Цивилизация
Пару дней назад меня везла из Шереметьево женщина-водитель лет под шестьдесят. В фирме, где она работает, есть еще две коллеги-женщины, сказала мне она. И как минимум семьдесят коллег-мужчин. У нее хорошие отношения с мужчинами, а водить автомобиль – неплохое занятие. Раньше она работала руководителем отдела в компании по логистике, до тех пор пока не попала под сокращение. В следующий четверг у нее выходной. Честно признаюсь, я не сразу подумал про женский день и что здесь его до сих пор празднуют как официальный праздник! Во мне проснулось любопытство, и я спросил женщину, как она собирается провести этот день. «Ну как я могу его провести…» — сказала она, и я не стал дальше расспрашивать.
Если в англо- или немецкоязычном Google задать поиск слов «женщина» и «Россия», то в первых же ссылках вы найдете сайты знакомств. Русские женщины снова пользуются успехом, например, в Германии – говорится на одной из страниц. И всюду можно прочесть: русские женщины самые любящие, верные и чувственные.
Если поискать подольше, то находишь статистику: по представительству женщин в национальном парламенте Россия занимает 88 место в мире, а в правительстве – 121 место.
Кстати, женский день вовсе не является международным, а если попытаться разобраться в делах равенства прав мужчин и женщин в мире, то вас ожидают сюрпризы. Согласно данным Global Gender Report Всемирного экономического форума, по равноправию полов Лесото, например, занимает в списке стран 8 место, Германия на пять пунктов ниже, США – 11-ю строчку, а Франция вообще попала только на 45 место! После 20 лет правления Берлускони, когда карьеру в итальянской политике делали преимущественно старые сластолюбцы и стриптизерши, квота на занятость среди женщин установилась на 46% (самый низкий показатель в Евросоюзе), а по вопросу равенства в правах Италия, уступив Бангладеш, находится на 74 месте. Так что
клише о справедливом месте женщины в западном мире не совсем соответствует действительности.
Например, Дубай: когда я работал на правительство шейха Мохаммеда, служащие паспортного контроля аэропорта в Париже на мою жену, фотографа, иногда смотрели с восхищением: она действительно ОДНА собирается лететь в Дубай? И не боится? Прогресс и благосостояние, скайлайн и семизвездочные отели – это все, конечно, хорошо, но находиться среди бедуинов, будучи женщиной, не самое приятное испытание. Обычно жена отвечала: в Дубае она в большей безопасности, чем в Париже, — и этим ответом удивляла служащих еще сильнее.
По сути, можно много критического рассказать о Дубае, особенно о месте женщины в исламской культуре. Но знали ли вы, например, что министр экономики Объединенных Арабских Эмиратов – женщина, которая до этого была генеральным директором грузового порта Дубая – одного из крупнейших в мире. Что в случае развода женщины Эмиратов, как правило, получают более щедрые социальные гарантии, чем большинство женщин из христианских стран? Команда, с которой я работал над созданием правительственного управления по искусству и культуре, на две трети состояла из молодых женщин между 20 и 30 годами. Да, они носили абайю, черное национальное платье, но оно было сшито по моде Диор или Шанель. А под абайей, как правило, скрывались умные и волевые женщины, которые помимо своей полной занятости на работе еще и занимались проблемами своей семьи и детьми.
Многие из них ездили со мной в Пекин или Лос-Анджелес, чтобы изучить, как устроены музеи или театры в этих городах, или обсудить соглашения о культурном обмене с китайцами или американцами. По моему мнению, эти женщины ожидают от жизни и общества того же и имеют те же личные и профессиональные интересы, что и их сверстницы в Лондоне или Берлине. И тем не менее они живут в другом мире.
На первый взгляд у иностранца может сложиться впечатление, что в Москве дела обстоят похожим образом. Приблизительно три четверти студентов института, в котором я сейчас преподаю, — женщины. То же самое относится к менеджменту «Стрелки». Кажется, что женщины значительно успешнее на поприще архитектуры, дизайна и медиа, чем мужчины. Этим женщинам, как и их коллегам из Дубая, между 20 и 30, и их интересы, я думаю, не отличаются от интересов женщин где-нибудь еще. Вопрос в том, что делает российское общество для этих представительниц талантливой молодежи? Какие шансы есть у этих женщин стать независимыми и внести свой вклад в то, чтобы некоторые вещи в этой стране стали лучше в обозримом будущем?
В нерепрезентативном опросе, который проводили в нашем исследовательском семинаре по городской культуре шесть студенток и мать одной из них, обнаружилась интересная полярность мнений: половина считает, что положение российских женщин улучшается, другая совершенно в это не верит.
Мать тоже высказала осторожный оптимизм. Может быть, это случайность. Во всяком случае, сравнение с другими странами опрашиваемых не интересовало. У нас все по-другому, говорили они. Полное равноправие невозможно. Они даже не могли сойтись во мнении, существует ли проблема равноправия или нет.
Лучше ли положение молодых русских женщин или хуже по сравнению с поколением их матерей? Признаться, в 1979 году, когда я учился в университете в Воронеже, на моем курсе я был окружен в основном женщинами. 75 процентов моих коллег были противоположного пола: Надя, Маша, Лена, комсомолки, которые иногда во время перемены вдруг брали друг дружку под руки и пели в аудитории. Они делали лучшую лабораторную аппаратуру и не прогуливали ни субботники, ни картошку. Еще была пара доцентов, а вот профессоров-женщин не было вообще. Зато именно женщины при минус 20 ремонтировали трамвайные рельсы, а дома должны были заботиться о муже-алкоголике.
Сам я в Воронеже не слишком интересовался аппаратурой и позже выбрал теоретическую науку. Я редко появлялся на субботниках, не говоря уже о картошке. Надя и ее подруги не были суперженщинами. Но меня уже тогда занимал вопрос, а что из них получится в будущем. Ответ на него я не нашел. Когда я сегодня смотрю вокруг, я не вижу, чтобы современное русское общество сколько-нибудь определялось женщинами-политиками и топ-менеджерами.
Была одна русская, которая в пору моей учебы в университете преподала мне неожиданный урок. Ирина Роднина, трехкратная олимпийская чемпионка и десятикратная чемпионка мира, самая успешная фигуристка всех времен. Однажды из-за падения в финале соревнований она получила сотрясение мозга, в другом финале выключилась музыка, и Роднина с партнером вынуждены были выступать без музыкального сопровождения в гробовой тишине, а потом ее партнер влюбился в одну из конкуренток и бросил Роднину. Я, собственно, никогда не интересовался фигурным катанием, но эти волнующие события не прошли мимо меня, и иногда я даже следил за соревнованиями по телевизору в нашем общежитии в Воронеже.
Не помню, в каких соревнованиях чуть не случилась катастрофа: ее партнер Зайцев в последний момент перед ожидаемым триумфом споткнулся. Для зрителей было очевидно, что на этот раз игра проиграна. И вдруг неожиданное потрясение: все судьи поставили 6.0 или чуть меньше, и пара снова выиграла. Разумеется, конкуренты возмутились, а после соревнований журналисты допытывались у судей, неужели они не заметили ошибки Зайцева. Не видели, сказали судьи. Их внимание было полностью занято Родниной.
Я легко различил поучительную символику этой истории: успех напрямую связан с тем, удается ли женщине убедительно прикрывать недостатки партнера-мужчины. Ироничная, но вместе с тем очевидная интерпретация роли женщины.
И тогда, и сейчас, и в Дубае, и в Берлине, и в Москве.
Автор — немецкий писатель, консультант по вопросам культуры, директор исследовательской темы «Городская культура» в институте «Стрелка».
