Цивилизация
5 июня в рамках путешествия огня Всемирной универсиады в Пермь прибыла крупная делегация спортивного чиновничества. Первым делом ее члены отправились на самое крупное городское мероприятие – недавно открывшийся фестиваль «Белые ночи в Перми». Выставка красноярского художника Василия Слонова Welcome! Sochi 2014 произвела на гостей самое неприятное впечатление: на ней в карикатурной манере были интерпретированы символы сочинской Олимпиады. Через несколько дней выставку закрыли; за компанию под раздачу попала арт-группа «Новый Барбизон», выразившая солидарность со Слоновым, и Сергей Каменный с выставкой «Российское барокко» на тему московских протестов 2012 года.
Первые две выставки возмущенные цензурой организаторы в срочном порядке перенесли в музей современного искусства PERMM. Не менее возмущенный произошедшим губернатор Пермского края Виктор Басаргин поручил провести проверку фестиваля. За проверкой фестиваля последовало увольнение Марата Гельмана с поста директора музея. Позже глава региона пояснил в своем блоге, что
«тот факт, что в личных интересах используется площадка и мероприятия, которые в организованы и работают на бюджетные деньги, дает краевым и городским властям право не просто высказывать свое «фи» к происходящему, но и прибегнуть к более решительным шагам».
Администрация города и местная арт-общественность, видимо долго терпевшие авангардные эксперименты столичного происхождения, наконец-то вздохнули спокойно и заговорили о том, что Пермь нужно развивать своими, местными силами. И. о. министра культуры Пермского края Игорь Гладнев поддержал коллег, заявив, что Пермь уже сейчас – культурная столица мира.
Зубы Сталина. Абсурд побеждает абсурд
Фестивальный городок расположен на городской эспланаде, еще в 2005 году названной архитектором Владом Новинским пермской Тяньаньмэнь, главным средоточием пермской пустоты. В обычное время эспланада — гигантская площадь между Драматическим театром и зданием законодательного собрания. Но на лето здесь вырастает сложно устроенный городок с домами, реки, мосты, лавки, магазины и гигантские скульптуры из пенопласта.
На первый взгляд городок напоминает крымскую набережную: рядом с лавками с сувенирными чашками плетут косички, рисуют хной на руках, продают горячую кукурузу. Благо тема в этом году у фестиваля морская – реют флаги, кричат чайки, персонал ходит в тельняшках, а у музыкальной сцены расположился «Ледокол «Красин».
Впрочем отпускной эстетикой дело не ограничивается. Тут и там в городке возвышаются монструозные скульптуры из «Пермского бестиария», в шатрах – концептуальное искусство ближнего и дальнего русского зарубежья. На сцене в рамках фестиваля SKIF композитор Алексей Айги с участием Сергея Летова играет музыку Сергея Курехина. Перед сценой танцуют нимфы в длинных хипповских юбках, среди них Гельман, прихлопывающий ладонями в такт музыке, а в перерывах дающий длинные телефонные интервью.
— Ситуация с проверками пришла к полному фиаско, — говорит Гельман, дослушав жизнерадостное выступление Айги, — они рассчитывали на какие-нибудь просчеты, потому что в сметах любых больших фестивалей всегда есть за что зацепиться. Но, когда начали проверку, выяснили, что Марат Гельман – художественный руководитель, а не председатель оргкомитета, который распределяет деньги. В финансовых документах нет ни одной моей подписи.
Когда проверяющие выяснили, что не могут найти Гельмана в качестве финансового руководителя, они очень расстроились и пришли в музей: там-то Гельман директор, есть его подпись.
Теперь проверяющим нужно сохранить лицо, и они, как мне кажется, будут давить до конца. По крайней мере они добились того, что весь мир уверен в том, что «Пермь» уже закончилась.
— Вы тоже так считаете?
