Цивилизация
Я хочу, чтобы в школьных кабинетах истории, как и в кабинетах физики, были специальные каморки с разными наглядными штуками — макетами и действующими моделями. И чтобы году этак в 2050-м учитель, проводя урок на тему «Культурная катастрофа в России десятых годов», вытаскивал из этой каморки пыльный макет «фестивального городка», возведенного в далеком 2014-м в рамках фестиваля «Белые Ночи в Перми».
И все бы на нем показывал, сравнивая с предыдущим, 2013 годом: «Вот здесь раньше был паблик-арт-объект, а теперь гора щебня. А вот здесь раньше выступали мексиканские панки, а потом стал выступать казачий хор».
А потом объяснял бы, что в целом Россия в те мрачные времена менялась точно так же, как этот самый фестивальный городок.
Когда-то, невероятно давно (на самом деле нет: год назад всего, но как будто в какой-то другой реальности) в Перми каждое лето проходил фестиваль «Белые ночи», который Марат Гельман с командой единомышленников придумал в 2011 году, в разгар «пермского культурного проекта».
Было весело — в центре Перми (а у нас в центре есть эспланада — огромный газон размером в пару футбольных полей, при этом вызывающе пустой) возводили городок. Не ярмарку с палатками, а натуральный такой городок, созданный архитекторами и художниками, с паблик-артом, интересными архитектурными решениями, многочисленными кафе, выставочными залами, а в последний год даже пляжем и бассейном. И в течение месяца в этом городке проходили сотни событий, выставок, больших концертов, лекций и вообще всего, что можно вообразить.
Жители были так впечатлены этим городком, что даже на время забывали адски ненавидеть все, что связано с современным искусством, и в городок исправно ходили — за месяц на территории фиксировалось больше миллиона посещений.
Во время «Белых ночей» прошлого года Гельмана прогнали — уволили с должности руководителя созданного им музея современного искусства. «Культурный проект» новые региональные власти потихоньку удавили, но сам фестиваль «Белые ночи» решили сохранить. Без особой, судя по всему, радости — просто не смогли с ходу списать со счетов большой фестиваль, который любили горожане. Так что в этом году фестиваль все-таки состоялся, а фестивальный городок открылся.
Делали его уже совсем другие люди: владелец компании, выигравшей по конкурсу, в Перми известен разве что как учредитель премии, которую вручают за достижения в области «ночной культуры» — в основном за вульгарные шоу-программы для провинциальных ночных клубов. А визуализировать городок поручили местному дизайнеру, известному в первую очередь в амплуа создателя обложек для журнала «Досуг».
Ну, вы понимаете. Досуг.
Конкурс могла бы выиграть и другая компания, но ей не повезло: она имела наглость включить в свой вариант программы фестиваля современную украинскую (вообразите только!) группу — и, конечно же, засыпалась.
Правда, даже выигравших одиозных ребят культурная общественность со временем стала жалеть: на фоне чиновников, которые всеми силами старались саботировать проект, они в своем желании построить хоть что-то выглядели чуть ли не мучениками. И несмотря на сопротивление, кое-что они успели. И даже открыли городок в назначенный день.
Люди, пришедшие на открытие, увидели разное. Кто-то увидел скульптуры и декорации в стиле садово-паркового украшательства — и кому-то это даже понравилось. Кто-то увидел россыпи щебня и наспех сколоченные деревянные помосты с торчащими из них гвоздями. А я прогулялся по городку и понял, что в последние годы в центре Перми возводился не просто увеселительный городок, а действующая (хотя это, наверное, не слишком корректное слово — «действующая») модель культурной политики страны. Наглядная донельзя — как какая-нибудь муравьиная ферма.
За последний год в России изменилось многое — в первую очередь в пространстве смыслов, в пространстве идеологии и культуры.
Если вообразить вектор этих перемен, то самой подходящей его визуализацией будет, вероятно, нисходящая спираль, а еще точнее — желоб, как в аквапарке, по такому очень удобно катиться.
В Перми все это время действовал «культурный проект», составной частью которого был фестиваль — современное искусство и актуальные инициативы мы тут наблюдали в концентрированном виде. Силы, с которыми все это за последний год было покорежено, действовали тоже очень сконцентрировано — вот и получилось такое наглядное, преувеличенное отражение общей реальности. Делали ярче, ломали ожесточеннее.
Ставка в этом году делалась не на мировое искусство, а на то, что близко народу и сделано в Перми.
В результате получился такой колхоз, от которого даже самые неискушенные пермяки, судя по соцсетям, не в восторге. Программа, в отличие от прошлых лет, жестко цензурировалась, фильмы для фестивального кинотеатра цензоры отсматривали на предмет политической благонадежности. Арт-объекты незадолго до фестиваля убрали с городских улиц.
А в довершение всего был отменен пятидневный фестиваль мексиканской культуры. По этому поводу бытует забавный слух-предположение: мол, все дело в том, что участники одной из мексиканских групп выступают на сцене в масках, а выступление в масках — это уже отдает какими-то «Пусси Райт», которые нам тут, конечно же, не нужны.
Деньги, заложенные на мексиканский фестиваль, чтобы было уж совсем красиво, пошли на оплату концерта Алексея Глызина. Говорят, что отмена фестиваля произошла по личному звонку Игоря Гладнева, нынешнего пермского министра культуры.
Местный министр — это отдельный разговор. Он мало чем отличается от федерального (отличаться им по определению не положено), но… как бы это сказать. В общем, в нем, как и во всем, что происходит в городе, все еще более выпукло: бывший актер, при случае с придыханием цитирующий Лермонтова, имевший перспективы стать директором местного цирка (это не метафора, такое правда могло случиться), но внезапно для всех занявший министерское кресло.
Может, конечно, мы тут в Перми уже бесимся с жиру, и о министре культуры, который любит актерствовать и помнит что-то из Лермонтова наизусть (окей, пусть даже это «Парус»), другие регионы могут только мечтать. Но судить приходится не по уровню исполнения классики, а по делам.
А дела, откровенно говоря, так себе. Из свежего — буквально в эти дни местное министерство культуры давит единственный в России музей политических репрессий «Пермь-36», что тоже отлично укладывается в общероссийский контекст. Давит, конечно, по формальным причинам, но параллельно на федеральном ТВ появляются сюжеты, где рассказывается, что музей якобы героизирует клятых бандеровцев. Удивительное совпадение.
Музей «Пермь-36», кстати, это еще один макет, который хорошо бы создать, и хорошо бы вести с его помощью уроки истории.
Как и фестивальный городок, он будет отлично смотреться в миниатюре — это ведь бывший лагерь с вышками, бараками и прочей красотой. Раз — и это музей политических репрессий. Два — и это отлично сохранившийся лагерь, теоретически снова готовый функционировать.
В одном макете центром композиции является лагерная вышка, а в другом — кремлевская башенка со звездой. Это, кстати, правда: в фестивальном городке этого года одной из первых возвели фанерную кремлевскую башню, которая сейчас возвышается над унылой ярмарочной площадью, в которую превратилось фестивальное пространство.
Если бы этой башенки там не было, ее стоило бы выдумать.
Автор — журналист, пресс-секретарь музея современного искусства PERMM
