Цивилизация
Общественно-политическое пробуждение России последних месяцев сопровождалось волнообразным ростом критических выступлений против внутренней и внешней политики действующей власти. Однако количество критики, увы, не перешло в качество конструктивных предложений и адекватных альтернатив.
К сожалению, в оппозиционной среде преобладает мнение, что некие идеальные честные свободные выборы разом решат все застарелые российские пороки, многие из которых, к слову сказать, не Путиным создавались и не уйдут в небытие с окончанием его политической карьеры.
Власть прекрасно пользуется сложившейся ситуацией, повторяя, как мантру, заклинание о том, что с ее критиками разговаривать не о чем. По причине отсутствия некоей платформы для конструктивного общения.
Думается, что пришла пора от «общей критики» и обличительного пафоса перейти к конкретным актуальным проблемам внутреннего и внешнеполитического развития страны. Понятное дело, в рамках одного или даже нескольких десятков текстов работающую альтернативу не сформировать. Но вот выпукло обозначить «болевые точки» с тем, чтобы попытаться после этого выработать конструктивные предложения, вполне можно.
Одним из наиболее проблемных узлов российской политики является Кавказ. Во-первых, этот регион остается самой нестабильной и непредсказуемой территорией Российской Федерации. Центральная власть готова вкладывать в республики Северного Кавказа более значительные финансовые средства, чем в 1990-х и в первой половине 2000-х годов. Несмотря на это, и сегодня совокупный объем федеральных трансфертов не превышает половины расходов Москвы на одну только транспортную программу 2012 года. Это к вопросу о справедливости лозунга «Хватит кормить Кавказ!». Однако ключевой проблемой здесь является не количество нулей в финансовых операциях, а качество их «освоения», а также приоритеты расходования.
Перефразируя известного историка экономики Федора Полянского, федеральные трансферты лишь «золотят фасады дворцов» чиновников, но не решают проблем интеграции сложного региона в общероссийское правовое, политическое и социально-культурное пространство.
Во-вторых, капитализация Северного Кавказа существенно повышается из-за зимней Олимпиады 2014 года в Сочи. И тут проблема уже не ограничивается одной лишь финансовой составляющей. Вопросы безопасности приобретают здесь первостепенное значение. И это уже не вопрос авторитета «компетентных органов». На кону внешнеполитический престиж страны, ибо любые провалы в области безопасности со всей неизбежностью будут ставить вопрос о состоятельности государства в целом. В-третьих, ни один другой регион России в такой степени не связан напрямую с внешнеполитическими сюжетами. Между тем северокавказская динамика испытывает на себе влияние и динамики российско-грузинских, и российско-азербайджанских отношений. Тот же самый «черкесской вопрос», который до 2008 года выглядел как сугубо внутренняя проблема, сегодня в свете асимметричных действий Грузии приобретает отчетливо внешнеполитические черты. И чем ближе Олимпиада, тем более четко эти черты будут проступать. В-четвертых, не будем забывать о роли символов в политике. Двенадцать лет назад именно Северный Кавказ стал своеобразным трамплином во власть для Владимира Путина. Предложенный им неформальный договор «Стабильность в обмен на безопасность» сделал его на долгие годы едва ли не сакральной фигурой в России. Этот договор не был выполнен, свидетельством чему растущая дестабилизация в Дагестане, Ингушетии, западной части Кавказа.
Сегодня буквально на глазах «национальный лидер» превращается в обычного публичного политика, хотя и обладающего значительным уровнем общественной поддержки (здесь многим критикам Путина не следует заблуждаться), но уже переставшего восприниматься в качестве непогрешимого авторитета. И в процессе этого «превращения» северокавказская тематика играет далеко не последнюю роль.
Отмеченный нами выше лозунг «Хватит кормить Кавказ!» является просто самым радикальным ответом на вызовы, которые были порождены путинскими подходами к проблемному региону.
«Общественная жизнь на Кавказе имеет своеобразные черты и не может не создавать совершенно особых задач по управлению, отличающихся от общих норм управления Империею. Эти местные особенности жизни нельзя игнорировать, насильно подгоняя их под общеимперские рамки», — оценка, данная в начале ХХ столетия выдающимся российским политическим и военным деятелем, наместником на Кавказе (1905—1915) Илларионом Воронцовым-Дашковым, остается актуальной и в наши дни. Нынешняя российская власть решает во многом схожие управленческие задачи. Однако у современного государства есть (как минимум должно быть) принципиальное отличие от Российской империи. Императорский Санкт-Петербург в первую очередь интересовала лояльность кавказских народов. А их внутренняя жизнь (законы, по которым они судятся, социальные отношения, бытовое устройство) мало волновала даже наместников и высокопоставленных чиновников. Но сегодня перед Россией стоят иные задачи, главнейшей из которых является формирование единой гражданской и политической идентичности.
В этой связи первым лицам государства необходимо понять одну простую, но принципиальную вещь. Никакой особой северокавказской политики с Хлопониным или с «силовиками» в отрыве от общих государственных стратегий быть не может.
