Цивилизация
«Школу злословия» никто не закрывал, — говорит продюсер программы и дядя одной из ведущих Константин Смирнов. — Мы лишь приостановим ее выход, а через год, надеемся, она вернется в эфир. Возможно, и на НТВ». Это цитата из текста, опубликованного в мае 2005-го. Но выход программы тогда даже не был приостановлен, «Школа...» выходила и в следующем сезоне, взаимные претензии были сняты или подавлены.
Счастливые времена — тогда производители были недовольны поведением канала. Тем, что программу двигают по сетке, требуют повышения рейтинга. В конце концов все стороны договорились, и в течение долгих последующих лет каждый понедельник Татьяна Толстая и Авдотья Смирнова выходили в эфир, беседуя с очередным гостем. Только в 2012-м их снова начали гонять по сетке, перенося на все более позднее ночное время, что всегда является недобрым знаком.
Дело, конечно, не в отдельно взятой программе. Программы, как и люди, смертны. Они закрываются, это нормально. Кончается контракт, иссякают силы ведущих, меняются жизненные планы, каналу нужны обновления. Даже странно, что Кулистиков так долго терпел «Школу...» на своем канале, с его, как удачно выразился один телекритик, «криминально-жлобоватой стилистикой». Все в этом ток-шоу давно противоречило телевизионному настоящему.
Возьмем лексику. Слова, которые употребляли ведущие и гости, такие как «конструкт», «дискурс», «когнитивные искажения», «гендер», «репрессивная риторика», «феминистская оптика» на нашем телевидении табуированы куда более, чем матерные.
Или выбор гостей. По неписаным правилам гость должен быть либо всем известный, либо связанный с актуальным событием. Я работала в ток-шоу в гораздо более свободные, прямо-таки вегетарианские времена и очень хорошо понимаю, что выбор приглашенных — результат высокого статуса ведущих, которым изначально выдан мандат на самостоятельность.
Хотя, конечно, были и споры, и ссоры, и запреты, и все, что полагается. Но приглашать в эфир никому из телевизионных редакторов не известных экскурсоводов, искусствоведов, переводчиков? Помилуйте, да эти профессии прочно вычеркнуты из списков существующих! Их и в сериалах-то нельзя использовать, а тут живые люди.
Конечно, сама программа за 12 лет эфира сильно изменилась. Когда она возникла в 2002 году на канале «Культура», контекст был другим. Многие уже забыли, что скандальность и агрессивность ведущих были демонстративно заявлены именно как роли двух склочных кумушек, а взятое из пьесы Шеридана название «Школа злословия» иронично намекало на преображение процесса перемывания косточек на кухне в пафос профессионального интервьюирования и наоборот.
Задумывалось многое из того, что и тогда было сделать очень сложно: программа должна была стать «попыткой психоанализа образа публичных людей», с гостя предполагалось чуть ли не в прямом эфире снять привычную маску, показать его зрителям в необычном и для него самого ракурсе.
И две змеи, играющие на дудочках крысолова в заставке программы, — это вовсе не случайный образ.
Первыми гостями были Любовь Слиска, Александр Проханов, Александр Шилов — кстати, именно художник тогда не выдержал напора ведущих и бежал с записи после первых 15 минут.
Переход «Школы злословия» в 2004 году на НТВ ко всем прочим дивидендам — увеличению бюджета и аудитории — приносил свободу в приглашении и обсуждении общественно политических, а не только культурных тем. Однако довольно быстро стало понятно, что разоблачаться у нас никто не хочет и даже пробовать играть в это смельчаков мало. Даже сейчас уже укрощенная, почти лишенная жала, можно сказать, благостная программа воспринимается многими как злая, недоброжелательная, неинтеллигентная.
В нашем обществе плохо приживаются ирония и сарказм, это слишком тонкие материи для телеэфира, где вообще не приняты оттенки.
Там царит прямодушная грубость к врагам, к «чужим» и слащавое подобострастие к «своим».
Какой бы период «Школа злословия» ни переживала, она всегда сохраняла одно важное качество: это была интеллектуальная программа без ханжества, столь присущего мещанскому сознанию. Были удачные беседы и скучные, были скандалы с уходом из студии и запретом показывать запись, были просто вялые и провалившиеся, но ведущие всегда держались так, что было понятно: им интересно подумать и разобраться. И когда их собеседник был достоин их интереса, никогда не стеснялись выразить свое восхищение.
На большом федеральном канале, хотя и поздно ночью, можно было увидеть другой тип отношений, несвойственный большинству населения.
Тане и Дуне, как их звали за глаза и поклонники, и недруги, удавалось быть на экране не куклами, не масками, не манекенами, не «персонажами из телевизора», а самими собой, со всеми своими достоинствами и недостатками.
Не всегда остроумными, не самими блестящими, но живыми. Интересоваться тем, что им интересно. Поджимать губы, фыркать или скучать, искать слова, не находить слов, ошибаться, говорить глупости, кокетничать — и при этом не стесняться собственной личности. Что совершенно революционно для российского телевидения и почти никогда, даже в лучшие времена, не разрешается и уж точно не поощряется.
Сегодня телевидение прочно взяло курс на формирование установок и стереотипов для массового сознания. А массовое сознание отличается тем, что оно не умеет вырабатывать собственное отношение к социальным и политическим явлениям и событиям. Поэтому СМИ должны им его преподносить в готовом виде. И при чем тут «Школа злословия» с ее сознательной направленностью на разрушение всех готовых установок?
Увы, аудитория из думающих, рефлексирующих, склонных к анализу, берущих на себя ответственность людей сегодня телевидению не нужна, их удел — интернет. Государство четко дает понять, что больше не рассчитывает на партнерство с ними и не считает нужным на них ориентироваться. Рекламодателям они и подавно не подходят: их трудно соблазнить стиральным порошком или прокладками.
Телевидению, которое давно продает зрителя рекламодателю, а с недавних пор обеспечивает власть рейтингами и электоратом, совершенно не нужны те, кто в 1991-м выходил к Белому дому или по призыву Гайдара шел на Тверскую в 1993-м. Оно сегодня ориентируется совсем на других людей — тех, кто шел тогда на штурм Останкино. Сейчас их время, они наконец заняли телебашню. И им, конечно, никакая «Школа злословия» не нужна. Более того, она им ментально враждебна.
