Цивилизация
В самом деле, мы тут обсуждаем черт знает что – от iPhone до преследования РПЦ кошек в Сергиевом Посаде, а до выборов в России осталось чуть меньше месяца, и слово «явка» политики как будто забыли. Полагаю, нет сомнений в том, что парламентские выборы-2007 не будут сколько-нибудь заметным событием в жизни страны. Если в стране и проводятся социологические опросы на тему «Пойдете ли Вы на выборы 2 декабря 2007 года?», то, по крайней мере приемлемо свежие, они на глаза не попадались. В отличие от всех предыдущих выборных кампаний, где термин «явка» расшифровывался в контексте волеизъявления народного, в ноябре 2007 года к «явке» моментально всплывает в голове «с повинной». И уж там скажут, где расписаться в бюллетене-протоколе, а где ставить галочку, да и кандидат там всегда один, хотя графы «против всех» тут тоже нет.
Еще никогда консенсус в вопросе «ходить или не ходить на выборы» не был столь прочен: пока я не видел ни одного живого человека, добровольно признавшегося, что готов придти на избирательный участок и проголосовать, и при этом не имеющего отношения к самой избирательной кампании.
Участников много. Сочувствующих маловато.
Разумеется, если задавать этот вопрос напрямую, то значительная часть даже моих знакомых ответит положительно: хождение на выборы есть составляющая лояльности государства, а для неполитизированного рядового гражданина причин демонстрировать нелояльность 2 декабря, если не произойдет ничего экстраординарного, немного. Правда, отчего-то социологи задают эти вопросы негромко: полагаю, как раз потому, что политизированных граждан в стране довольно много, и среди них число отвечающих однозначно «нет» излишне велико, чтобы социолог не получил по шапке или даже очередной госзаказ за ненужную откровенность. Хотя порог «явки» и снижен, где же виды на избирательный урожай?
Конечно, из ожидаемой относительно низкой явки на выборы политизированного слоя населения можно делать интересные выводы.
У изрядной части людей, которые способны хотя бы в общих чертах описать основы политического строя и принципы формирования избираемой нижней палаты, отсутствует интереса к будущему составу парламента. Что, по идее, должно вызвать изрядные разброд и шатания в кругах, отказывающихся голосовать за «Единую Россию» с триединым главой списка беспартийным Владимиром Путиным, но не отказывающихся голосовать вообще.
Меня уже спрашивали несколько раз, за кого я бы проголосовал 2 декабря, если бы мне пришла в голову мысль это сделать – я не нашелся, что ответить, хотя лучше рядового гражданина разбираюсь и в программах, и в составе списков на выборах, и в самой процедуре. Я не знаю, за кого будут голосовать вопрошавшие, но не удивлюсь, если их голоса приобретет уж кто-то совсем неведомый «Первому каналу», а не подопечные Бориса Грызлова, Сергея Миронова, Владимира Жириновского или Геннадия Зюганова. Человеческие, политические и иные свойства этой четверки более или менее знакомы среднему избирателю и для многих неопределившихся равно отвратительны.
Семипроцентного барьера этот эффект, конечно, не сломает, но, в общем, предполагается некоторое веселье для специалистов. Тем более что словосочетание «план Путина», подкрепленное самим Путиным во главе списка реализаторов плана, пока не разъяснено широкой публике. Зная способности российских функционеров, не исключая самого Путина, что-либо разъяснять, а, с другой стороны, масштаб и способности избирателя что-то такое понимать, неудивительно, что от объявления первой тройки федерального списка «Единой России» прогнозы ее будущей доли в парламенте изменились не на 20–25%, а на скромные 5–10%.
Итого, еще минимум 10–15% к имевшимся минимум 25% пока не знают, кому отдадут голос, и, видимо, немалая часть их отдаст его кому Бог на душу положит.
Вот тому рыжему справа на плакате или номеру 4, исходя из принципов фэншуй. Фэншуй – это важно, а фамилии все одно русские.
