Цивилизация
О том, как повлияла катастрофа под Смоленском на президентскую кампанию в Польше, каковы шансы на победу основных претендентов, какими будут российско-польские отношения после выборов, в интервью «Газете.Ru – Комментарии» рассказала ведущий научный сотрудник Института мировой экономики и международных отношений РАН Ирина Кобринская.
— Как сказалась смоленская трагедия на избирательной кампании в Польше?
— Никаких особых новых технологий и новых поворотов в польской кампании не появилось.
Кампания, хоть и досрочная, проходит ненамного раньше очередной, плановой: выборы должны были пройти осенью этого года. Шансов на очередных выборах у Леха Качиньского при его низком рейтинге было бы мало. Поэтому трагедия в определенном смысле дала шансы партии «Право и справедливость» на досрочных выборах президента.
Эта кампания из-за трагедии получилась более политкорректной. Можно предположить, что, если бы она проходила бы в срок, в ней было бы чуть больше грязи, больше компромата.
Он шел бы преимущественно со стороны «Права и справедливости». Потому что ее оппонентам было бы сложно обвинять Леха Качиньского или его брата в коррупции или каких-то иных нарушениях. Их главный козырь – честность, прозрачность, приличия.
Сначала, сразу после Смоленска, было непонятно, согласится ли Ярослав баллотироваться в президенты. После выдвижения предположить, как у него пойдет дело, было трудно. Сейчас прогноз тоже неоднозначен. Сказать точно, что он не выиграет, нельзя.
Тот факт, что Качиньский вообще решился участвовать в выборах, объясняется только одним: другого кандидата у «Права и справедливости» не было.
Но Ярослав никогда не был публичным политиком, несмотря на то что был премьером. По своей сути он, скорее, «серый кардинал». Политически Ярослав значительно сильнее погибшего брата и, безусловно, оказывал на него большое влияние. Они оба не харизматики.
Но и Бронислав Коморовский тоже политик без особой харизмы – публичная политика не самая сильная его сторона. Так что имеются два не особо ярких кандидата. В этом смысле кампания серая. И Коморовский, и Качиньский – сильные политики, но как личности электорально не привлекательны.
— При взгляде из России кажется, что главная выборная тема – расследование крушения самолета, но вряд ли все ограничивается именно этим?
— У Польши традиционная повестка дня центрально-восточноевропейской страны, члена ЕС и НАТО, в условиях кризиса — прежде всего это экономика, социальная сфера и политика в рамках ЕС.
Ситуация в Польше сейчас далеко не так плоха, как в других странах Центральной и Восточной Европы: у поляков даже был небольшой экономический рост. Сейчас преодолена страшная безработица начала и середины 2000-х годов – она ниже, чем в странах Балтии. Эта неплохая социально-экономическая ситуация может считаться козырем правящей партии «Гражданская платформа» и лично премьера Дональда Туска (по сути, он первое лицо в государстве). Такая обстановка не дает «Праву и справедливости» возможности критиковать власть за внутреннюю политику.
Россия как тема кампании далеко не первый номер.
Историю с кражей российскими военными карточек погибших поляков и заявления Качиньского о необходимости дальнейшей работы с «черными ящиками», о недостаточности расшифровок, я бы не стала рассматривать как антироссийские выпады. Это в его духе и воспринимается поляками нормально: Ярослав хочет знать все до конца, дойти до сути. Это его политическое кредо.
Но для партии «Гражданская платформа», безусловно, Россия более важна, чем для «Права и справедливости».
То, что удалось на российском направлении за последние годы Туску, – это прорыв. Он смог найти общий язык с Владимиром Путиным, а потом и с Дмитрием Медведевым. Он сумел снизить антироссийский накал в стране.
Польша уменьшила критику «Северного потока», очень активные на российском рынке поляки находят пути сотрудничества с Россией. «Гражданская платформа» ведет себя вменяемо, прагматично, реалистично, и не только по российскому вопросу, но и по отношению к ЕС.
То, что в первые годы президентства предпринимал в отношении Германии и ЕС Лех Качиньский, вызывало оторопь у тех польских политиков, кто боролся за вступление в Евросоюз и за нормализацию отношений с Германией. Лех Качиньский допустил несколько серьезнейших ошибок, промахов, едва не загубив то, над чем десятилетиями трудились польские политики. О Польше очень нехорошо отзывались лидеры ведущих стран Европы.
Кто бы ни пришел к власти, очень важной для Польши будет позиция США. Отказ американцев от размещения элементов системы ПРО произвел очень неприятное впечатление на элиты. Если в последние годы польские политики рассматривали США как основного гаранта безопасности страны и поэтому занимали довольно независимую позицию даже в рамках НАТО, то сейчас ситуация изменилась. И
теперь перед любым политиком встанет очень актуальный вопрос о новой структуре европейской безопасности.
