Цивилизация
Популизм бывает не только левым, но и правым, но первый сегодня все же опаснее. При этом нынешняя политическая стабильность основана не на общественном консенсусе, а на постреволюционной консолидации элит. Об этом в шестой, заключительной части статьи Владимира Мау «Логика российской модернизации».
6. Риски популизма
Необходимость обеспечения экономического роста высоким темпом повышает и риски начала популистской экономической политики. Суть популизма в экономической сфере состоит в поиске простых и на поверхности очень легких решений, стимулирующих экономический рост и повышающих популярность властей (во всяком случае, в краткосрочном периоде).
Хорошо известны разного рода популистские рецепты о стимулировании экономического роста путем массированных бюджетных вливаний при усилении госконтроля за движением цен, товаров и капитала. За последние сто лет десятки стран пытались вырваться вперед прибегая к подобного рода мерам, но всегда рано или поздно они приводили к тяжелому поражению. Именно таким путем Аргентина, которая в начале ХХ века входила в десятку наиболее развитых стран мира, за несколько десятилетий скатилась далеко вниз. Показателен и опыт СССР, хотя он охватывает более длительный интервал, включающий моменты, когда казалось, что избранный путь верен. Но экономическую логику все равно обмануть не удалось.
Логика развертывания экономической политики популизма достаточно хорошо изучена на примере многих стран, особенно латиноамериканских. Логика популистской политики описана в классической работе Р. Дронбуша и С. Эдвардса «Макроэкономика популизма в Латинской Америке» ( классическая критика популистикой экономической политики содержится в книге: Dornbusch R., Edwards S. (eds). The Macroeconomics of Populism in Latin America. Chicago and London: The University of Chicago Press, 1991). Вот как описывают они стандартную последовательность событий при реализации подобного рода программ. На первой фазе правительство ускоряет рост, перекачивая ресурсы из экспортных секторов в сектора «национальной гордости» (обычно машиностроение) и одновременно стимулируя спрос через повышение оплаты труда; экономика и благосостояние начинают расти, а с ними и популярность власти. На второй фазе появляются макроэкономические дисбалансы (ухудшение торгового и платежного балансов, сокращение валютных резервов, увеличение внешнего долга, нарастают трудности с бюджетом), однако на фоне экономического роста эти мелочи мало кого заботят. На третьей фазе быстро увеличивается товарный дефицит в контролируемом государством секторе и резко ускоряется рост свободных цен; попытки заморозить цены ведут к усугублению товарного дефицит, а неизбежная девальвация курса национальной валюты оборачивается взрывом инфляции; ухудшается собираемость налогов, разваливается бюджет, снижается уровень благосостояния народа. На четвертой фазе происходит падение правительства, а новые (нередко военные) власти предпринимают радикальные меры по стабилизации социально-экономической ситуации по рецептам правых либералов.
Вряд ли есть серьезные основания утверждать, что подобный сценарий никак не применим к современной России. Тем более что за последние год-два у нас вполне политически оформилось популистское представление о механизме подстегивания экономического роста и структурных сдвигов. Это подход, характерный для левых и сил, программные установки которых включают в себя стандартный набор действий, характерных для левопопулистских партий и правительств Латинской Америки 30–50-х годов ХХ века. Основными элементами этой программы применительно к современной России являются:
перераспределение собственности и доходов («обеспечение справедливости»);
возврат к прогрессивному налогообложению как по подоходному налогу, так и по ренте;
проведение активной промышленной политики в традиционном смысле этого понятия, то есть выделение приоритетов (отраслей «национальной гордости») и поддержка их методами бюджетной и налоговой политики;
изъятие сверхдоходов у экспортно-ориентированных отраслей и использование их в «приоритетных» направлениях;
макроэкономическая дестабилизация, включая не только отказ от профицита федерального бюджета, но возврат к практике дефицитного бюджета с направлением средств на увеличение государственного спроса. Выдвигаются даже предложения об использовании на цели развития экономики резервов Центрального банка;
частичное восстановление государственного регулирования цен.
Попытка практической реализации этого курса приведет к серьезной дестабилизации экономической и политической ситуации, к заметному (даже в сравнении с нынешним уровнем) усилению коррупции в государственном аппарате.
Впрочем, популизм бывает не только левый, основанный на старомодных дирижистских идеях. Опасность (хотя на сегодня меньшую) представляет и правый популизм, также предлагающий легкие ответы на трудные вопросы об экономическом росте.
Здесь налицо упование на решительное снижение бюджетной нагрузки на экономику (расширение «экономической свободы»), за чем должен произойти всплеск экономического роста. Для подтверждения этих выводов приводят многочисленные корреляционно-регрессионные расчеты, призванные доказать, что страны с более низкими бюджетными расходами демонстрируют более высокие темпы роста.
