Цивилизация
Бережливость входит в моду. Правительства европейских стран одно за другим принимают программы экономии, урезая социальные выплаты и иные государственные расходы.
Под лозунгами рационального и экономного хозяйствования в последнее время выиграли выборы правоцентристские партии в Великобритании, Нидерландах, Чехии, Словакии...
Да и ноябрьская убедительная победа республиканцев на выборах в конгресс США из той же серии: на знаменах американских консерваторов уже давно начертан лозунг «меньше правительственного вмешательства, меньше налогов, больше индивидуальных свобод».
В нескольких странах — Греции, Испании и Португалии — ситуация парадоксальна. Там «усушкой и утруской» занимаются социалистические правительства, которым вроде бы положено, наоборот, щедро раздавать государственные средства нуждающимся. При этом, как выясняется, политика жесткой экономии не всегда влечет за собой политический проигрыш. Так, на недавних выборах в местные органы власти в Греции правящие социалисты (ПАСОК) одержали довольно уверенную победу. И даже союз НАТО не избежал «моды» на экономию. На только что завершившемся саммите в Лиссабоне прозвучало предложение снизить число региональных командований альянса с 11 до 7, сократив 5 тысяч военных и гражданских служащих. С 14 до всего лишь трех, очевидно, будет сокращено количество действующих при НАТО агентств, которые курируют разного рода административно-технические и учебные проекты.
Иными словами, тренд налицо, и причина его тоже ясна — экономический кризис. Ему исполнилось два года, и развитые экономики выбираются из него совсем не без труда. Новейший пример — проблемы Ирландии, которой ЕС и МВФ вынуждены будут выделить от 80 до 90 миллиардов евро из стабилизационного фонда, чтобы предотвратить бюджетно-финансовый крах. Греция уже обеспечила себе кредитную линию в еще большем размере — 110 миллиардов евро, но это пока помогает не слишком: в ходе недавней инспекционной поездки экспертов ЕС в эту страну выяснилось, что дефицит греческого бюджета по-прежнему превышает 15% ВВП. Что, мягко говоря, далеко от показателей, добиться которых кредиторам обещало правительство Георгиоса Папандреу.
Ситуацию усугубляет неоднозначное отношение населения к объявленному правительствами затягиванию поясов.
В Греции молчаливое большинство граждан, похоже, смирилось с неизбежностью жесткой экономии, но весьма громкое меньшинство не прекращает забастовки и демонстрации.
В схожей ситуации находится Франция, где решение властей увеличить пенсионный возраст с 60 до 62 лет было встречено бурными профсоюзными акциями протеста. Не обрадовались грядущему повышению платы за обучение и британские студенты, слегка побуянившие по этому поводу в центре Лондона. И даже спокойная Прага стала этой осенью местом проведения более чем 30-тысячной демонстрации протеста против планов нового правительства урезать жалованье госслужащим, в том числе полицейским и пожарным.
Таким образом, население западных стран пребывает в несколько шизофреническом состоянии. С одной стороны, в обществе есть понимание того, что меры экономии неизбежны, с другой — возникает инстинктивное отторжение этих мер. Причины таких настроений понятны. Запад, в первую очередь Европа, столкнулся с ситуацией, при которой поколение нынешних 30—40-летних (не говоря уже о молодежи) может оказаться в худшей ситуации, чем их родители: работать больше, отдыхать меньше, уходить на пенсию позже, да и размеры этой пенсии могут оказаться более чем скромными... Это шок, ведь Европа за последние полвека привыкла к почти непрерывному росту благосостояния. Да и в США последний перед нынешним серьезный экономический кризис наблюдался аж в начале 80-х годов (в начале 90-х был определенный, но не слишком резкий спад). Таким образом,
экономические трудности дополняются психологическим кризисом, а это всегда опасно: как говорил в годы Великой депрессии Франклин Д. Рузвельт, «единственное, чего нам стоит бояться, — это сам страх».
Ощущение «изгнания из рая», конца эпохи стабильности и социальных гарантий становится все сильнее. Причины нынешнего кризиса в целом ясны, часть из них (по крайней мере, в континентальной Европе) как раз и кроются в необычайной щедрости модели социального государства, созданной во второй половине ХХ века. Как отмечает известный американский аналитик Фарид Закариа, десятилетиями «избирателям в Европе и Америке обещали и давали все больше выплат, дотаций, страховок — всего, что только можно. Такая жизнь теперь подходит к концу. Западные экономики уже не настолько конкурентоспособны и снова должны будут научиться создавать богатство, а это означает меньше гарантий и дотаций... Если мы хотим дальнейшего процветания, то мы должны больше работать, приносить больше жертв. А также задуматься над тем, что мы умеем делать лучше всего, на какие секторы стоит обратить внимание, чтобы остаться на вершине производственной цепочки».
