Цивилизация
Предстоятель Русской православной церкви завершил первый год своего служения. Результаты налицо.
Патриарх Кирилл уверенно вошел в число ведущих политиков страны. Отечественные политологи дружно поют ему осанну, а западные задаются вопросом — не станет ли наш правящий дуумвират триумвиратом?
Это вряд ли. Но вряд ли кто-то возьмется и оспаривать успехи патриарха на ниве внешней церковной политики. Он сумел найти общий язык с давним соперником РПЦ — Константинопольским патриархатом, наладить диалог с Ватиканом и даже не особенно испортить его с протестантами. Во всяком случае, быстро обуздал своего «министра иностранных дел» митрополита Иллариона, порывавшегося разругаться с Лютеранской церковью Германии, дерзнувшей избрать главой женщину, еще вдобавок и разведенную.
Да и на ниве политики внутренней патриарх тоже преуспел. Ему удалось решить вопрос о введении в школах основ православной культуры. Пусть пока в экспериментальном порядке и наряду с преподаванием истории мировых религий и светской этики. Но политика, как известно, искусство компромисса. Вдобавок Кирилл сумел решить вопрос и о возрождении института военного священства. И здесь обошелся без компромиссов.
Новый патриарх вполне оправдал ту лаконичную характеристику, которую дал ему выдающийся деятель зарубежного православия Александр Шмеман. Встретившись с молодым архимандритом Кириллом, он назвал его в своем дневнике английским словечком clever. И дело не в том, что в эмиграции протоиерей Александр забыл русский (те, кто слушал его в ту пору по радио «Свобода», напротив, наслаждались речью, не испорченной советским новоязом). Просто в коротком английском слове сочетаются сразу несколько смыслов — умный, искусный, ловкий. Для политика лучшего комплимента не найти.
Однако если задуматься, успехи патриарха на внутреннем фронте были вполне предсказуемы. Дело в том, что власть наша оказалась в очень непростом положении. В стране царит самый настоящий моральный беспредел. Помнится, в фильме Германа-старшего об инфернальных ужасах сталинизма «Хрусталев, машину» арестованного генерала медицинской службы сажают в кузов с урками, которые насилуют его черенком от лопаты. Теперь нашим правоохранительным органам не надо идти на подобные уловки, добровольцы находятся в их собственных рядах. А клинический садизм армейских «стариков»? Да что доблестная милиция и не менее доблестные вооруженные силы, когда обыкновенные граждане убивают других обыкновенных граждан за то, что те поцарапали им машину или сказали что-то нелицеприятное. Люди начинают вести себя, как звери, по любому поводу и даже без такового. О том, что происходит в школе, каждый желающий может посмотреть сегодня в одноименном телесериале. Причины подобного озверения общества — вопрос отдельный. Но
вовсе не удивительно, что власть ждет от церкви помощи — оздоровить моральный климат, привести людей в чувство, исправить нравы. И поступает так, как привыкла поступать в отношении других участников политического процесса. Помогает деньгами. Одной рукой возвращает церкви имущество, а другой раскрывает двери школ и армейских казарм. Вперед, ребята, отрабатывайте заказ. Самим нам некогда, а искать других подрядчиков недосуг.
И тут церковь попадает в ловушку. Для того, чтобы попытаться справиться с нелегкой миссией оздоровления общества, она должна поддерживать высокий моральный авторитет. Но делать это она может лишь в том случае, если сохранит свою самостоятельность. Возвышаясь как неприступный утес над бурными водами земной тщеты. Тесный союз с государством, его широкая политическая и материальная поддержка совсем не способствуют сохранению белизны риз. Церковь превращается в квазигосударственное учреждение на казенном коште. Вряд ли такая официальная контора способна будет нести в народ высокие ценности. Скорее наоборот – ложные, которые господствуют в обществе, будут легко проникать за церковную ограду.
Примеры множатся уже сейчас. Как церковь распоряжается имуществом, которое попало к ней в руки? Многие из переданных святынь нуждаются в тщательном музейном уходе. Особенно древние иконы. Долгие годы они находились в музеях, где специалисты разработали уникальные методы их хранения и реставрации. Вместо того, чтобы и дальше сотрудничать с этими специалистами, их гонят из храмов. Верх берет инстинкт собственников — это наше и мы будем распоряжаться им по своему усмотрению. Посторонняя помощь нам ни к чему. Иногда это выливается в прямое корыстолюбие. Реставраторов более всего тревожит, что иконы портятся от свечного чада. Но древняя икона — это предмет особого почитания, и свечек перед ней ставят больше, чем перед другими. Свечная лавка увеличивает оборот, и храм повышает свои доходы. Тут уж не до забот о сохранности святыни. Да и к чему эти интеллигентские бредни? Икона существует для того, чтобы ей молиться, остальное – светские заблуждения.
Когда процесс реституции наберет силу, соблазнов прибавится, и собственнические инстинкты станет все сложнее маскировать церковной фразеологией.
Не надо думать, что претензии подобного рода будет предъявлять церкви лишь интеллигенция, которая традиционно ей недовольна. Как ни распространен сейчас в обществе культ силы и материального успеха, каждому понятно, насколько он далек от нравственного идеала. Который вовсе не меняется, хотя следовать ему мало у кого хватает сил. Важный поп, проезжающий в лимузине к себе на приход, равно раздражает и образованную, и не слишком отягощенную образованием публику. Так же как и часы Breguet на запястье патриарха. Возникает парадокс.
Чем больше политического и материального влияния получит церковь под началом умелого и удачливого политика патриарха Кирилла, тем больше она будет зависеть от своего союза с государством.
Пока окончательно не потеряет самостоятельность, столь необходимую для поддержания нравственного авторитета. И в этом случае госзаказ, щедро выданный церкви властью, будет провален.
