувствованы, не осознаны. Зачастую они вытекают из набора лозунгов, актуальных на данный политический момент. И, как писал классик, «в критический момент люди оказываются неспособны действовать в соответствии со своими принципами». Потому что это лишь наносные представления о чем-то, но не убеждения, пронесенные сквозь каждый день жизни.
Да, в любой стране большинство и меньшинства никогда не в состоянии договориться. Это показывает и вся история человечества, и современный европейский мультикультурализм, и проблемы постсоветской России.
Смысл эффективного государства в том, чтобы найти баланс между этими, казалось бы, непреодолимыми противоречиями. Прочертить с помощью законов и признаваемых социумом неписаных правил четкие границы, за которыми нарушение конкретного права другого человека становится преступлением (к тому же человек может принадлежать большинству в одних случаях и оказаться в меньшинстве в других). Развить то, что нуждается в поддержке, пресечь то, что несет в себе ростки ненависти. И позволить обществу двигаться дальше.
Пока это (не без проблем и не без жертв) получилось лишь у США. Там общины — религиозные и культурные, большие и маленькие — имеют право жить по своим правилам, но не имеют права навязывать их ни другим меньшинствам, ни большинству. Там действует правило «живи сам и дай жить другим». Срабатывает оно не всегда, но ничего более эффективного для устранения непреодолимых культурных, расовых, религиозных противоречий человечество пока не придумало.
Вопрос о ценностях из разряда тех, на которые нельзя ответить однозначно и окончательно. Но отвечать придется всегда — до тех пор, пока вообще существует человечество.
Толпы людей на Маршах солидарности, которых вывела на улицы гибель «всего» 16 человек, стал яркой визуальной метафорой отсчета новой истории.
Мы свидетели очередного исторического момента, когда мир приходит в движение, проверяются на прочность устои общества, с одной стороны, и гибкость его механизмов — с другой. Каждый такой теракт становится вызовом и для мировых религий, и для общественных институтов.
И проверкой на прочность тех самых ценностей, если они действительно есть в обществе и у его граждан.
