Цивилизация
Нынче политика в отношении пожилых людей проявляется в почти публично ведущихся спорах о пенсионной реформе. По этой теме проводятся заседания и совещания, пишутся законы, принимаются решения. Кипят страсти. Авторы различных инициатив убеждают, что предлагают верные и просчитанные решения. Критики доказывают, что толку от них не будет. Но речь вовсе не идет о, так сказать, конечных получателях — о пенсионерах, речь о бюджете, который в нынешнем виде не выдерживает пенсионной нагрузки.
При всех раскладах, которые предлагаются, не предусмотрено такого роста доходов пожилых людей, который бы перевел их из категории иждивенцев в категорию потребителей.
А вот это уже не менее серьезная макроэкономическая «засада», чем сбалансированность бюджета, так как мы говорим о большой и быстрорастущей части общества, которая обрекается на неплатежеспособность. Если всерьез не принимать звучащие рассуждения про то, что пора экономику спроса менять на экономику предложения, то картина будущего выглядит мрачной.
Для жизни всех видов бизнеса нужен спрос. Нет спроса — нет роста производства, увеличения числа рабочих мест и так далее. Для роста спроса нужен рост числа платежеспособных граждан, готовых покупать. С этим у нас уже туго.
Самые обеспеченные люди уже давно предпочитают отовариваться за пределами родины (куда прежде успешно продают то, из чего и делаются часто приобретаемые товары). Средний класс тоже приноровился ездить за покупками даже за океан, чтобы сэкономить, так как все необходимое по интернету не купишь, да и «Почта России» уже захлебывается при доставках оплаченных товаров. Тут срабатывает и наличие громадной коррупционной составляющей, и другие факторы, изменить которые нелегко и быстро не получится при всем желании.
Пожилой человек не так скор на подъем и перелет на выходные в Macy's, он чаще более консервативен и не привык верить интернет-торговле. Вот он и есть, получается, главный потенциальный потребитель отечественных (или продающихся рядом с домом) товаров и услуг. Но у него нет денег, чтобы покупать и выступать, как нынче модно говорить в бюрократической среде, «драйвером роста». Во всех дебатах про пенсии рост его благосостояния упоминается, пропагандируется, но всерьез не предусмотрен.
Смотрим Росстат. Данные о среднем размере назначенных пенсий на 31.07.2013 г. За первое полугодие в среднем вышло по 9794 рубля. Это 102,5% к соответствующему периоду прошлого года, 34% к среднему размеру начисленной заработной платы. Динамика неплохая, отношение к зарплате хорошее, но прикинем, что можно купить на девять семьсот в месяц? Не до «драйвера», и дело не спасают местные надбавки.
Видимо, исходя из беспросветной неплатежеспособности немолодых людей, чиновники вообще говорят о наметившемся тренде к увеличению продолжительности жизни в России как о чем-то вроде опасной болезни.
Недавно, к примеру, замминистра труда и соцзащиты Алексей Вовченко пугал тем, что в России «сохраняется тенденция старения населения: каждый восьмой россиянин, по последним данным статистики, старше 65 лет… по международным критериям, население страны считается старым, если доля людей в возрасте 65 лет и старше превышает 7%». Однако в мировой социологии есть и такой термин, как «молодые пожилые», к числу которых обычно относят людей от 65 до 70–75 лет, которые могут и желают работать. Прямую и явную нагрузку на бюджеты обычно составляют те, кому за 80 или даже за 90. У нас, кстати, средняя продолжительность жизни выросла только до 70 лет. Многие россияне готовы жить и работать и после 60–70, но многочисленные преграды к этому тоже быстро не снимешь.
