Цивилизация
Как писал Марк Твен, «все говорят о плохой погоде, но никто не пытается ее изменить». Ситуация с российской экономикой ненамного отличается от ситуации с погодой. Блестящая иллюстрация этого – Ярославский форум «Современное государство: стандарты демократии и критерии эффективности» под патронажем Дмитрия Медведева.
Понятно, конечно, что российские государственники не могут отрекаться от большой (если не решающей) роли государства в экономике, бизнесе, инновациях. Вот и главный нанотехнолог Анатолий Чубайс присоединился к мнению зампреда правительства Сергея Собянина: «Модернизация России нужна, потому что Россия не может быть слабой».
Да уж, воистину, plus ça change, plus c'est la même chose — «чем больше все меняется, тем больше все остается неизменным». И вечна истина про Россию – «по сравнению с Западом тут все наоборот». Удивительно, как мало российское государственное мышление изменилось за столетия!
Если взять страны, находящиеся в авангарде современной экономики, то они разбогатели не потому, что не могли быть «слабыми», а потому, что у них были, есть и будут культура и дух предпринимательства и предприимчивости, чему государства не мешают, а поощряют.
Вот откуда статус США и Великобритании как великих держав.
А в России громадные земельные просторы, а также отсутствие природных преград позволяли русским государям и населению легко расширяться от московского «ядра». Но в то же время это давало возможность врагам так же легко вторгаться вглубь территории.
Защищаться было тяжело и дорого, а Россия была и остается бедной. Северные широты, континентальное расположение и климат укорачивали сезон, уменьшали урожайность — как правило, один урожай из трех был плохим. А государство потихоньку захватывало все больше ресурсов и заставляло работать на себя не только низшие сословия, но и аристократов. В результате все сословия , включая высшие, были зависимыми и были не в состоянии противостоять произволу государства, со всеми вытекающими из этого последствиями.
Имперской элите становилась понятно, что для конкуренции с поднимающимися европейскими национальными государствами надо меняться, и она освоила западноевропейскую культуру в широком смысле этого слова. А политический строй оставался азиатским, раздел между имуществом государя и «частным сектором» в лице аристократов был нечетким, в случае споров победа всегда была за царями, бунты аристократов были несерьезными и неудачными: достаточно вспомнить декабристов.
Предпринимательство никогда не развивалось. Империя расширилась до Владивостока, но никому и в голову не пришло развивать Сибирь до второй половины девятнадцатого века. Тонкий слой сказочно богатых аристократов прекрасно жил, покупал предметы роскоши в России и за границей, но мало вкладывал в свои поместья или промышленность. Да и при желании, куда вкладывать в такой бедной стране с такой сложной географией, климатом и колоссальными расстояниями? В стране, где города были маленькими, средний класс не развивался, и, соответственно, не было большого спроса на товары и сельхозпродукты?
Западноевропейская культура – и тогда, и сейчас – предусматривает наличие жесткой критики в адрес власти.
Критика – лучший «растворитель» старых, устаревших, неэффективных методов и систем.
И вот парадокс. Сохранение и подтверждение статуса России как великой державы требовало ее модернизации путем освоения западноевропейской культуры, но власти всегда боялись довести такую модернизацию до логического конца в большой степени потому, что боялись подрыва своего собственного положения. Реформы всегда останавливались на полпути, и Россия вечно догоняла, но никак не могла догнать Запад.
В этом плане мало что изменилось. Геннадий Зюганов отметил, что на ярославском форуме Герман Греф и Анатолий Чубайс согласились с его утверждениями. Греф, в частности, сказал, что из-за высоких темпов экономического роста после Великой Отечественной войны страна достигла небывалых высот, несмотря на все прошлые потрясения (Первая и Вторая мировые войны, гражданская война; голод, ГУЛАГ и раскулачивание он пропустил)...
Но все познается в сравнении. Быстрый рост простой экономики с низкого уровня после разрухи ВОВ — одно дело, рост разветвленной экономики с high-tech – совершенно другое.
Многие с Грефом, пожалуй, будут согласны. Хотя после разочарования в Ванкувере много говорили про потери советской школы, что ресурсы СССР исчерпаны и не только в области спорта.