Как, в самом деле, решать проблему интеграции региона в целом и представителей отдельных этнических сообществ в общероссийские процессы, не имея ни новой концепции (старая была написана еще в 1996 году!) национальной политики, ни стратегии регулирования миграционных процессов, особенно в части, касающейся внутренней миграции?
Практически все республики Северного Кавказа являются перенаселенными и трудоизбыточными. В Ингушетии, например, средний возраст составляет 27 лет! При отсутствии своей собственной экономической базы нетрудно себе представить уровень безработицы, особенно в молодежной среде. Добавим к этому, что данный социальный порок развивается не в вакууме, а на фоне роста радикальных настроений. И, не наладив перемещение по стране избыточной трудовой силы, России не удастся минимизировать как социальные, так и политические риски. Но как организовать такое перемещение, если вопросы внутренней миграции так и не стали предметом особой государственной заботы? Отсюда и провалы отдельных инициатив типа переезда ингушских семей в Свердловскую или в Тверскую область. Ведь мало переехать с места на место, необходимо чувствовать себя в одной и той же стране. Впрочем, это касается не только ингушей, но и уральцев с жителями Твери, которым завтра-послезавтра предстоит жить с новыми соседями. Такими же гражданами РФ. Но Урал и средняя полоса России от Кавказа на почтительном расстоянии. А вот Дагестан и Ставропольский край уже сегодня выглядят не столько как дружественные соседние регионы одной страны, а как два отдельных мира, предоставленных самим себе в разрешении миграционных и межэтнических проблем. Безо всяких федеральных программ и концепций, которыми может и должен заниматься центр.
Как можно реформировать армию, если граждане России из Чечни, Ингушетии и Дагестана не проходят срочную службу в рядах вооруженных сил, Внутренних и Пограничных войск?
Риторический вопрос. Но вместо предлагаемого его решения или хотя бы его публичного обсуждения мы слышим жалкие оправдания чиновников в погонах о «проблемных призывниках». Значит, государство само добровольно отказывается от части своих монопольных функций! Между тем данные проблемы лишь отчасти имеют специфически региональное и уж тем более этнографическое измерение. И куда в большей степени они связаны не с агрессией кавказцев или пассивностью русских, а с утратой вооруженными силами государственных функций, подменой закона (в армии это устав) неформальными процедурами. В которых правит не звание и чин, а сила «понятий». Непраздный вопрос — можно ли без реформирования армии в целом решить вопрос о «проблемных призывниках» из Северного Кавказа.
Да, власти могут пойти на привлечение самых прекрасных менеджеров в аппарат полномочного представителя в Северо-Кавказском федеральном округе! Можно также «накормить» регион по более высоким нормам и стандартам. Однако без включения его в общую политическую повестку дня страны ничего путного не получится.
Пока же лидеры Отечества, повторяющие слова о Северном Кавказе как неотъемлемой части России, делают нечто противоположное. Сколько раз и Владимир Путин, и Дмитрий Медведев повторяли тезисы о том, что Москва вкладывает средства в Северный Кавказ для того, чтобы там были рабочие места, а молодежь и не думала покидать свои республики? Разве не представители «тандема» высказывались в том духе, что у каждой части страны есть местные традиции и правила, которые приезжим нужно свято чтить? Как будто бы теперь именно они, а не Конституция и законодательство РФ являются мерилом всех вещей. В итоге
сам центр не борется (что ему как раз и положено), а укрепляет имеющийся апартеид. Укрепляют его также и непродуманные инициативы фольклорно-этнографического характера, такие, как призыв создавать советы старейшин, земельный резерв для наделения казаков или передоверить религиозную политику страны региональным духовным управлениям мусульман или православным епархиям (как будто непонятно наличие в их работе собственных лоббистских установок).
Невозможно и жестко противопоставлять два управленческих подхода к региону, так называемый генеральский (когда вся политика рассматривается сквозь призму КТО) и экономический (когда происходит наращивание финансовой подпитки из центра без каких-либо серьезных политических изменений). Между тем очевидно, что без минимизации рисков в сфере безопасности центральная власть на годы вперед останется единственным (правда, не самым эффективным) инвестором в северокавказские республики. Политика же на Кавказе помимо акцента на «жесткую силу» должна опираться и на «мягкую силу», без которой полноценная интеграция региона в российский социум невозможна.
Подводя итоги, можно обозначить два главных «совета» власти (было бы неплохо, если бы она умела их не только слушать, но и слышать). Северный Кавказ — не отдельная планета, это часть России. И изменения в этом регионе без реформирования важнейших социально-политических сфер (национальная политика, миграция, армия, кадры) невозможны. «Точечные» улучшения не будут иметь успеха, если они не будут встроены в более широкие стратегические «паззлы». Управление Кавказом возможно только на комплексной основе. Акцент только на одних «зачистках», трансфертах или этнографии будет напоминать латание отдельных дыр, в то время как требуется системный ремонт.
Автор — приглашенный научный сотрудник Центра стратегических и международных исследований (Вашингтон, США).