Смотрим данные Росстата о распределении населения по возрастным группам (на январь 2013-го). Старше трудоспособного возраста у нас почти 32,5 млн человек, в трудоспособных ходят чуть более 87 млн, моложе трудоспособного возраста — примерно 23,5 млн человек. Из всех пятнадцати росстатовских возрастных групп самая многочисленная — те, кому 70 и более лет, более 14 млн (старше 80 не выделяются). От 60 до 69 лет — больше 12 млн. На подходе в «старики» и те, кому от 50 до 59 лет, их почти 22 млн. Выходит, что в ближайшие 10–15 лет мы можем ожидать серьезного увеличения числа людей пенсионного возраста. Точнее сказать сложно за неимением долгосрочных актуарных расчетов. Но ясно, что стареем. Это естественно. Неестественно для нормальной экономики то, что почти автоматически число платежеспособных потребителей будет сокращаться прямо пропорционально увеличению числа пожилых людей. Что уничтожает стимулы к развитию старых и созданию новых производств, гарантирует стагнацию в сборе налогов и окончательно ставит динамику ВВП в зависимость от цены нефти.
Мы сегодня столкнулись с тем, что уже переживали западные страны гораздо раньше, — со старением населения. То есть можем учиться на чужих ошибках. К примеру, мы еще не подошли вплотную к тем вызовам, которые сжигают сегодня бюджеты американских городов и ведут их к дефолтам после того, как львиная доля бюджетов уходит на оплату пенсий полицейским и пожарным. Эту «фору» есть время использовать, ограничив аппетиты служивого люда на получение досрочных пенсий.
Есть и другой опыт старения наций, который полезно изучить. Читаем, например, ставший хрестоматийным уже учебник по маркетингу американца Филипа Котлера: «Фирмы, ориентировавшиеся в основном на молодежный рынок, отреагировали на поседение страны изменением позиционирования старых и выпуском новых товаров. «Ригли» выпустила на рынок неприлипающую жевательную резинку «Фридент» для тех, кто носит вставные челюсти. А фирма «Елена Рубинштейн» предложила широкий ассортимент препаратов по уходу за кожей для женщин старше 50 лет».
В стареющих странах бизнес в схожей с нашей ситуации быстро начал предлагать больше клюшек для гольфа, чем записей поп-музыки. Конечно, только в тех странах, где пожилые люди могут позволить себе покупать клюшки, очки, трости, виагру и т. д. В противном случае сокращается поле для инвестиций, становится почти не для кого что-то производить, разве что самому производителю все сделанное самому же и потреблять прямо на рабочем месте.
В 90-е, да и раньше, ученые предупреждали о приближении того демографического явления, которое нынче и наступает точно по их расчетам и сильно пугает чиновников. Теперь кажется резонным быстрее задуматься, может ли страна позволить себе и впредь вычеркивать из списка покупателей чего-то сверх молока и хлеба пожилых людей.
Причем в число зачеркнутых можно добавить и простых бюджетников — которые не в погонах или при власти.
Выходов видится два. Или осмелиться на резкое повышение доходов пенсионеров и бюджетников (дифференцированно, конечно, по территориям и после проведения наконец расчетов), для чего придется решиться на соответствующее перераспределение средств бюджета. Например, перенаправив финансы от оплаты работ по отливке пуль на пенсии и зарплаты. И надеяться, что рост спроса поспособствует инвестициям, развитию производств и увеличению налоговых поступлений. Впрочем, у нас подобные идеи выглядят довольно странно.
Альтернатива — упорно делать больше пуль и верить в превращение оборонки в локомотив экономики (попутно тратя деньги на высокоскоростные магистрали). Это привычнее.
Предполагаем риски. Если не срабатывает первый сценарий, то страна лишится многих пуль и кораблей, но не вырастут враз сотни фабрик по производству инвентаря для гольфа или лекарств. Придется думать, что еще пора сделать, чтобы бизнес поспевал за спросом. Малоприятно, но преодолимо.
Если же сорвется второй сценарий, то сильно, если не критически, усугубятся бюджетные неурядицы. Правда, кораблей заложить и пуль отлить успеют много, но ведь может оказаться, что не в кого будет пулять. Не стариков же расстреливать. Все может показаться каким-то безысходным.
Если только не начать пулять друг в друга.