Однако при переходе на уровень практической политики возникает ряд серьезных опасностей, связанных как раз с ограниченностью «одномерного» видения проблемы.
Концепция взаимосвязи экономической свободы и роста в данном ее виде статична и не вскрывает реального причинно-следственного механизма взаимодействия соответствующих параметров.
Из нее следует, что страны с низкой экономической нагрузкой развиваются более быстро. Из нее также следует, что экономическое развитие и экономическая свобода движутся однонаправлено. Но из нее вовсе не следует, что расширение экономической свободы непосредственно и однозначно ведет к росту. С не меньшим основанием (и с примеров из истории ХХ века) можно утверждать, что экономический рост создает условия для роста экономической свободы. Или, что более правильно, рост и свобода идут рука об руку, подталкивая друг друга вперед. Понятен и механизм такого влияния, поскольку рост способствует развитию личности, которая начинает требовать политических и экономических свобод. А это, в свою очередь, создает противоядие против популизма правительств, способствует проведению стабильного экономического курса и, соответственно, формирует здоровые основания для роста.
Кроме того, из того, что страны сопоставимого уровня экономического развития при прочих равных условиях развиваются тем быстрее, чем ниже бюджетная нагрузка, не следует, что ситуация симметрична — что снижение бюджетной нагрузки обязательно приводит к появлению устойчивого экономического роста. Статический анализ не может объяснять динамические закономерности. Достаточно сравнить Россию с Польшей, Чехией или Венгрией. Сокращение доли государства в ВВП происходило у наших соседей гораздо медленнее, и экономический рост возобновился при показателе доли бюджета в ВВП гораздо более высоком, чем в России. Более того, снижение бюджетной нагрузки происходит гораздо более органично как раз в условиях устойчивого экономического роста, а не при глубоком спаде.
Поиск простых ответов на сложные вопросы — типичная характеристика популизма.
А популизм опасен всегда, каким бы по своим рекомендациям он ни был.
Впрочем, в настоящее время в России гораздо более опасен левый популизм, дирижизм, претендующий на обладание абсолютным знанием приоритетов и потребностей развития российской экономики.
7. Опасности политической дестабилизации
На протяжении первого президентского срока В. Путина происходило укрепление российской государственности (которая выглядела как прямолинейный процесс политической стабилизации, заглядывающий на годы и десятилетия вперед). Казалось, что эта стабильность закрепляется очень надолго, если не навсегда. Однако опыт других постреволюционных стран показывает, что успешные модернизационные проекты будут встречать сопротивление и сами могут оказаться источниками формирования группировок и антиреформаторских коалиций.
Оценивая с этих позиций консолидацию последних лет, надо понимать, что речь идет пока лишь о некоторой консолидации элит, а не о формировании устойчивого национального консенсуса по базовым ценностям.
Стабилизация общества, выходящего из революции, является временным, неустойчивым явлением, в основном достигаемым на элитном уровне. Формирование подлинного национального консенсуса требует продолжительного времени, исчисляемого десятилетиями. Длительное отсутствие этого консенсуса приводит к тому, что после завершения полномасштабной революции еще на протяжении достаточно длительного периода времени (измеряемого десятилетиями) периоды относительной стабильности чередуются с крутыми политическими поворотами.
Воспроизводство нестабильности непосредственно связано с характером политического режима. В марксистской традиции этот режим принято называть бонапартистским. Его важнейшей чертой является постоянное маневрирование власти между социальными группировками с существенно различными социально-экономическими интересами. В результате возникает система, в которой сама стабильность обеспечивается за счет колебаний власти, стремящейся к созданию новых коалиций. Текущая устойчивость при ощущении долгосрочной нестабильности =- такова важнейшая характеристика бонапартизма.
Закладывается и механизм долгосрочной нестабильности. Опыт революций свидетельствует о возможности (если не неизбежности) повторяющихся с периодичностью в 10–20 лет политических взрывов, оставляющие заметный след в истории данной страны и нередко также определяемые термином «революция».
Иными словами, несмотря на очевидную консолидацию элиты, долгосрочный анализ требует говорить о длительном периоде постреволюционной нестабильности.
Разумеется, это уже нестабильность совсем иного рода, нежели нестабильность революционной эпохи, поскольку теперь в стране в течение некоторого периода времени будут сохраняться стабильность и порядок, а существенные политические колебания и взрывы будут происходить периодически, время от времени. Хотя сам факт их возможности, повышая общий уровень политической неопределенности, создает достаточно неприятный фон для социально-экономического развития страны.
Подобные угрозы будут существовать и для России XXI века. Можно выделить несколько источников (причин) периодической дестабилизации в будущем. Перечислим некоторые из них.
