Цивилизация
О перспективах повышения пенсионного возраста, о связи демографии и реформ, о рождаемости и смертности в России и о проблемах демографической статистики в интервью «Газете.Ru — Комментарии» рассказал старший научный сотрудник Института демографии ГУ-ВШЭ Сергей Васин.
— Вице-премьер Алексей Кудрин этим летом заявил о неизбежности повышения пенсионного возраста для россиян. В ответ были выдвинуты контраргументы, в том числе касающиеся демографии. Какова вообще связь демографии с подобными преобразованиями?
— Демографические изменения, особенно демографическое старение, сами по себе являются стимулом для реформ. Они базисные не только для пенсионной системы, но и для других социальных институтов, поскольку те должны приспособиться к беспрецедентной демографической трансформации.
С другой стороны, демографические параметры могут выступать и в роли ограничений, например при принятии решения о границе пенсионного возраста.
Во-первых, возраст выхода на пенсию должен быть таким, чтобы дожитие до него было массовым и чтобы продолжительность жизни в пенсионном возрасте была достаточно долгой (не менее 15 лет). Во-вторых, только при условии достаточно длительного роста этих показателей возможно повышение пенсионного возраста.
— Какова ситуация с этими ограничениями в России?
— В России условий для повышения пенсионного возраста нет. Продолжительность жизни очень низка: 40% мужчин, доживших до 20 лет, не доживут до 60. Это колоссально много.
Если брать в качестве нового возраста 65 лет, то доживать до него будет менее половины мужчин. Тогда как цель в том, чтобы до пенсии доживало как можно больше людей, иначе пенсионная система – это мошенничество.
Если исходить из того, что продолжительность жизни на пенсии должна быть не менее 15 лет, то пенсионный возраст для мужчин надо понижать с 60 лет минимум до 58 лет: согласно таблицам смертности, именно 58-летним предстоит прожить еще 15 лет. Но и уровень дожития до этого возраста очень низок, поэтому следовало бы снизить его еще, чтобы больше людей доживало и чтобы невостребованных пенсионных вкладов было меньше.
Ведь человек, который умрет до пенсии, работает и производит отчисления в Пенсионный фонд (ПФР). Если он умирает, эти деньги куда-то уходят, то есть остаются государству. При пенсионной границе 60 лет доля невостребованных пенсионных отчислений у мужчин очень велика — 30% или даже 35% (для сравнения: в США меньше 10%, в Японии меньше 7%). Ели мы повысим пенсионный возраст до 65 лет, невостребованных вкладов будет 46%. У женщин, правда, ситуация лучше – сейчас всего около 8%.
Да и продолжительность жизни на пенсии у многих невелика, так что выплаты и тут снижаются. Кроме того, у россиян очень плохое здоровье по сравнению с населением других стран, и в пенсионных возрастах очень высокий уровень инвалидности. Так стоит ли заставлять работать дольше?
— Это наша демографическая специфика?
— И это, и то, что, с одной стороны, наше население по сравнению с большинством развитых стран молодо. Например, наши нынешние показатели старения в Японии наблюдались в 80-е годы. С другой стороны,
если возраст мерить не от рождения, а как время оставшейся жизни, то наше население одно из самых старых в мире.
Так, по таблицам смертности 2008 года, 20-летнему россиянину предстоит прожить 43 года, и столько же предстоит прожить 37-летнему японцу. Для пенсионной реформы и для социально-экономических реформ вообще высокая смертность и слабое здоровье населения обрубают многие возможности.
В развитых странах можно было бы смотреть на то, сколько человеку предстоит прожить на пенсии. Если мы предполагаем, что не меньше 15 лет, то по таблице смертности можно определить соответствующий возраст. Если с течением времени он будет перемещаться вверх, это будет давать право повышать пенсионный возраст. Если бы Россия вдруг начала действовать таким образом, ей пришлось бы очень часто пересматривать границы то вверх, то вниз. Потому что
продолжительность жизни у нас меняется периодами, их можно назвать «русскими горками».
