Цивилизация
В экономике кризис действительно подвел черту под нулевыми годами, и практически все признают, что возвращения к прежнему рентному благолепию уже не случится. В отношении же российской политики завершение нулевых годов пока остается под вопросом.
Ясно, что окончательный ответ страна даст не раньше президентских выборов 2012 года. Но ясно также и то, что сама судьба и сценарий этих выборов, по большому счету, определятся в году наступающем.
События и итоги 2009 года в российской политике выглядят сейчас именно как прояснение позиций и наметки сценариев к решающим поворотам и развилкам 2010 года.
Нынешний год начинался как «год кризиса», и вся политическая повестка дня была подчинена главному вопросу, что раньше кончится: деньги или сам кризис. Удастся ли политической системе в таких условиях сохранить стабильность и управляемость массовыми социальными настроениями. Что будет в этих условиях с тандемом под давлением охранительных призывов «держать все как есть» любой ценой, с одной стороны, и различных лозунгов о необходимости политической либерализации, с другой.
Однако катастрофические сценарии в экономике не реализовались. Массовые политические ожидания и надежды оказались по-прежнему обращены на действующую тандемную власть и на ее способность минимизировать социальные последствия кризиса. Денег в целом хватило. В пространстве публичной политики тандем работал, как и надо, играя в пас и постоянно строя диалог с обществом и разными аудиториями всеми возможными способами. Ручного управления, в свою очередь, также хватило, чтобы «разруливать» отдельные горячие точки кризиса, притом не без полезных PR-эффектов для власти. Управляемость выборов также сохранилась, тем более что губернаторское сословие – первый претендент на роль «крайнего» в вертикали власти – было мотивировано на достижение высоких электоральных показателей гораздо больше обычного. Но такое
относительно спокойное протекание кризиса в социально-политической плоскости имело и свою обратную сторону. Ни в элите, ни в обществе не возникло какой-то критической массы настроений, что дальше жить по-прежнему нельзя.
Значительная часть правящего класса и большинство населения не имели бы ничего против как можно более скорого «выхода из кризиса назад». То есть возвращения в нулевые, к полной стабильности в обмен на социальные щедроты для населения и коррупционные свободы для бюрократии. Возможно, это и было бы приемлемо для политической системы, однако если кризис что и показал абсолютно точно, так это то, что экономических возможностей для такого «выхода назад» в ближайшие годы точно не предвидится.
Сигналом об этом и предложением о частичном обновлении общественного договора нулевых годов стала статья Дмитрия Медведева «Россия, вперед». Заявленная президентом модернизационная повестка – перемены нужны и будут, но без резких движений и с сохранением основ созданной политсистемы – позволяла также в значительной степени закрыть становившуюся все более напряженной дискуссию вокруг охранительства или либерализации. Кроме того,
с помощью идей модернизации власть выбила большое количество лозунгов и аргументов у оппозиционных политических партий и иных сил, и вроде бы вновь в полной мере овладела политической инициативой.
Можно было бы подводить оптимистические итоги столь непростого года, если бы не ряд проблем, которые созрели в 2009 году, и решать которые придется уже в году наступающем.
Первый вопрос связан с тандемократией. С точки зрения публичной политики здесь по-прежнему все в порядке. Но вот для элит она из генератора стабильности постепенно превращается в генератор сложностей. Это логично, потому что система правящего тандема должна была решать «проблему-2008» и ее решила. Но для подготовки к решению «проблемы-2012» тандем – источник головной боли для правящего класса и системы управления.
Сегодня элита находится в ситуации «двойной лояльности» и политической неопределенности относительно перспектив 2012 года, что объективно снижает дееспособность и согласованность работы госаппарата. Участились случаи, когда по тем или иным вопросам между администрацией президента, Белым домом, Госдумой, а также между различными ведомствами и неформальными группами интересов что-то искрит и работает не как обычно.
Для всех политических игроков и групп влияния в ближайшие год--полтора возникает своеобразная ситуация теста и промежуточного экзамена на право продолжать работу во властной команде после 2012 года. Причем эта команда, очевидно, достаточно сильно обновится (в том числе с учетом новой ситуации «долгого президентства», шестилетнего срока полномочий главы государства), и обновится независимо от того, кто именно – Владимир Путин или Дмитрий Медведев – пойдет на выборы 2012 года. Ситуация осложняется еще и тем, что подобного рода индивидуальные риски слишком велики. Ведь существующее полное слияние отношений власти и собственности означает, что только персональное присутствие каждого конкретного чиновника у власти дает ему гарантии стабильности собственного положения, тогда как утрата административного ресурса сразу делает личную ситуацию непредсказуемой.
Вот почему элите хотелось бы большей определенности, но для самого тандема ситуация выглядит иначе.
Независимо от того, знают ли дуумвиры уже сейчас ответ на вопрос про 2012 год или не знают, или знает только один из них, – сохранение интриги для всех остальных является важнейшим инструментом контроля над ситуацией и сохранения политической инициативы.
Поэтому неопределенность будет поддерживаться до последнего, и элите предстоит еще пожить в не самых простых и не способствующих ударному модернизационному труду условиях. Так что в 2010 году тандему предстоит найти некий новый баланс, новую «точку равновесия» между определенностью и неопределенностью для того, чтобы обеспечить необходимый уровень дееспособности и эффективности действий элиты, а также политической стабильности.