— Нет. Мне удалось создать систему, которая может работать без меня. Мое участие в фестивале каждый раз все меньше и меньше. Кстати именно поэтому я подшучивал в свое время над пиарщиками Путина, которые перед выборами утверждали, что, если Путин уйдет, все обрушится. Ну как же – за 12 лет у власти он не смог построить систему, в которой без него ничего не обрушится? Мы в Перми создаем не корпорацию, а ситуацию.
— Что теперь будет с фестивалем?
— Сейчас здесь существует довольно активная среда, которая либо возьмет это все в свои руки, и тогда все будет хорошо, либо они уедут из Перми, и тогда все будет плохо. От местных сейчас все зависит гораздо больше, чем от власти.
— Почему все эти скандалы начались именно из-за Слонова? Почему именно он попал в нерв?
— Слонов не попал в нерв — это нерв приблизился к нему. Потому что сегодня двусмысленность ситуации с Олимпиадой достигла своего предела.
Музей современного искусства PERMM находится от фестивального городка достаточно далеко. Он расположился в здании Речного вокзала. Посетителя при входе в музей приветствуют две гигантские блестящие растяжки с надписями «Цензура шлю-ха-ха» и «Долой позорный закон Гей-Люссака». Эти лозунги изначально были сделаны новосибирским художником Артемом Лоскутовым для инсталляции «Оккупай Пермь» на эспланаде, которая также оказалась под запретом. Музей PERMM приютил детище основателя «Монстрации» у себя, а в день увольнения Гельмана лозунги решили вывесить на входе.
В самом музее PERMM сейчас выставляется проект «Искусство против географии. Культурный альянс», работы современных художников из 11 нестоличных городов. Антистоличный характер выставки декларируется прямо с листов с экспликациями:
«Выставка «Искусство против Географии» обобщает некий образ современного искусства русских регионов, образ, который так лестно столичному жителю представлять провинциальной экзотикой».
Посетителям-пермякам ироничный характер утверждения, предположительно, тоже должен быть лестен. Но они слегка озадаченно передвигаются по этажам, изучают мозаику из мыла, разбитые бутылки, провода и изредка щелкают фотоаппаратами.
Смотритель, скучающий рядом с работами питерской арт-группы PARAZIT+, объясняет, что на злосчастную выставку Слонова можно попасть только с торца. «Только имейте в виду: там ничего интересного», — меланхолично замечает работник.
К экспозициям Слонова и «Нового Барбизона» ведут указатели, видимо распечатанные на скорую руку. В пыльной маленькой комнатушке (очевидно, никогда даже не думавшей о том, чтобы стать выставочным пространством), висят ксерокопии слоновских плакатов и фотографии посетителей выставки, когда та располагалась в фестивальном городке. В соседней комнатушке в схожих условиях ютятся картины «Нового Барбизона». Рядом с ксерокопиями печально глядит в окно молодой человек, представившийся смотрителем Николаем:
— Люди приходят, смеются. Спрашивают, почему выставка именно здесь расположена. Мы рассказываем, что на «Белых ночах» ее накрыли и перенесли сюда. Как правило, люди вообще не в курсе происходящего.
— Посетителей не оскорбляет выставка?
— Ну из сегодняшних посетителей никто не оскорблялся. А вчера был случай: пришли двое неадекватных. Говорили, что сожгут все и обольют кислотой.
— А вы?
— Так они никаких действий не предпринимали. Я сам-то считаю, что Олимпиада – это пир во время чумы. Но буду, конечно, смотреть, болеть за наших спортсменов. Одно не исключает другого.
К диалогу подключается второй смотритель, интеллигентного вида пожилой мужчина:
— Есть животные большие — мишки, львы. А есть маленькие – мыши, зайцы. Мелкотравчатые. Выставка вот эта мелкотравчатая: нет захватывающей идеи. Это же фельетон, несерьезная выставка.
— А остальные экспонаты нравятся?
— Остальные? А остальные еще хуже. Посмотрите вот на соседнюю (показывает на картины «Нового Барбизона» — «Газета.Ru») — это же не люди, это пирамиды.
