Цивилизация
Поначалу все выглядело как любимая народная геополитическая игра – кто выкупит невесту-Украину подороже. Причем сама Украина по доброй, установившейся еще со времен Леонида Кучмы традиции хотела выйти замуж за одного «поклонника» — Евросоюз — так удачно, чтобы другой — Кремль — любил ее не меньше. Но тут-то и выяснилось, что времена изменились, Янукович не Кучма, и пошло-поехало.
Россия вошла в острую игру с Украиной осенью прошлого года с заявлениями о том, что если Киев подпишет договор об ассоциации с ЕС, то он будет исключен из зоны свободной торговли с Россией. После этого Украина потребовала от европейских партнеров компенсации за издержки, правительство объявило о приостановке работы над договором, а на Вильнюсском саммите в конце ноябре вопрос был окончательно отложен в долгий ящик. Дальше случился первый разгон немногочисленного тогда «евромайдана». Последующие события хорошо известны…
Москва не просто ставила Киев перед выбором, а предлагала вполне ощутимые бонусы за правильный (со своей точки зрения) – и по цене на газ, и по финансовой помощи стране, которая оказалась в весьма незавидном макроэкономическом положении.
Вторая составляющая игры России (первая — не дать Украине сидеть на двух стульях) была в том, чтобы оставить братскую страну в зоне своего экономического влияния. Можно это назвать программой-минимум и программой-максимум.
И наконец, третья, почти не проговоренная, но, возможно, наиболее важная составляющая: обе программы тем или иным образом предлагали Украине определиться, как быть дальше, – с Россией или с Европой. Но главное, что это было самоопределение не только для Киева, но и для самого Евросоюза: хочет ли он продолжать экспансию на те территории, которые Москва считает зоной своих стратегических интересов, или готов считаться с российскими представлениями о мире. Или — или. Совместить не получится. Как сказал один высокопоставленный кремлевский чиновник, «обнажение смыслов».
Что же мы имеем сейчас, уже почти год спустя?
Со дня на день Украина, видимо, подпишет пресловутую евроассоциацию. Россия не возражает и ничего не предлагает взамен, только довольно флегматично констатирует — создается впечатление, что преимуществ свободной торговли с Россией Киев автоматически лишится. Таким образом, Украину мы в общем-то теряем.
Основной российский политический партнер (причем партнер неудобный, склонный к «подставам» и «кидкам», но хоть какой-то) «Партия регионов» фактически разрушена.
Найдется ли новая сила, собирающая электорат по русской и российской тематике, теперь большой вопрос.
В лучшем случае повторится ситуация Грузии, в которой откровенно антироссийскую партию Саакашвили сменили прагматичные сторонники Иванишвили. Но даже они вполне определенно настроены западнически, никакой реинкарнации Шеварднадзе не предвидится.
При этом на собственной западной границе Россия получила очаг нестабильности, и что там будет дальше, как отразится это на нас, предсказать невозможно. К слову, один российский эксперт, специализирующийся на изучении нациостроительства, рассказывал, что в начале «нулевых» ему объяснили, что за Северный Кавказ Россия борется потому, что боится не нового халифата, а нового Сомали.
Главное приобретение, понятно, Крым. Его не стоит недооценивать. Как минимум военные эксперты в один голос говорят, что севастопольская гавань уникальна по своим характеристикам, замены ей нет и, потеряв город русских моряков, Россия рисковала потерять контроль над акваторией Черного моря.
Кроме того, Россия приобрела четкую переговорную позицию.
Если в сентябре прошлого года Москва вынуждена была буквально светить купюрами, чтобы вклиниться между Киевом и Евросоюзом, то теперь представить любые решения по Украине без ее участия невозможно.
Наконец, есть еще одно приобретение, важное не для всей страны, а для правительства. Смыслы «обнажились» не только во внешней, но и во внутренней политике. Четко противопоставлены «свои» и «чужие», найдена «пятая колонна» и названы «национал-предатели», сомнения в легитимности присоединения Крыма подпадают под уголовную ответственность. И все это под радостные аплодисменты большинства российского народа.
Перефразируя классика, внешняя политика оказалась концентрированным выражением внутренней.