Другое дело, что этот период вряд ли займет больше года. Не позднее весны 2011 года, когда политически стартуют выборы в Госдуму, все равно придется «садиться-договариваться» и пока непублично сигнализировать о принятом решении. Тогда, правда, у тандемократии наступит новый, но не менее простой период – еще год до выборов придется жить при внешне таком же, но в реальности лишь «номинальном дуумвирате». Что сулит много неожиданного и для технологий публичной политики, и для внутриэлитных отношений.
Второй выросший в нынешнем году вопрос, который придется как-то решать в году наступающем, связан с самими выборами. Главной проблемой итогов региональных выборов 11 октября нынешнего года стало не само по себе количество судебных исков и оспариваемых нарушений, но тот факт, что еще пара-тройка аналогичных скандальных избирательных кампаний могут привести к существенной утрате доверия в обществе к самому институту выборов.
Собственно, этот процесс уже происходит. Первопричиной рисования результатов на выборах сегодня все чаще оказывается именно проблема низкой явки избирателей, потому что если к урнам для голосования приходит только четвертая часть граждан, то любые, даже сверхвысокие партийные проценты поддержки выглядят неубедительно. Конечно, все это частично компенсируется расцветом демократии «прямых линий» и интернет-обращений к высокорейтинговым президенту и премьер-министру. Однако даже слаженная игра в четыре руки не может обеспечить стабильную устойчивость политической системе.
Проблема восстановления доверия к выборам и возвращения граждан к урнам для голосования может стать главной и для Кремля, и для всех политических партий.
Региональные избирательные кампании 2010 года, возможно, придется использовать именно для исправления имиджа самих выборов, чтобы в 2011–2012 годах не столкнуться с выразительным отсутствием граждан на федеральных выборах.
Но для того, чтобы начать решать эту проблему, недостаточно просто снизить в региональных кампаниях уровень применения административного ресурса и умерить межпартийную борьбу за его распил. Вопрос о том, как по-новому могут распределиться голоса между партиями без административного ресурса, важен. Но гораздо важнее то, насколько все существующие официальные партии вместе взятые могут работать и управлять всей гаммой настроений в обществе.
Третий вопрос 2010 года связан как раз с тем, куда дальше политической системе разворачивать общественные настроения. Ведь воцарившаяся в нынешнем году на «вершине повестки дня» идея модернизации близка активному меньшинству общества, тогда как для большинства населения – по крайней мере, пока – мобилизующей идеей не является. И это тоже наследие и рентных нулевых, и вообще всей постсоветской двадцатилетки.
Патернализм остается одним из главных запросов к государству со стороны большинства. И именно Владимир Путин остается лидером рейтинга и массового доверия, лидером большинства, ориентированного на патерналистскую социальную политику и справедливое перераспределение ренты.
Более того, заявленный Дмитрием Медведевым принцип «демократической модернизации» также вовсе не является безусловным консенсусом в обществе. Напротив, настроения в пользу жесткой руки и неосталинизма, ностальгия по советскому и призывы к наказанию реформаторов звучат все громче. Идее модернизации «в пару» нужен проект, обеспечивающий лояльность, расширяющий и мобилизующий поддержку большинства. Что-то подобное и должно произойти в 2010 году.
Первым кандидатом является, конечно, начало широкой и реальной борьбы с коррупцией, тем более что в признании этой проблемы, главной для страны, сходятся разные политические силы, идеологические течения, модернизационные и патерналистские группы общества. Последние громкие трагедии или ситуация в МВД лишь лишний раз это подтвердили. Однако
«борьба с коррупцией всерьез» является едва ли не самым главным и очевидным вызовом для повседневного образа жизни и деятельности российского правящего класса. Тем более что и президентом, и премьер-министром уже не раз сказано, что других чиновников у нас все равно нет, а если всех пересажать, то кто ж будет работать.
Вторая возможность – своеобразный «ремейк 2003 года». Борьба с «невкусными олигархами», национализация ренты и тех или иных компаний. Ничто не мешает придать этому процессу политическое звучание, притом вполне себе спокойное и «вегетарианское»: некоторые крупные бизнесы и так находятся на грани фактической возможности огосударствления за долги и сугубо по экономическим основаниям. Сопротивляться никто не будет и даже признает правоту государства. Такое развитие событий может особо пригодиться в случае второй волны кризиса, нарастающих проблем с выполнением социальных обязательств.
Однако национализация все же может оказаться слишком перпендикулярной и сложно сочетаемой с модернизационной повесткой дня, чреватой новой внутриэлитной войной за передел собственности, а кроме того, плохо монтируется с идеями Дмитрия Медведева.
Наконец, еще один проект может быть связан с попытками инициировать новую интеграцию на постсоветском пространстве. Идею можно повернуть в выгодном свете и для либералов (аналог Евросоюза, общий рынок для модернизации), и для ностальгирующих «по Союзу». В любом случае активизация строительства Таможенного союза и проекты единого экономического пространства с Белоруссией и Казахстаном симптоматичны. А исход выборов на Украине приобретает дополнительное звучание.
Впрочем, риски есть и у этого сценария. Интеграционные процессы всегда чреваты заминками и срывами (так уже не раз бывало), да и вообще слишком много примеров тому, насколько постсоветская проблематика по-прежнему взрывоопасна.
Как именно в конечном счете уживутся между собой в сложном клубке тандем, партийная система, внутриэлитные и общественные настроения, пока неясно. Но очевидно одно — многое, если не все, с судьбой «нулевого десятилетия» в российской политике решится именно в 2010-м. Нас ждет решающий год.