Но здесь есть целый ряд вопросов. Почему такие ученые, как Аганбегян, Заславская , Абалкин да и само политбюро ЦК КПСС были озабочены экономикой Союза еще полвека назад? Почему проводились попытки реформировать экономику в 1957, 1967, 1973 и 1979 годах, не говоря о «перестройке, ускорении и гласности» во второй половине 1980-х? Еще важнее – почему все эти попытки не удались? Почему рост советской экономики замедлился после 1960 года? Почему экономический разрыв между Союзом и США рос, тогда как многие другие страны догоняли США по ВВП на душу населения? Почему Союзу надо было тратить до 25–30% ВВП страны на военные расходы, чтобы достичь равновесия с США, а потом его поддерживать, финансируя социальные нужды населения по остаточному принципу? Тогда как Америке достаточно было расходовать намного меньше 10%?
Что мы имеем в 2010 году? Изменилась ли структура российской экономики после Союза? Ясно, что нет Госплана. Ясно, что не надо субсидировать убыточные республики, страны СЭВ, не надо громадного ВПК и так далее.
Тем не менее сходство есть.
После «потерянного десятилетия» с 2000 по 2010 год, в котором никакой диверсификации российской экономики не произошло, роль и государства, и энергоносителей в российской экономике сильно увеличилась.
И, как уже почти исторически сложилось, государство хочет задавать тон, руководить процессом модернизации по-своему. При этом не хочет ни в политике, ни в экономике идти слишком быстро, поэтому и получаются «поэтапные» изменения, реформы, как Сколково. Но правильно ли это?
Британский экономист русского происхождения Alec Nove (Александр Новаковский) еще в 1962 году писал о пагубности постепенных реформ: «Piecemeal reform is liable to be self-defeating». И он оказался прав. Ведь каждая реформа вплоть до перестройки проваливалаcь. Раньше или позже (обычно раньше) реформы сталкивались с внутренними преградами в системе, например некомпетентным исполнением, сопротивлением неповоротливых 19 миллионов членов КПСС и прочее.
Какие преграды есть сейчас? Президент Медведев сам признался в Калифорнии, что в России слишком много бюрократии. Раньше зампред правительства Игорь Шувалов сетовал на конференции инвестиционного банка «Тройка Диалог», что россияне не предприниматели.
Несмотря на большинство в парламенте, Кремль не призывает к резкому и быстрому сокращению бюрократов и упрощению и уменьшению законов и правил, мешающих развитию бизнеса, не стимулирует россиян к предприимчивости. Вместо этого есть призывы большим компаниям «создавать» инновации.
И обращены они либо к «советским» компаниям, занимающимся нефтью, газом, металлами, либо к «производным» от западных – банкам, ретейлерам, продавцам бытовой и потребительской техники и т. п. Как они могут развивать «инновации» — непонятно. Западные исследования показывают, что главный источник инноваций – именно компании. Но, несмотря даже и на эти призывы, главная ставка делается на государственные решения.
В России часто хвалят систему образования, особенно советского периода, воспитавшую прекрасных специалистов. Все правильно. Но, как всегда, есть одно «но»: западные специалисты подтверждают два больших недостатка российского образования – отсутствие критического мышления и общих специалистов со стратегическим мышлением на мировом уровне.
На том же ярославском форуме (и вообще в любой дискуссии про модернизацию страны) постоянно говорят, что надо улучшить или создать инфраструктуру, обучить специалистов по математике, физике, IT и прочее. Но какое это образование, когда общеизвестно, что в этом секторе процветает коррупция, взятки, плагиат?
Россия хочет привлечь в страну россиян, работающих за границей, и высококвалифицированных иностранных специалистов. Но есть сильная недооценка колоссального масштаба задачи. России с населением в 140 миллионов человек необходимы сотни тысяч иностранных специалистов-консультантов и партнеров в бизнесе, науке, технологии, образовании. Но речь идет об отдельных спецах — во-первых, потому что «мы сами», во-вторых, «Россия не может быть слабой».
А поскольку надо делать вид, что Россия «не слабая» и остается великой державой, она не может признаться в том, что нуждается в помощи.
Тем более когда развитые страны, особенно Евросоюз, не открывают безвизовый режим для россиян. Ведь все должно быть на «паритетных условиях» между «равноправными партнерами». Так Россия лишает себя лучших мозгов и специалистов. Это просто абсурд.
Но самое большое разочарование ярославского форума – не было сказано ничего нового. Конечно, все проблемы России уже столетия отлично известны грамотным людям. Но так и надо перестать заниматься пустой болтовней и начать действовать. Иначе погода никогда не изменится.
Автор – глава компании Eurasia Strategy & Communications (ESC) в Москве