В антиалкогольную кампанию при Горбачеве продолжительность жизни резко выросла, после распада СССР резко упала. А потом, когда коммунисты хотели объявить импичмент Ельцину за «геноцид русского народа», она внезапно так же быстро стала расти. С 1999 года она снижалась, а последние годы снова растет.
— Уровень рождаемости не производит поступательного движения?
— Движение есть, но оно осложняется демографической волной, связанной еще со Второй мировой войной. Тогда резко уменьшились поколения, а за ними, наоборот, пошли большие. И это до сих пор повторяется. Сейчас мы вступаем в период, похожий на горбачевские времена, но несопоставимо более острый. Мы получили мощный демографический дивиденд в начале 2000-х годов: население России убывало, тогда как численность людей трудоспособных возрастов росла и достигла исторического максимума, превысив 90 млн человек. Демографическая нагрузка «иждивенцами» была минимальной, тем более что в это время на пенсию выходили малочисленные поколения 1941–1945 годов, так что снижалась нагрузка и детьми, и пенсионерами. Это крайне благоприятное время длилось примерно до 2007 года.
Об этом мало кто говорит, но демографический вклад в экономический рост был очень существенным. А сейчас идет обратная ситуация. И поэтому очень важны мотивы озвученных намерений повышения пенсионного возраста.
А их никто из политиков не излагает.
Важно понять, связан ли реформаторский пыл с демографическими изменениями. Тревогу вроде бы вызывает громадный дефицит пенсионного фонда. Он возник довольно давно, заговорили о нем сегодня. Какую роль в его возникновении сыграли демографические факторы, а какую проблемы с налогами? Демографическая структура, как мы видим, до 2007 года как раз была очень благоприятна, но существованию дефицита ПФР это не мешало. Только тогда годы были тучные, и бюджет помогал. Теперь наступили тощие…
Коэффициенты демографической нагрузки – важные количественные параметры, которые надо обязательно учитывать при пенсионной реформе. Они могут показать широкой аудитории демографически обоснованно или нет то или иное решение. Сегодня они указывают на то, что проблемы ПФР не в демографии, а в сфере управления, в частности налогами.
И, судя по тому, что я слышал, власть не пугает, что у нас до 2020 года численность трудоспособного населения сократится на 10 млн. Кажется, она считает, что повышением производительности труда или еще какими-то средствами можно это компенсировать. Для экономического роста она не видит в этом никакой угрозы. Кажется, что власть искренне полагает, что мы, отставая по производительности труда от США на много-много лет, почему-то начнем их быстро догонять именно в этот период.
— Но с повышением пенсионного возраста численность трудоспособного населения вырастет?
— Безусловно. И при этом число пенсионеров сократится. Сейчас нагрузка пенсионерами относительно невысока. В 2010 году, по оценкам, она составит 350 людей пенсионного возраста на 1000 трудоспособных. К 2024–2025 году будет почти 500 на 1000, а с учетом детей где-то 825 на 1000 трудоспособного населения. В 2010–2019 гг. нагрузка пенсионерами будет расти чрезвычайно быстро, когда из-за упомянутой демографической волны доля трудоспособного населения будет быстро уменьшаться.
Повышение пенсионного возраста снизит показатели нагрузки, но вспомним о демографических ограничениях и о том, что есть большие сомнения в эффективности этого шага вне контекста широких социально-экономических реформ.
— По словам Кудрина, соотношение работающих и пенсионеров без повышения пенсионного возраста изменится серьезнее — до 1:1.
— Демографические коэффициенты нагрузки полезны, но даже они дают очень грубое представление о реальном соотношении работающих и пенсионеров. Для точной оценки правильно было бы считать именно «коэффициенты пенсионной нагрузки», число реальных получателей пенсий к числу тех, кто платит взносы. И оценки показывают, что в странах, подобных России, пенсионная нагрузка в 4 и более раз выше демографической. Такие данные должны быть в Пенсионном фонде, но он очень закрыт, и обширнейшая и уникальнейшая для нашей страны информация практически недоступна для исследователей.