Но сколько-нибудь глубокого и масштабного осмысления того, что происходит, пока не видно. А ведь есть над чем задуматься. Так,
в борьбе с нынешним кризисом правительствами стран Европы и США применяется странная комбинация мер, взятых из разных идеологических «шкатулок».
С одной стороны, предлагается соответствующее канонам неолиберализма сокращение бюджетного дефицита, снижение социальных выплат, урезание штатов госслужащих и т. п. С другой, в экономику вполне по-кейнсиански впрыскиваются миллиарды долларов и евро, а в финансово-банковском секторе происходит фактическая национализация компаний, оказавшихся на грани краха. (Кстати, нынешние проблемы Ирландии прежде всего этим и вызваны.)
Борцы с кризисом, похоже, пока движутся на ощупь, руководствуясь тактическими, а не стратегическими соображениями. Ведь общество и экономика за последние 15—20 лет изменились настолько, что эти изменения еще недостаточно проанализированы. Относительно стройная стратегия экономического и социального развития не возникла. Тем более что, учитывая резко усилившуюся взаимозависимость развитых и развивающихся экономик (об этом говорит и завязавшаяся ныне дискуссия о «валютных войнах»), такая стратегия должна быть глобальной, а это почти неподъемная задача... Во всяком случае пока. Малая результативность саммитов «большой двадцатки» лишь подтверждает это.
Не исключено, что так называемый золотой миллиард, а вслед за ним и остальной мир стоит перед кардинальной сменой облика всего глобального капитализма. Эта смена сопоставима с той, что произошла в 30-е годы под влиянием Великой депрессии, покончившей с традиционным капитализмом laissez-faire. Но изменения вряд ли будут столь же резкими, как 80 лет назад. Во-первых, нынешний кризис все же далеко не так жесток, как события 1929—1933 годов. Слишком много богатств успел накопить западный мир за свои 50 «тучных лет», слишком мягкие социальные подушки смог он подложить своим гражданам. В этих условиях «гроздья гнева», о которых писал во времена Великой депрессии Джон Стейнбек, созревают медленно. А у правящих слоев возникает ощущение, что действительно радикальных реформ, глядишь, удастся избежать. Во-вторых,
причина во многом в этих самых правящих слоях. Не секрет, что серьезные и болезненные преобразования может успешно осуществлять только правительство, располагающее серьезным кредитом доверия граждан. А с этим у политических элит развитых стран есть проблемы.
Большинство американцев в 30-е годы верили Франклину Рузвельту, большинство западных немцев в 50-е — Конраду Аденауэру и Людвигу Эрхарду. Вряд ли кто-либо из современных западных лидеров пользуется в своих странах сопоставимым доверием. Скорее, наоборот: то и дело на поверхность упорядоченной политической жизни прорываются протестные настроения, которые выражаются то в появлении ультраконсервативного «Движения чаепития» в США, то в успехе на выборах в Нидерландах яркого популиста-исламофоба Геерта Вилдерса... В Европе ситуация осложняется противоречиями между национальными правительствами и наднациональными органами ЕС, которые уже приобрели немалые полномочия, но пока не обзавелись достаточной легитимностью в глазах значительной части европейцев.
Это еще далеко не настоящий кризис. Это преддверие или, если угодно, предчувствие кризиса. И Россия здесь далеко не в стороне: у нее схожие проблемы, только, пожалуй, выраженные в куда более резкой форме.
В отличие от Запада демонтаж социального государства (при всех его очевидных недостатках, СССР таким государством был) в России уже произошел, но по большей части не путем реформ, а за счет простой деградации.
Об однобокости российской экономики, о непропорционально высокой доле сырьевого экспорта в структуре государственных доходов, об углубляющейся технологической отсталости и писать-то неудобно, настолько это заезженные темы. И даже заоблачные рейтинги правящего тандема, которым могли бы жгуче завидовать Обама, Саркози и Берлускони, не должны вводить в заблуждение. Ведь в условиях подавления реальной политической конкуренции очень сложно судить о том, какова действительная популярность политиков и что на самом деле думает о них общество.
Нет, это еще не настоящий кризис. Но, когда он придет, наш мир от Сан-Франциско до Хабаровска может оказаться к нему совершенно не готовым.