— А вас лично оскорбляет выставка?
— Если бы Слонов рисовал так во времена Сталина, его бы расстреляли (за спиной смотрителя расположен плакат, где Сталин с гигантскими клыками наряжен в костюм олимпийского мишки — «Газета.Ru»). Почему? Потому что у Сталина никогда таких зубов не было. Это же оскорбление личности…
Из здания музея выходит пара молодоженов, Елена и Максим. О Слонове они ничего не знают, но о главной выставке очень невысокого мнения:
— Меня вот сразу развернула эта надпись: цензура – шлюха. Что это такое? И там в сторонке еще было что-то посвящено геям… Мы даже дочитывать не стали, развернулись и ушли.
Увидеть Колизей и покраснеть
Работа «Белых ночей», впрочем, продолжается — независимо от количества происходящего абсурда.
В последний день работы Книжного фестиваля, проходящего в Горьковской библиотеке, заявлена беседа литературного критика, директора фестиваля Александра Гаврилова с писателем Алексеем Курковым; Гаврилов называет Куркова самым известным в мире неизвестным русским писателем. На дневную встречу с неизвестным писателем собирается приличное количество слушателей – в основном женщины. В самом начале мероприятия в новеньком отремонтированном зале ломается кондиционер. Учитывая, что температура за окном плавно приближается к 40 градусам, маленькая проблема грозит обернуться большой. Но внимательную аудиторию духота ничуть не смущает, встреча длится дольше запланированного: зрительницы продолжают задавать вопросы.
Заинтересованность аудитории отмечает куратор фестиваля писательница Линор Горалик:
— Люди приходят, зная, зачем они пришли, приходят потому, что им интересна литература, а не потому, что им нечем заняться. Фестивальный городок предлагает 10 тысяч способов развлечь себя в свободное время. Люди, которые приходили на литературные мероприятия, сидели под страшную музыку, несущуюся со всех сторон, и слушали поэта Льва Рубинштейна — это люди, которые хотели там быть. Там были посетители, которые прочитали Рубинштейна, увидев его имя в программе, и были люди, которые читали его еще начиная с тех пор, как он выходил в самиздате. Но они все понимают, о чем идет речь, и искренне этим интересуются.
— Но некоторые считают, что пермский культурный проект — это на самом деле московский культурный проект, пермякам совсем чуждый.
— Я не могу посмотреть на ситуацию глазами тех, кто здесь живет, но
никто еще не потерял себя от того, что увидел Колизей.
Я не могу представить, что мне было бы неинтересно чье-либо усилие показать мне больше, чем я видела до сих пор.
Параллельно с книжным фестивалем начал свою работу музыкальный фестиваль «Движение». Его главная тема – музыка Скандинавии и Балтии, также широко представлена современная этническая музыка и англоязычная музыка регионов России – от мордовской этно-группы «Ойме» до модных самарцев Bajinda behind the enemy lines. Однако больше остальных посетители все равно ждали выступление хедлайнера — Бориса Гребенщикова.
К началу его выступления у сцены быстро собирается толпа. Впрочем, по сравнению с другими бесплатными городскими опен-эйрами в Перми
фестиваль все равно выглядит вышедшим на улицу квартирником.
Вся площадь занята, но никто не конфликтует, охранники лениво оглядывают горожан. Держа в руках раскладной стул, по площадке в футболке и клетчатых шортах размеренным шагом передвигается организатор «Движения», музыкальный продюсер Александр Чепарухин. Рядом с ним мужчина кричит в телефонную трубку, поглядывая на сцену: «Да здесь никого нет! Только я и Боря!»
На самом концерте «Аквариума» интимность происходящего ощущают, видимо, не только зрители, подпевающие почти каждой песне, но и сам Гребенщиков – он периодически раздает воздушные поцелуи и шепчет в микрофон: «Спасибо, любимые».
