Цивилизация
Поиски среднего класса в России ведутся уже лет двадцать. И заставляют вспоминать пьяного лектора из старой советской кинокомедии, который с нечеловеческой серьезностью вопрошал: «Есть ли жизнь на Марсе?»
До недавнего времени средний класс искали преимущественно те, кто называл себя демократами. К примеру, СПС верила, что, стоит только обнаружить этот класс, поговорить с ним через свои же СМИ, и десяток, а то и другой миллионов избирателей проголосуют за политпредставителей картелей и корпораций. Официальные круги социологов вяло проводили свои изыскания, по которым в начале 2000-х уже выходило, что у нас 80% граждан причисляют себя к среднему классу, так как имеют видеомагнитофон, а часто даже автомобиль… Так и тлела понемногу тема среднего класса. Но недавно, накануне начала важнейших избирательных компаний, она вдруг опять оказалась в центре внимания.
По оценкам Института социологии РАН, к среднему классу в России сегодня можно отнести 28 млн человек, или около 20% россиян (президент Дмитрий Медведев обещал, что доля среднего класса в России к 2020 году может увеличиться до 60–70%).
С официальной наукой не согласны некоторые исследователи, которые считают себя независимыми. Например, директор Института социальной политики Татьяна Малева утверждает, что в реальности доля среднего класса вряд ли превышает 7%, так как у большей части тех, кто туда себя записал, не хватает ресурсов, чтобы устойчиво отличаться от тех, кто находится в группе ниже среднего.
Глава Уральской гильдии политконсультантов Константин Киселев публикует свою работу, в которой убедительно доказывает, что «обнаружить некий более или менее единый средний класс в современной России невозможно. Его не существует. Он миф». Сами же россияне, судя по данным исследований социологов, по-прежнему продолжают упорно относить себя к среднему классу в количестве, в разы превышающем даже оценки РАН: по данным исследования, проведенного ВЦИОМ весной 2008 года, к среднему классу себя относили до 42% россиян.
Так есть ли жизнь на Марсе, то бишь есть ли у нас этот самый средний класс? Если есть, то в каком числе пребывает? На самом деле все оппоненты спора о среднем российском человеке правы, только каждый по-своему.
Если, как подмечает экономист Евгений Гонтмахер, зачислять в средний класс семьи, в которых на душу приходится по 13 тысяч рублей ежемесячного дохода и 21 кв. метр общей площади, а также половина легкового автомобиля на всех, то впрямь более 20% процентов у нас относятся к этому классу. Если посмотреть, кто называет себя средним классом где-нибудь в Урюпинске, а кто в Москве, то прав Киселев: единого среднего класса нет вовсе. Но вот что любопытно:
двадцать лет идет, так сказать, облава на средний класс, но до сих пор не договорились охотники, как узнать представителя класса. Нет по этому поводу согласованных стандартов.
Предельно простую методику предлагает заведующая сектором изучения элиты Института социологии РАН Ольга Крыштановская: «…Посмотрите, сколько автомобилей. Как вы думаете, кто сидит в этих машинах? Тот самый средний класс. Подход в определении среднего класса должен быть очень простой: это те люди, которые в данной стране получают среднестатистические доходы». Средняя зарплата, по Росстату, в РФ примерно 21 тысяча рублей в месяц. Так что не убеждает метод Крыштановской: так и обидеть можно тех, кто честно считает себя представителем среднего класса.
Были попытки нарисовать образ нашего персонажа через некий «образ жизни», но в итоге получался портрет потребителя — примерно такой, как определяют для себя торговые сети, не заморачиваясь с идентификацией по классовому признаку.
Кто же он, типичный представитель российского среднего класса, как бы на него посмотреть? Тут уже вспоминается не пьяный лектор, а есенинский Хлопуша: «Проведите, проведите меня к нему, я хочу видеть этого человека!»
И наконец средний класс решили рассмотреть, кажется, без политической зашоренности, чисто, так сказать, математически. Занялись этим «сухари» из Центра стратегических разработок (ЦСР), которым руководит Михаил Дмитриев. Бесстрастное препарирование объекта дало интересные результаты. Во-первых, средний в России класс четко делится на московский и немосковский.