Вообще для современной России характерно, что информации абсолютно недостаточно.
11 лет назад Госдума «отрубила» очень важную часть демографической статистики, приняв закон о ЗАГСах. В результате сегодня возможности мониторинга результатов активно проводимой демографической политики крайне ограниченны.
В России очень мало (даже в сравнении с другими странами СНГ) проводится крупных репрезентативных обследований. А по старению таких нет вообще, тогда как в Молдавии и Армении они проведены, в Таджикистане проводятся сейчас.
Премьер назначил губернаторов ответственными за демографическую ситуацию в своих регионах. Подобно Паркам, они будут распоряжаться нитями человеческих судеб, а продолжительность жизни станет отчетным показателем. Последнее приведет к тому, что качество статистики ухудшится: начнется демографический парад.
Из официальных публикаций следует, что самая высокая продолжительность жизни в Ингушетии (82 года для женщин и 79 лет для мужчин), немногим меньше в Дагестане, Чечне и прочих местах, никогда не отличавшихся хорошим качеством учета демографических событий.
А Росстат не имеет права проверять эти данные. Если много возложить на продолжительность жизни в такой ситуации, она может невероятно вырасти. Продолжительность жизни и сейчас растет, и это приписывается политике в области здравоохранения и нацпроекту «Здоровье». В то же время в соседних странах такой же рост, только они вроде бы ничего не предпринимали.
— Хватит ли женщинам от 55 лет и мужчинам от 60 лет рабочих мест, если пенсионный возраст повысится?
— В случае повышения возраста выхода на пенсию нужно немедленно включать большое количество эффективно работающих институтов, рынок труда должен быть очень гибким для создания мест для таких людей. Это сложная система социальных мер, без которой реформа окажется фикцией.
Если мы возьмем работающих пенсионеров, то среди них подавляющее большинство – люди с высшим образованием. Нужны места, специальная отраслевая структура, а у нас ее как таковой нет. Кроме того,
люди не готовы двигаться за работой, тем более пенсионеры. Они, согласно обследованиям, работают на тех же местах, что и до пенсии. И если на старом месте оставаться уже нельзя, они перестают работать вообще.
Программа переквалификации слабо развита. Казалось бы, размножившиеся вузы, оставшиеся без студентов, могли бы заняться непрерывным образованием. Но этого не происходит. У нас почти не развиты гибкие формы занятости – с укороченным рабочим днем. Опять же плохое здоровье населения накладывает ограничения.
— Как следовало бы проводить подготовку к пенсионной реформе?
— Начать нужно с исследований, с создания как можно более полной и детальной картины. Это значит открыть имеющиеся «информационные закрома» и проводить специальные обследования. Подумать о том, чтобы организовать информационную базу и мониторинг реформы. В ходе публичных и широких научных дискуссий сравнить различные подходы к реформе, основываясь на международном опыте. Плюс экспертиза, в том числе зарубежная. И самая трудная часть – технология ее реализации. Далее мониторинг хода реформы и продолжение обследований, в том числе более широких обследований по старению, ведь демографическое старение не остановится – оно надолго, и его последствия гораздо шире.
Но это мечты… Я бы не возражал против повышения пенсионного возраста только в том случае, если бы при принятии этого решения был опубликован меморандум, в котором четко давалась бы информация по дефициту ПФР и прочей финансовой части и было доказано, что именно низкий пенсионный возраст приводит к финансовым проблемам, а повышение возраста их компенсирует. Это хоть какой-то контроль и ответственность. Но я думаю, это невозможно. Пенсионная реформа очень сложна не только в России — везде. А у нас и простые реформы не умеют проводить.
Беседовала Светлана Ярошевская
