Цивилизация
«Возвращение клоуна», пишут европейские газеты. «Пришел Зверь», говорит известный экономист и идеолог левых сил, и непонятно, имеет он в виду личные качества своего врага или же с апокалиптическими нотами в голосе пророчествует о грядущем конце света. «Наступила диктатура», — на полном серьезе утверждает знакомый журналист, до сих пор казавшийся достаточно вменяемым. Прогрессивная Италия в шоке и трауре: Сильвио Берлускони, с таким трудом свергнутый всего два года назад усилиями левоцентристской коалиции, включавшей в себя всякой твари по паре от католиков до антиглобалистов, вернулся. И не просто вернулся, а буквально раздавил соперников из новорожденной Демократической партии Вальтера Вельтрони, не оставив им практически никаких надежд на возвращение во власть на следующие пять лет.
Крик «Италия, ты одурела!» стоит в телевизионных студиях и интеллигентских кухнях. Политологи и социологи судорожно пытаются понять, что же произошло и что так повлияло на умы итальянцев, которых всего два года назад с такими усилиями спасали от страшного Берлускони:
то ли амнистия, выданная правительством Проди и резко повысившая уровень уличной преступности, то ли кучи мусора, всю зиму гнившие на улицах Неаполя при левом мэре и живо напомнившие северным избирателям, что их налоги уходят на «захребетников» с юга, которые «ничего не делают и гадят под себя». То ли надоело само правительство Проди, пребывавшее большую часть времени в полном параличе из-за крайне левых миноритарных партнеров по коалиции. А может, последней каплей стало окончательное банкротство Alitalia, завершившееся разрывом переговоров с Air France, отказавшейся от бесполезного намерения свести к общему знаменателю требования девяти (!) различных профсоюзов национальной авиакомпании. То ли еще что-то, что не только в результате подарило Берлускони стабильное большинство в парламенте, но и реанимировало его союзников из «Северной лиги» и впервые вычистило из парламента все коммунистические и социалистические силы вместе с антиглобалистами и «зелеными». И всего этого политическая система — медиа, политологи, социологи и политтехнологи — не смогли ни предвидеть, ни предотвратить.
Произошло что-то очень серьезное, глубинный сдвиг в итальянской политике, но разбор полетов приобретает истерические ноты.
На почве электоральных предпочтений дети перестают разговаривать с родителями и рушатся дружбы, а в приличном обществе проще сказать, что ты педофил, только что вернувшийся из Таиланда, чем признаться, что ты голосовал за Берлускони: меньше будут осуждать.
Берлускони — сволочь. Берлускони — вор. Берлускони все время говорит глупости, и за него стыдно. Берлускони связан с мафией. Берлускони оболванивает население своим телевидением. Берлускони носит каблуки, потому что ростом не вышел. Берлускони — диктатор. Берлускони — лжец. Берлускони бегает за старлетками. Берлускони — импотент. Берлускони — друг Буша и, страшно сказать, Путина. Берлускони пересаживает себе волосы на лысину и пользуется тональным кремом. Берлускони — капиталист. Берлускони — дурак. Берлускони – правый, и этим все сказано.
Любые европейские приличия при смене власти отменяются, когда речь идет о «кавалере», и звонок от Вельтрони с признанием поражения и пожеланием удачи — невиданный для итальянской политики благородный жест — тут же потонул в криках о спасении отечества от грядущего хама.
Ненависть к Берлускони достигает накала, переходящего из области политики в область психиатрии. Есть в ней что-то иррациональное, не приемлющее логики, истерическое. Если отвлечься от эмоций, то ситуация выглядит несколько иначе.
Берлускони никакой не оголтелый либерал, а вполне умеренный правоцентрист, к тому же вышедший на эти выборы в альянсе с бывшими фашистами, которые за последние 50 лет превратились в государственников голлистского толка. Кроме того, для либерала у него довольно странная экономическая программа, где и строительство народного жилья, и крупные государственные инфраструктурные проекты, и приоритет роста покупательной способности вместо классического снижения налогов. Плюс к этому Берлускони предлагает резкое сокращение местной бюрократии, административную реформу и повышение пенсий.
Демпартия же, выступавшая как наконец-то родившийся на обломках компартии итальянский вариант современной соцдемократии а-ля Блэр или Сапатеро, выставила на выборы несбыточный проект постоянного рабочего места (почти в японском варианте пожизненного найма). Система, где увольнение практически не мыслимо, а профсоюзы препятствуют любым сокращениям, сопротивляясь даже такой очевидной вещи, как банкротство предприятия (как в случае с Alitalia), и выступают за снижение пенсионного возраста при постоянном старении населения — с таким же приблизительно успехом можно было проповедовать строительство царства божьего на земле. В Италии оно было отчасти построено для части населения, защищенной профсоюзами или государством, — для служащих, рабочих определенных отраслей, журналистов, учителей — и в новых экономических условиях практически невозможно.
Половина Италии, причем в основном та половина, которая производит львиную долю ВВП, еще позволяющего стране как-то держаться в «восьмерке», живет по совершенно другим правилам: предприниматели, рабочие малых предприятий, ремесленники, торговцы, то есть те, кто создает знаменитый во всем мире made in Italy, не могут рассчитывать ни на полноценную пенсию, ни на пособие по безработице, ни на защиту профсоюзов. И не рассчитывают. При внимательном рассмотрении выясняется, что Берлускони выступает выразителем интересов, выражаясь марксистскими категориями, производительной буржуазии, а левые — госсектора, близких к государству олигархатов банковского и коммуникационного сектора, интеллигенции, так или иначе живущей на государственные деньги, и бесконечных лоббистов, от профсоюзов до лесников. Обе половины друг с другом практически не пересекаются и презирают друг друга на расстоянии.