Для среднего класса столицы в экономическом плане важнее всего обладать дорогостоящей московской недвижимостью.
Это естественно, поясняет Дмитриев, так как рыночная стоимость жилья и связанных с ним доходов опережала другие виды доходов. Совокупное богатство семьи стало определяться в первую очередь динамикой рынка недвижимости. «Столичный средний класс нацелен на сохранение и приумножение главного элемента капитала своей семьи, которым является не собственный малый бизнес, не образование, не финансовые активы, не другие предметы длительного пользования (например, автомобили), а именно квартира», — резюмирует глава ЦСР.
Отметим мимоходом, что, перечисляя неважные для российского среднего класса вещи типа образования или собственного бизнеса, Дмитриев фактически перечисляет важнейшие вещи для идентификации представителя среднего класса там, на Западе. Это, кстати, ставит под вопрос вообще возможность экономического развития страны. До сих пор известно, что минимум 50% ВВП в странах, которые мы называем развитыми, производится малым и средним бизнесом, который часто организуется как раз тамошним средним классом. Хотя, может быть, мы сумеем доказать сверхэффективность монопольной экономики крупных картелей.
ЦСР замечает, что снижение интереса столичного среднего класса к развитию собственного бизнеса четко подтверждают данные об источниках его доходов. Именно в тот период, когда резко стали расти доходы от собственности, доходы от предпринимательской деятельности уменьшились в два раза. Доля доходов от предпринимательской деятельности вместе с долей социальных трансфертов стала примерно в два раза меньше, чем доля доходов от собственности.
Провинциальный средний класс, в отличие от московского, тесно связан с местными властями. Там этот класс не имеет возможности получать независимые от власти доходы от недвижимости и обеспечивает свое благосостояние либо за счет бизнеса, либо за счет работы в госструктурах. «Но, занимаясь бизнесом, представители регионального среднего класса, как правило, попадают в зависимость от органов власти различных уровней. Они оказывают огромное влияние не только на условия ведения бизнеса, но и на другие аспекты жизни, например на политическую активность. Такого рода ограничения накладывают отпечаток на мотивацию среднего класса в регионах. В частности, предприниматели в большей степени стараются искать покровительство власти, нежели заниматься повышением конкурентоспособности своего бизнеса», — говорит Дмитриев. Итак,
российский средний класс делится на московский и провинциальный. Первый, пребывая в твердом уме и здравой памяти, не желает вести бизнес городе, который во всех рейтингах занимает последние места по бизнес-среде, а выбирает путь домовладельцев. Второй, тоже не дурак, ищет тропинки во власть, чтобы выжить.
Это то, что заставляет Татьяну Малеву сокрушаться, что нет у нас социального лифта, трудно попасть из низов в средний класс. Это то, что заставляет подозревать саму структуру организации экономики в стране в крайней неэффективности. Однако Михаил Дмитриев надеется, что как раз то, что недвижимость стала основным источником капитализации, заставит средний класс активизироваться в требованиях реформ, направленных на защиту прав собственности.
Вот в этом есть сомнения. ЦСР же отмечает, что как раз коррумпированность московского рынка недвижимости, позволяющая искусно снижать предложение на фоне растущего спроса и тем самым перманентно разогревать цены, стала основой благосостояния московского среднего класса. Так что этот класс не может быть материально заинтересован в правовом государстве, в демократии: ведь эдак начнут пускать на строительный рынок кого ни попадя — и те начнут цены рушить.
В провинции тоже люди два десятка лет учились бизнесу с помощью протаптывания тропинок к нужным людям – и научились. Если вдруг лишить нужных людей права «пущать/не пущать», то выходит, что зря учились: появятся конкуренты-выскочки, которые не прошли таких же мытарств, и тоже начнут цены сбивать, заказы уводить.
Вот и выходит, что российский средний класс сегодня стал едва ли не опорой вертикали власти. Ее модернизация или обрушение отнимет его доходы. А это много хуже, чем некоторые отдельные недостатки.
