Цивилизация
Мельчает политика, а с нею деградируют аналитики. До смешного деградируют.
Вторую неделю кряду они обсуждали мизансцену в главном кремлевском кабинете: на какой стул сели новоизбранный президент и новоназначенный премьер. Кто первым сказал «Э…» и с какой интонацией. И до сих пор, кажется, продолжают это делать. И находят кучу смыслов и еще больше предзнаменований.
— Ага, Путин, как и прежде, будучи главным начальником, уселся слева – это знак. Знак того, что он не номинально, а реально первое лицо государства?
— Медведев (смотрите! смотрите!) сел-то справа, как если бы он остался ему подчиненным. Тоже – знак!
Вот наши завоевали один кубок, другой… И вся политологическая рать напряженно следит за тем, кто первым поздравит спортсменов.
По телевизору показывают первым портрет президента. Вторым – портрет премьера. Это на одном канале. А на другом – обе карточки поместили в рамке одного плана. И теперь, поди, догадайся, кто из них первее.
И я, войдя во вкус этой игры, хочу поделиться своим открытием. Хоккеисты сборной подарили Медведеву футболку, на которой начертано «Россия». И посредине: номер один. А Путин остался без майки. Это же символично!
Какая же у нас страсть – видеть во всем приметы, симптомы и предзнаменования и судить по ним, и выносить на их основании вердикты.
Похоже, что современная Россия – это светская власть плюс семиотизация всей страны.
Еще недавно для наших компетентных политологов первейшей забавой была политическая конспирология. Теперь – политическая семиология? Игра в нее грозит стать столь же популярной, как футбол. Или как хоккей. Каждый, умеющий считать до двух, способен проявить себя и показать класс.
Заметим: не Владимир Владимирович Бобчинский с Дмитрием Анатольевичем Добчинским спорят, кто что первым сказал, а мы, рядовые и нерядовые зрители, рассказываем «городским помещикам», кто из них главнее. Нам, профессиональным и самодеятельным политологам, делать больше нечего?
Впечатление такое, что и журналистам нечего больше делать.
Все. Раз спикер Думы, предоставляя слово Медведеву, не назвал его президентом, а кликнул его всего лишь по имени и отчеству, значит, он унизил его, а с ним и всех тех, кто голосовал за новоизбранного главу государства.
Не власть вслед за Бываловым из «Волги-Волги» спрашивает: «Неужели музыкальный момент какого-то Шульберта важнее момента моего руководства?» Спрашиваем мы, маленькие люди.
И не только спрашиваем, но и отвечаем всем пафосом нашего вопроса, что момент руководства нами важнее всех прочих моментов в этой жизни – музыкальных, экономических, этических, психологических. И даже – демократических.
Теперь остынем и попробуем хладнокровно порассуждать.
В сущности, какая разница, кто первым сказал «Э». Или кто из начальников на какой стул присел.
Служили два друга в нашем полку. Пой песню, пой. И если один из них говорил «Да», «Да» говорил другой.
— А если один из них скажет: «Нет»?
Прошло некоторое время и передовые публицисты застеснялись своей увлеченности семиотическими изысканиями и стали оправдываться: мол, не стали бы мы рассматривать на просвет и под микроскопом телекартинку, если бы власть и все ее механизмы были бы прозрачными.
Смешно даже: чего тут непрозрачного? Сборная конструкция, насквозь просматриваемая. Планшет российской политической сцены, словно человеческая ладонь, на которой, как принято думать, все видно.
Сбылась мечта демократов: теперь у нас премьер – фигура политическая.
Просто на российской политической сцене два актера поменялись ролями и соответственно – ритуальными шлейфами. У каждого из них – проблемы с вживанием в новую роль,
со штампами и рефлексами, оставшимися от того, что они до этого играли. Понятно, что не все получается органично. Как у одного, так и у другого.
Видно, как Медведеву трудно дается властная выправка. Чувствуется, что он штатский человек. Что он не имеет понятия о строевой подготовке. И потому у него был такой напряженный проход по красным дорожкам во время инаугурации. Он забывал о руках, которыми не в темп шага махал. С глазами не знал, что делать: то ли смотреть мимо тех, кто его пожирал взглядами, то ли, все-таки, обращать на них свое благосклонное внимание.
Заметить номенклатурную толпу «стоящую у трона», встретиться глазами, значит, дать понять, что он ей – родня, ровня. В упор ее не увидеть — показать, что он выше ее.
У Путина в его инаугурациях «проход» был коронным номером. Строевой шаг безупречен. Глазами ни с кем не встретился. И сразу стало понятно, что он никому не ровня. И никто ему — не товарищ.
Медведеву не просто справиться с ролью Главного Начальника, но каково Путину вживаться в образ Подчиненного!
Хотя бы и главного среди подчиненных. И не важно, как там, за кулисами, обстоит дело. И кто кому там начальник. И у кого какие рычаги власти. На сцене-то им приходится вести себя и говорить слова согласно давно прописанных сценариев.
Стало быть, вопрос в том, насколько органично и художественно убедительно они играют свои роли?
На мой вкус (на вкус профессионального художественного критика) – оба не вполне убедительны. Так это вопрос актерской техники и времени, если история им его отпустит.
Самый же интересный вопрос: что за драматургический материал они воплощают на политической сцене?
Иногда кажется, что оба государственных мужа демонстрируют такую внутреннюю взаиморасположенность, такую приязнь друг к другу, какая была только у Чичикова с Маниловым, когда они договаривались о купле-продаже мертвых душ. И уже в воображении сам собой отстраивается огромнейший дом у реки с высоким бельведером, где Владимир Владимирович с Дмитрием Анатольевичем пьют чай по вечерам на открытом воздухе и рассуждают о самых разных приятных предметах…
Иногда воображение подбрасывает другие картины. Например, подобные сцене, которая есть в фильме «Иван Грозный». Это когда Иван Васильевич сажает на трон бедолагу Владимира Старицкого, дает ему державный скипетр, накрывает его голову шапкой Мономаха и из-под капюшона ревниво и зло наблюдает за реакцией подданных.