Смена поколения политической и деловой элиты, которая уже не будет связана с коммунистическим прошлым и потому может не иметь устойчивых антикоммунистических (антисоциалистических) установок. Приход нового поколения к власти может сопровождаться обострением политической борьбы и серьезной сменой идеологических ориентиров. Утверждения о том, что левая идеология в России уйдет с уходом поколения, выросшего при коммунизме, очень наивны.
Напротив, поколение людей, не испытавших тягот «реального социализма», может вновь повернуться к доктрине, выглядящей в теории разумной и справедливой.
Другое дело, что это уже не будет ортодоксальный коммунизм бедной страны — по мере материального прогресса социализм будет принимать формы, более типичные для стран Запада на соответствующей ступени их экономического развития.
Реальная смена правящей группировки, через которую России еще только предстоит когда-нибудь пройти.
Изменение социальной опоры власти может произойти и без выборов. «Наследие прошлого» в виде групп интересов, связанных со старым режимом, является постоянным фактором современной российской общественной жизни. В настоящее время это прежде всего касается тех структур, которые избежали реального реформирования и теперь стремятся к восстановлению своей традиционной роли. Они могут быть поддержаны частью экономической элиты, не нашедшей своего места в современной системе экономических отношений.
Экономическая дестабилизация как основа политического кризиса. Серьезные социально-политические сдвиги вполне возможны и в случае существенного изменения конкурентоспособности отраслей и секторов отечественной экономики. Здесь возможно несколько вариантов факторов дестабилизации.
Прежде всего к ним относится существенное повышение цен на энергоносители. Это поведет к значимым сдвигам в конкурентоспособности национального производства с неизбежным ростом социально-политического напряжения. Ряд высокорентабельных и экспортно-ориентированных в настоящее время секторов могут потерять свои относительные преимущества и оказаться в оппозиции политическому режиму.
Другой вариант аналогичного развития событий связан с резким повышением открытости российской экономики, например, в случае быстрого вступления во Всемирную торговую организацию. В стратегическом плане присоединение к ВТО было бы благоприятно для российской экономики, однако в краткосрочном периоде может произойти некоторое усиление напряженности, связанное с разной степенью готовности различных секторов к внешнеэкономической либерализации.
Аналогичные проблемы могут возникнуть на пути к общеевропейскому экономическому пространству, особенно если оно в первую очередь будет трактоваться как формирование зон свободной торговли (или даже общего рынка) между Россией и ЕС.
Наконец, фактором дестабилизации может стать существенный рост реального курса рубля, если он не будет сопровождаться притоком инвестиций и, соответственно, ростом производительности труда. Такая ситуация будет снижать конкурентоспособность внутреннего производства и подкреплять аргументы сторонников радикальной смены экономико-политического курса.
Реальное отделение государства от собственности, которое в России в значительной мере состоялось пока только формально. Во всяком случае, по отношению к крупной собственности и к возможностям ведения бизнеса независимо от власти любого уровня еще рано говорить о реальной независимости товаропроизводителя. Подобная ситуация свидетельствует о неразвитости гражданского общества, а потому длительный процесс преодоления постреволюционной нестабильности будет тождественен формированию гражданского общества как важнейшей предпосылки реального национального консенсуса.
Перераспределение власти на региональном и муниципальному уровнях также может способствовать воспроизводству нестабильности в долгосрочной перспективе. Можно выделить несколько источников возникновения соответствующих конфликтов.
В регионах взаимодействуют различные группы интересов, борющиеся за контроль над властью и собственностью. Эта борьба проходит по разным линиям — между губернаторами и мэрами крупных городов, между разными секторами регионального хозяйства. (Новая процедура формирования губернаторского корпуса может смягчить возникающие здесь противоречия.)
Ситуация может обостряться при активном вмешательстве федеральной власти в осуществляемые в регионах процессы. Это вмешательство может происходить как в форме пересмотра взаимоотношений федерации с регионом, а также соотношения сил по линии регион — муниципалитет. Наконец, источником дестабилизации может стать и попытка перекройки границ существующих субъектов федерации и муниципалитетов.
Наконец, можно ожидать активное вмешательство в региональную жизнь представителей крупнейших финансово-промышленных групп, которые в настоящее время стремятся к установлению контроля над отдельными регионами страны.
Невозможно однозначно предсказать, какие именно факторы приведут к политической дестабилизации. Здесь нам важно зафиксировать лишь наличие разнообразных факторов дестабилизации. Само по себе наличие такого рода факторов не представляло бы угрозы для политической стабильности, если бы не недавно произошедший революционный кризис. В постреволюционной же ситуации каждый из перечисленных факторов может оказаться поводом для крутых политических поворотов и даже взрывов. Хотя в любом случае последствием их уже не станет полномасштабная социальная революция.