Парадоксально, но в чем-то Демпартия более консервативна по духу, что, кстати, проявляется в баррикадах, которые левые уже много лет успешно строят на пути любых проектов, от АЭС до мусоросжигательных станций и скоростных поездов (Берлускони выступает за возвращение атомной энергетики, законодательно свернутой в Италии всенародным референдумом после Чернобыля).
Так что, кто здесь реформатор, несмотря на обещания Вельтрони «изменить не партию, а страну», еще вопрос.
Конечно же, никто не в состоянии в одиночку одним махом решить системные проблемы Италии. Страны со стагнирующей и все более отсталой экономикой, одним из самых старых населений в Европе, отсутствием инноваций, агонией промышленности, замшелым во многих областях законодательством и чудовищной проблема юга, имеющего с Севером разницу ВВП на душу населения 1 к 5 и сжирающего от 40 до 80 млрд евро в год в субсидиях, растратах, взятках и мафии. Все это в сочетании с твердой убежденностью, что мы живем в лучшем из миров и виноват во всем кто-то другой. Но если кто-то и в состоянии хотя бы сопротивляться этому сползанию в никуда, то это, конечно же, не левые, объединившиеся к тому же на этих выборах с католиками и отправившие в запасник всякие актуальные для прочих европейских реформаторов идеи вроде уравнения в правах официального и гражданского брака.
Объяснить все это среднему итальянскому интеллигенту, однако, практически невозможно.
Берлускони отторгается на каком-то генетическом уровне, ничего хорошего он сделать не может в принципе. Эта убежденность объединяет университетского профессора и сквоттера-антиглобалиста, крупного чиновника и мелкого служащего, банковского олигарха и кардинала.
Берлускони чужой. Он пришел в политику с улицы, он купил себе власть деньгами и энергией, он до сих пор ведет себя в правительстве как в совете директоров и искренне не понимает, почему его приказы не выполняются немедленно. Он ворвался в политику в 1994-м, когда политическая система распадалась на глазах, партии, правившие полвека, исчезали за неделю, прокуратура превратилась в почти самостоятельную ветвь власти и сажала всех подряд за коррупцию, и политики и предприниматели невесело шутили, что если ты еще не в тюрьме, то, значит, ты ничего не стоишь. Альтернатива была проста: сесть в правительство или ждать, когда за тобой придут и сесть в тюрьму. Почти всех, правда, потом выпустили за недоказанностью, но времена тогда были лихие.
Нигде система времен «холодной войны» не распадалась так стремительно и кардинально, как в Италии. И
Берлускони, как сказал бы Ленин, подобрал власть с улицы. Она там валялась.
Во всех предыдущих итальянских раскладах и пасьянсах — политических, экономических, олигархических — он просто отсутствует, его империя строилась параллельно, и внуков магната не приглашали на детские праздники в добропорядочных миланских семьях. Он был «бурино» и «кафоне», пошляк и хам, неправильно одевавшийся и не скрывавший любви к деньгам и успеху и откровенной ненависти к коммунистам. И до сих пор одним из аргументов левых является обвинение Сильвио в неграмотности, хотя он защитил свой диплом по праву на «отлично» и с правом на немедленную публикацию, а Вельтрони так и не смог закончить школу для кинооператоров.
Берлускони не из системы, которая 50 лет перемалывала и сплетала сетью интриг, уступок и взаимной зависимости христианских демократов и коммунистов. У него все свое — и деньги, и доверенные сотрудники, и связи. Он парвеню, он та самая буржуазия, которая, как считал Маркс, заменяет все солидное и респектабельное прозой. И по этой же причине европейские газеты позволяют себе относиться к нему как к диктатору банановой республики:
Берлускони чужой и для европейского истеблишмента, он не протирал 30 лет штанами задние скамейки парламента и не носил портфель за другими лидерами.
Поэтому ему не прощается ни один ляп, и десятки остро заточенных перьев готовы в любой момент сорваться ему вслед.
Отдельного разговора заслуживает «дружба» Берлускони с Путиным.
Друг Сильвио искренне убежден, что Владимир Владимирович — эффективный менеджер по ликвидации коммунизма и убежденный либерал. Он от него в восторге, и вертикаль власти вызывает у него белую зависть,
как у человека, замученного парламентской системой, где любые действия правительства проходят через депутатов, а председатель кабинета формально имеет право только создавать повестку дня заседаний.
Левые же просто считают, что, пока у Москвы в руках кран от поставок газа, говорить тут не о чем, и за последние годы у Кремля с Проди не было никаких проблем: ни одного слова про Чечню, права человека, свободу прессы и честные выборы. Это же не Тибет, который далеко, и китайцы не ответят бойкотом поставок маечек или повышением цен на фальшивые «ролексы».
Берлускони во время предыдущего премьерства искренне ратовал за Россию в ЕС (другой вопрос, насколько это возможно и желательно для обеих сторон), Проди неоднократно заявлял, что вопрос не стоит и стоять никогда не будет, потому что Россия слишком большая и в Европу не влезет. Размер, как говорится, имеет значение, хотя аргумент для политики странноватый. Берлускони в свое время удалось затащить Путина в партнерство с НАТО, Проди, Вельтрони и компания даже и не задумывались о чем-либо подобном: дает газ — и точка, пусть живут, как хотят, и вообще, зачем России демократия, надо уважать традиционные формы правления. Так что для России результат один и тот же, а вот мотивации очень разные. Что лучше — искреннее заблуждение или откровенный цинизм? Вопрос вкуса.
Автор — журналист газеты «Ла Стампа».
