Цивилизация
В советские годы человеку с анкетой Березовского было трудно претендовать на серьезный взлет. Но он пробился. В тридцать семь лет стал доктором наук, а в сорок пять, как раз на переломе эпох, в 91-м, успел сделаться даже и членом-корреспондентом РАН.
Новые времена все перечеркнули. Академическая карьера потеряла ценность и была отброшена.
На пятом десятке Березовский без колебаний начал вторую жизнь. Для людей авантюрного склада открылось множество совершенно невиданных способов преуспеяния. И Березовский с успехом испробовал все.
К концу 90-х он был или казался самым могущественным среди олигархов. Он был или казался своим человеком в ельцинской «Семье». Его медиа-империя была самой грозной. Его роль в принятии государственных решений казалась ключевой. Он сознательно стремился к тому, чтобы в нем видели неофициального правителя страны.
В этом был первый дефект его стратегии. Одно дело – незаметно дергать за нитки, совсем другое – стараться, чтобы все это замечали. Это были годы непопулярных публичных фигур. Но Березовский сумел стать самой непопулярной из всех.
Это сочеталось, однако, с широчайшими связями, которыми он обзавелся в тогдашнем привилегированном классе. Множество известных и влиятельных людей были им буквально загипнотизированы.
Секрет этого воздействия невольно раскрыла одна из восхвалявших его рекламных статей. Там утверждалось, что в окружении Березовского якобы считается дурным тоном напрямую просить его о чем-либо: он ведь никому ни в чем не умеет отказать. Зерно истины состояло в том, что Березовский и в самом деле умел быть не просто щедрым, а щедрым сказочно. Не со всеми, конечно, а только с теми, кого хотел вовлечь в свою орбиту. Его благосклонность могла достигать демонических масштабов, не просто доставляя покровительствуемым что-то ценное, а полностью меняя всю жизненную траекторию тех персон из истеблишмента, кого он хотел сделать «своими людьми».
Вера в то, что эти статусные люди так и останутся для него навсегда «своими», была его вторым стратегическим заблуждением. Главный капиталист новой России искренне верил, что капитализм и в самом деле устроен так, как ему когда-то втолковывали на студенческих занятиях по марксизму-ленинизму. Что политики, чиновники, силовики, пресса – лишь куклы в руках финансово-промышленных магнатов, и для увековечения собственной власти ему просто достаточно быть первым в обойме этих магнатов.
Делая ставку на предполагаемых преемников Ельцина – сначала на Лебедя, затем на Черномырдина, потом на Путина, - Березовский воображал, что решает их судьбу, а не свою.
Занимая должность зампредседателя Совета безопасности, он считал само собой разумеющимся, что официальный его начальник, известный и опытный политик Иван Рыбкин, обязан беспрекословно ему подчиняться. Когда Виктор Черномырдин в августе 98-го, после дефолта, был снова назначен главой правительства, Березовский демонстративно вошел в премьерский кабинет впереди него, не понимая, что слухи об одном только этом снижают до нуля шансы Черномырдина быть утвержденным в парламенте.
А в 99-м, продвигая Путина в преемники, комплектуя блок «Единство» (предтечу «Единой России») и идеологически оформляя вторую чеченскую войну, Березовский полагал, что совокупность этих трудов – залог его руководящего положения при новом, послеельцинском режиме. В действительности же этот последний всплеск активности только приближал его падение.
Дело было не в разности характеров и биографий Березовского и второго российского президента. Человек, удивительно похожий на Бориса Березовского, Сильвио Берлускони — тоже олигарх, политик и медиа-магнат в одном лице, состоит с Путиным в сердечной дружбе и глубоко ему симпатичен.
Не личность Березовского, а его притязания сделали Путина естественным и непреклонным его врагом.
В 2000-м году Березовский на себе изучил, как в действительности устроена российская власть и в каких отношениях с ней состоит новообразованный российский капитализм. Все опоры, которые он выстраивал для себя впрок, оказались сплошной липой. Деньги, не подкрепленные административными рычагами, ни на что не влияли. Заботливо вскормленные «свои люди» массами перебегали на сторону сильного или сходили с дистанции.
Падение демонического кукловода 90-х оказалось до странности быстрым и легким. Начав тот год политическим тяжеловесом, воображавшим, что находится на вершине могущества, он закончил его бессильным эмигрантом. Олигархическая карьера закончилась. Но он, кажется, рассчитывал, что сумеет еще раз начать все сначала.
Однако, третья и последняя жизнь Бориса Березовского стала растянувшимся на 12 лет личным крахом. Попытки выступать в роли нового Герцена, изгнанного, но влиятельного вождя оппозиции, захлебывались одна за другой. И не только из-за того, что климат для оппозиционеров сделался у нас неподходящим.
Березовский 90-х годов показал себя человеком без каких бы то ни было принципиальных позиций, кроме стремления к самопоказу, к сведению счетов со своими недругами и к власти ради власти. Поэтому и позже,
будучи эмигрантом, он воспринимался не как альтернатива режиму Владимира Путина, а скорее как один из его предшественников, проигравший из-за невозможности опереться на административную машину, неподходящей этнической принадлежности и непродуманной манеры себя держать.
Легко понять, что наедине с собой он снова и снова возвращался к перипетиям своей редкостной карьеры, искал смысл во всем содеянном и не находил его. Ему не было места ни в сегодняшней России, ни в России завтрашней, какой бы она ни стала, и он это понимал. Человеку, привыкшему жить борьбой, бороться было больше не за что. Смерть только поставила точку.
