Цивилизация
Вслед за финансовой системой и экономикой в кризис окончательно вползла повседневная жизнь, а с ней – и общественные настроения.
По данным «Левада-центра», сейчас только 43% граждан считают, что дела в стране идут в правильном направлении, хотя еще в сентябре таких было 61%. Правда, этот сентябрьский «пик оптимизма» был, скорее, последним предкризисным самовнушением общества, что «авось проскочим». Но все равно в среднем в нынешнем году оптимистами по поводу развития страны до недавнего времени числили себя никак не меньше 55–57% россиян. Одновременно
серьезно – до 40% – возросло и количество тех, кто полагает, что страна движется по неверному пути. Раньше в течение 2008 года число пессимистов не превышало 30%.
В свою очередь, измеряемый уже ВЦИОМ индекс социального оптимизма в обществе, описывающий ожидания людей по поводу того, улучшится или ухудшится их жизнь через год, спикировал с 62 пунктов в августе до 37 в ноябре. Причем наиболее важно то, что в ноябре количество тех, кто предполагает через год улучшение своей жизни, оказалось меньше числа людей, ожидающих худшего.
За последние годы такого преобладания пессимистов не было ни разу. Только в разгар монетизации льгот количество удрученных жизненными перспективами на пару месяцев сравнялось с оптимистами.
Нынешний перелом в настроениях неудивителен, если учесть, что почти каждый второй (47%), опрошенный ВЦИОМ, уверен, что сегодняшний кризис – долгосрочный процесс, скорого выхода из которого не будет (в октябре так считало только 33%). И только 31% граждан продолжают верить в то, что кризис продлится недолго и ситуация скоро стабилизируется (в октябре на быстротечность трудностей еще надеялись 43%). 22% пока затрудняются сказать, насколько быстро и куда вынесет кривая кризиса.
Впрочем, правильнее было бы сказать, когда и чем закончится кризис, сегодня точно не знает никто. То, что 2009 год будет сложным и тяжелым, признают уже все – и граждане, и бизнес, и власть. Несколько разнятся мнения по поводу того, когда наступит настоящее и окончательное, а не промежуточное «дно» в замедлении и падении экономики. Идут острые споры и о том, например, ждать или нет жестких $20–25 за баррель в следующем году, или дело ограничится плаванием в нынешнем 40–50-долларовом коридоре, но без особых надежд на существенный рост.
Однако главное, что
за рамками обсуждения остается вопрос о том, а в какой, собственно, момент и по каким признакам можно будет сказать о том, что кризис закончился?
Для кого-то таким критерием может, наверное, быть восстановление темпов роста экономики и снижение инфляции; для других – отрастание цены барреля нефти, к примеру, до $100 и новый устойчивый рост золотовалютных резервов; для третьих – показатели индекса РТС на уровне не менее 1500 пунктов и новые ценовые рекорды на рынке недвижимости; для четвертых – восстановление сильного рубля и «разрезание ленточек» в связи с созданием в России мирового финансового центра.
Иные скажут, что конец кризиса – это когда восстановятся темпы роста реальных доходов граждан. Или когда восстановится рынок труда и сократится безработица. Или когда удастся расплатиться по долгам и перестанет сниться ипотека. Или, наоборот, когда снова станет общедоступным кредит и можно будет вернуться к отложенной теперь идее – поменять машину и купить жене вторую.
Еще для кого-то конец кризиса будет знаменовать восстановление на прежних уровнях социального оптимизма и, возможно, рейтингов власти, если вдруг в ближайшее время они упадут.
В общем-то, все эти ответы могут быть по-своему верны и взаимосвязаны. А тот или иной вариант наиболее показателен и существенен в зависимости от того, каков был для конкретного человека и отдельных групп главный признак стабильности и «уверенности в завтрашнем дне» в докризисную эпоху.
Здесь, однако, и кроется один из главных сегодняшних вопросов, который в кризисной лихорадке отходит на второй и даже третий план.
Можно ли будет через год или два считать выходом из кризиса именно движение «назад в светлое будущее»?
Простое восстановление индексов социального оптимизма и докризисной модели экономического развития, основанной на сырьевой ренте от дорогой нефти, дальнейшем проедании и так уже почти полностью изношенной советской инфраструктуры, пирамиде внешних кредитов и заимствований и благополучии далеко не заработанного изобилия потребительского общества.
Или для выхода из кризиса необходимо нечто большее? Какое-то зримое продвижение вперед в структурной и технологической перестройке экономики,
способность производить новый конкурентоспособный и востребованный миром товар. Реальные победы над коррупцией и привилегиями. Сокращение имущественных разрывов и социальных диспропорций в обществе, восстановление уважения к старикам и ликвидация беспризорности. Рост продолжительности жизни и снижение смертности на дорогах из-за пьяных водителей. Снижение уровня разводов и абортов и превращение полной семьи с двумя детьми, которой без напрягов доступно собственное жилье, в среднестатистический стандарт нашего общества.
Список подобных критериев можно и продолжить. Вопрос только в том, учитываются ли они гражданами, когда те отвечают на вопрос, идут ли дела в стране в правильном направлении или она движется по неверному пути.
Автор — заместитель директора НИИ социальных систем при МГУ им. М. В. Ломоносова