Поблагодарив Пермь, солист «Аквариума» посвящает песню «Марш священных коров» Чепарухину и Гельману, снабдив посвящение своей фирменной хитрой улыбкой: «Хватит развлекать меня, не то я завою/ Лучше скажем «нет!» насилью и разбою/ Скажем «нет!» разбою и насилью/ И уподобимся Блаженному Василию».
«Бабушка-ротонда» против андеграунда
К местному «культурному проекту» отношение далеко не однозначное в Перми почти у всех. Причем критически на него смотрят не только консервативные люди:
«Безусловно, Пермь без Гельмана проживёт. Вся эта так называемая «культурная революция» не вовлекла достаточного количества участников и не дала каких-то значимых плодов.
Да, в городе стало гораздо интереснее, появилось больше мест и мероприятий, куда можно сходить, но не думаю, что это можно назвать «культурной революцией»», — делится своим мнением музыкант Дмитрий Грубер, живущий в Перми.
С пониманием фестиваля «Белые ночи» как ежегодного нашествия на Пермь москвичей не согласен директор фестивального городка, театральный режиссер Владимир Гурфинкель: «83% участников фестиваля – пермяки. 13% – другие города России. 3% – зарубеж.
Фестиваль «Белые ночи» не привозной проект. Конечно, организаторы — частично люди приезжие. Но так происходит во всем мире».
«Как сказал Арто, дело художника – разбрасывать хворост, а огонь приходит с неба», — добавляет режиссер.
Понять, правильно ли был разбросан хворост, помогает пермский молодой поэт Иван Козлов, ранее работавший в известной местной интернет-газете «Соль», а сейчас трудящийся в пресс-службе музея PERMM:
— Так, как было все эти пять лет, уже не будет. Фестиваль отдали Гладневу (и. о. министра культуры Пермского края. — «Газета.Ru») на растерзание — там теперь будут пермские коллективы, «Бабушка-ротонда» (садовая беседка в Парке имени Горького, один из старинных символов Перми. — «Газета.Ru») и весь прочий бестиарий.
У противников пермского проекта есть аргумент: дескать, за последнее время из Перми уехала куча народа. Это факт, на который можно смотреть двояко. Если бы пермского культурного проекта не было, уехало бы на десятки тысяч людей больше.
— Как вы считаете, город готов к тому, что в нем происходит?
— Безусловно, нет. Но готов лучше, чем любой другой российский регион. У нас культурный андеграунд формировался чуть ли не с послевоенных лет. Это хорошо для уровня российских городов, но объективно все равно маловато. По существу, мы оказались не готовы к пермскому культурному проекту, не перевариваем его и сейчас. Я думаю, это дело ближайшего десятилетия. Но я никогда не думал, что это что-то плохое. К романтическим, революционным, авангардным проектам никто никогда не был готов. Это нормальная ситуация.
Феномен Перми на протяжении многих лет служил примером успешного развития культурной среды за пределами Москвы и Санкт-Петербурга для его сторонников и в равной степени примером провала этого развития — для противников. Еще одна инициатива развить современное искусство в регионах недавно предлагалась правительством в лице министра культуры Мединского, бывшего вице-премьера Владислава Суркова и Института медиа, архитектуры и дизайна «Стрелка». Предложение подразумевало строительство Домов новой культуры в Калуге, Первоуральске и Владивостоке. Пришедший на презентацию проекта художник Николай Полисский в своих размышлениях о культуре в регионах также вспоминал Пермь:
— Я был в первый раз в Перми в 2000 году, привез современное искусство. Так местные современные художники нас там чуть не поубивали. Потому что мы взбаламутили их тихую жизнь. Они потихоньку там развивались у себя, лет 70 с разницей с современным искусством. В больших городах, как правило, есть мощнейшее сопротивление.
— А в маленьких?
— А в маленьких вообще ничего нет.
Материал подготовлен в рамках совместного проекта «Газеты.Ru» и Livejournal.com