Интересно? Да разумеется, неинтересно. Для меня как человека, следящего хотя бы вполглаза за политическими процессами в России, фактическая нелегитимность будущего парламента (верхнюю палату Федерального собрания называть тоже парламентом уже как-то, согласитесь, совсем глупо) при его полной юридической легитимности очевидна.
Что тут объяснять? Семипроцентный барьер плюс существенные ограничения на создание политических партий плюс запрет на создание избирательных блоков плюс партийный принцип формирования парламента плюс изменение принципов формирования верхней палаты парламента плюс ограничения на политическую агитацию плюс еще десяток мелких поправок, сформировавших нынешнюю политическую систему в целом, – результат деятельности в парламенте конституционного большинства «Единой России».
Эта структура последовательно изменяла основы конституционного строя страны, следуя возможностям, предоставленным ей законами, и, собственно, изменила под свои нужды так, что из ОАО «Госдума» превратилась в ЗАО, в котором я являюсь миноритарным акционером, чей голос мало кому интересен.
Можно обвинять меня самого в ротозействе, в отсутствии политической воли и в неспособности объединять усилия с единомышленниками, только это все не слишком убедительно для владельца голоса, который не хотят слышать. Не слишком ценен мне был голос в ОАО, тем более не важен он и в ЗАО. Если владелец контрольного пакета, как бы он ни был собран, в течение последних четырех лет внятно демонстрировал мне, что ему мое участие в собрании акционеров ему нежелательно, о чем разговор? Это не моя компания. Ах, я не так понял? Ну, у ЦИК еще есть месяц, чтобы разъяснить мне, где я неправ. Но пока он несет какую-то чушь про Чапаева и мое право определять степень социальной поддержки инвалидов, коим я, право слово, не дорожу – Бог миловал, не специалист, и это скорей меня радует, чем огорчает.
Даже если при фантастических в нынешней ситуации 65% явки на парламентские выборы фантастические же 85% избирателей проголосуют за «единороссов», обеспечив поддержку правящей партии арифметическим большинством избирателей, для меня ничего не изменится. Кто-то считает замглавы администрации президента Владислава Суркова, придумывавшего всю эту петрушку, гением, но, право слово, в любой крупной юридической компании «мозговой штурм» на пару часов способен породить конструкцию, которая обеспечила бы серией мелких и крупных поправок в законодательство и арифметические две трети, и три четверти, а если разрешат курить и предоставят эспрессо в неограниченных объемах – до 400%. В любом случае, и дух, и буква электоральной демократии предполагает свободную конкуренцию идей и политических групп за голоса избирателей. Поскольку этого в электоральной машинке уже нет в помине, результат выборов, в общем, не очень важен. Равно как не важны и масштабы манипуляций при подсчетах голосов, и наличие конституционного большинства у «Единой России», и последующий раздел на фракции и группы.
Там, где парламент – не место для дискуссий, нет места и для парламента.
Это не нижняя палата Федерального собрания, а банальная Госдума — совещательно-консультативный орган при президенте и правительстве РФ.
Странно предполагать, что такая конструкция власти является уникальным вкладом России в сокровищницу мировой практики электоральной демократии. Этой дорожкой ходили и ходят десятки стран мира, среди которых найдутся и небедные, и достаточно демократичные, и даже за пределами Африки. Способы выхода из подобных ситуаций, правда, в массе своей драматичны, но это не только государственные перевороты, есть и другие варианты, и, прежде всего, речь идет о изменении ситуации на референдумах. Да, разумеется, мне известно, что проведение референдумов в России также ограничено стараниями той же «Единой России», но не запрещено, и теоретически это преодолимо. Сейчас, пожалуй, единственный вид демократического волеизъявления, в котором я готов был бы принять участие, называется именно так – референдум.
У Вас есть вопросы, требующие прямого ответа 143 млн сограждан на референдуме? Найдутся – давайте поговорим о демократии, раз правила игры не позволяют надеяться на представленность моих интересов в парламенте. Можно, например, поговорить на референдуме и о самих правилах игры. А вот выборы не в парламент, а в Госдуму – кажется, все же необязательный разговор. Да и социологи, кажется, со мной согласны.