То есть важных тем много, но, как любой нормальный народ, поляки «голосуют собственным карманом»: в первую очередь их заботят экономические и социальные вопросы.
— Не может получиться так, что поляки испугаются концентрации всей власти в руках «Гражданской платформы» и в последний момент проголосуют за Качиньского, хотя, по опросам, он сейчас отстает?
— Я не думаю, что такого рода опасения будут главным аргументом. Польша даже в социалистические времена не была монопартийной. И по-прежнему у поляков, которые хотят голосовать против действующей власти, есть масса возможностей. Функционируют сильные демократические институты, система сдержек и противовесов.
Поляки могут не бояться авторитаризма: их политическая система не предполагает узурпации власти.
Кроме того, «Гражданская платформа» не дискредитировала себя до такой степени. И нельзя сказать, что Польша станет менее демократичной, если премьер и президент будут из одной партии.
— Можно ли утверждать, что эра увлечения поляков консерватизмом подходит к концу?
— Я бы не заходила так далеко в оценках. Братьев Качиньских можно сравнивать с неоконами в Соединенных Штатах, а не с консерваторами. Пуританизм, апелляция к очевидным, простым истинам – это нравится людям. Но когда это не подкреплено разумной политикой, получается то, что произошло на первом этапе президентства Леха Качиньского в отношениях с Германией и ЕС.
Сейчас сложный период в плане выбора идеологии, решений: Европа переживает экономический кризис. Определяющим станет формат, в котором будут выходить из кризиса европейские государства. Трудно сказать, будет ли это либерализм, консерватизм или что-то другое.
— Кому могут отойти голоса других кандидатов во втором туре?
— Ситуация спокойная, стабильная. Никаких чудес быть не должно. Большинство голосов, по идее, должно перейти Коморовскому и «Гражданской платформе». Это, например, избиратели Гжегожа Наперальского из «Союза демократических левых сил». В то же время польские эксперты полагают, что Вальдемар Павляк из «Крестьянской партии» может отдать свои голоса «Праву и справедливости». Важно учитывать и особенности личностных отношений в польской элите.
Кампания получилась иррациональной из-за трагических событий, но поляки вряд ли поддадутся эмоциям. Характерна в этом смысле критика в адрес Ярослава Качиньского, связанная с выбором места для захоронения президентской четы на Вавеле, в усыпальнице польских королей и национальных героев. Конечно, на фоне смоленской трагедии Ярослав наберет больше, чем набрал бы Лех (тот проиграл бы в первом туре). Но похоже, Ярослав все же не сможет победить.
— Усилится ли проевропейский курс Польши в случае победы Коморовского?
— Коморовский и «Гражданская платформа», безусловно, более проевропейские, еврооориентированные, евродисциплинированные, чем «Право и справедливость».
Если победит Коморовский, я бы не стала исключать того, что поляки возглавят некую консолидационную кампанию в рамках ЕС.
Тем более что это никак не противоречит улучшению отношений с Россией.
— Действительно ли наши отношения с Польшей существенно улучшились?
— Вне всяких сомнений, произошел перелом.
Даже на тех, кто очень не любит Россию, не доверяет ей, боится, – даже на них произвело совершенно фантастическое, колоссальное впечатление поведение наших лидеров после трагедии. Это было неожиданно и искренне – поляки были потрясены.
Меняется общий тренд. Мне кажется, это не в последнюю очередь потому, что все-таки в России многое поменялось. Еще в 90-х я была одной из немногих людей, призывавший разговаривать, договариваться с Польшей. Предупреждала, что они (не специально, а в рамках отстаивания национальных интересов) способны создать для России массу дополнительных проблем в отношениях с ЕС, с Западом в целом. Так и вышло.
Но в какой-то момент, в середине 2000-х, начался диалог. Я считаю, что это произошло, когда Путин в 2005 году поехал в Освенцим на годовщину освобождения лагеря. А то, что на следующий день после смоленской трагедии по центральному российскому телевидению показали «Катынь» Анджея Вайды, а затем передали архивные документы, поляки оценили как окончательное подтверждение намерений России развивать равноправное и добрососедское сотрудничество.
— Эти изменения могут стать устойчивыми?
— Мне кажется, главный перелом произошел. Безусловно, сохранятся различия в интересах, будет конкуренция, но бесконечного возвращения в прошлое, которое висело дамокловым мечом над нашими двусторонними отношениями, уже не будет. И в этом трагедия сыграла свою позитивную роль, как ни ужасно это звучит. Даже в случае победы Ярослава Качиньского, думаю, он не сможет полностью отыграть этот прорыв назад.
Я бы сказала так: смоленская трагедия стала катарсисом, взаимным очищением.
Беседовала Светлана Ярошевская