Заключение
Неоднозначные выводы вытекают из нашего анализа логики и тенденций развития современной российской модернизации. Россия действительно движется в направлении модернизации. Особенно важно, что вокруг самого этого требования, требования модернизации как центральной задачи экономической политики, в обществе уже сложился консенсус. Однако остаются острейшие противоречия о принципиальных механизмах осуществления этого курса. А ведь последнее и является сегодня главным. Но общественные противоречия пока слишком серьезны, чтобы выйти на согласованную экономическую политику. В результате экономические агенты получают от властей противоречивые сигналы, что никак не способствует предпринимательской и инвестиционной активности.
Можно перечислить ряд важных направлений деятельности властей, важных для консолидации экономического роста.
Прежде всего необходимо четко осознать, что именно ускоренная модернизация (или, если угодно, догоняющее постиндустриальное развитие) является целевым ориентиром развития страны, деятельности всех ветвей власти. Это идея прорыва, резкого сокращения и преодоления разрыва с наиболее развитыми странами мира. Решение этой задачи сложно, но возможно. Тем более что у современной России есть ряд сравнительных преимуществ, главное из которых — достаточно высокий уровень образования.
1) Решение этой задачи требует выработки национальной стратегии, которая была бы признана основными (доминирующими) социальными силами страны. Вокруг этой стратегии должна строиться деятельность властей. Это должна быть оригинальная стратегия, учитывающая опыт прошлого, но основанная на осознании беспрецедентности нынешней задачи, неприменимости механизмов ускоренной индустриализации первой половины ХХ века для решения современных проблем.
2) Политические и социальные институты являются сегодня абсолютным приоритетом деятельности власти, в том числе бюджетной политики. Прежде всего необходимо создание условий для эффективного функционирования госаппарата, судебной и правоохранительной систем, институтов свободы слова и прав собственности. В этих секторах должны в первую очередь концентрироваться ресурсы государства.
Параллельно необходимо концентрировать ресурсы на развитии человеческого потенциала (прежде всего образования и здравоохранения, жилищного сектора и ряда других отраслей).
Экономическая активность государства, участие его в финансировании хозяйственных проектов будут лишь неэффективным расходованием средств, если судебная и правоохранительная системы не находятся на должном уровне.
Она (экономическая активность государства) является и безнравственной, если недофинансированными остаются отрасли социальной сферы.
Отказ от традиционной промышленной политики не означает полного отсутствия приоритетов, но к таковым относятся вложения в государство и в человека (политические и социальные институты).
3) Обеспечение макроэкономической стабильности, ослабление зависимости от ТЭКа является самостоятельной важной задачей власти. Это достаточно длительный и сложный процесс, предполагающий комплекс разнообразных мероприятий. В настоящее время целесообразно обеспечить движение в двух направлениях.
Во-первых, в тактических соображениях укреплять Стабилизационный фонд, основная задача которого отнюдь не защита от падения цен на нефть, а недопущения подстройки структуры экономики под нынешнюю конъюнктуру.
Во-вторых, целесообразно разработать специальный план действий на случай падения цен на основные товары российского экспорта — секретное приложение к среднесрочной программе, который должен охватывать практически все основные макроэкономические проблемы развития страны в экстренной ситуации.
4) Четкое позиционирование России в мире, осознание ее принадлежности западной цивилизации. В практическом отношении это означает обеспечение участия России в работе основных международных организаций развитых стран. После ВТО на повестке дня должны стоять ОЭСР, а также упрочение позиций России в G8.
5) Не требуется специальная забота о предпринимателях, даже о малом бизнесе. Создание благоприятного предпринимательского климата — достаточное условие для резкого повышения активности предпринимателей, для притока частных инвестиций (внутренних и внешних). Главное — снятие барьеров на пути бизнеса.
<1>Барьеры, с которыми приходится сталкиваться бизнесу, не являются принципиально новыми для современной России. Практически все те же проблемы, на которые бизнес жалуется в настоящее время (административный произвол, коррупция, сложность создания фирмы и др.), были широко распространены и сто лет назад. Во всяком случае, в записке С. Ю. Витте императору Николаю II перечисляются все те же барьеры входа, которые хорошо известны и в наши дни (за одним, пожалуй, исключением: Витте видит серьезное препятствие для развития бизнеса в сохранении черты оседлости и предлагает ее устранить. Это действительно было в ХХ веке сделано).
6) Настало время смены экономической терминологии. От «осуществления реформ» (очередных) надо перейти к позитивной интерпретации деятельности президента и правительства, которые должны в настоящее время заняться реальной экономической политикой. Итак, на смену экономических реформам должна прийти нормальная экономическая политика.
Суть необходимой и целесообразной экономической (и не только экономической) политики в настоящее время можно определить как либеральный национализм. Это сочетание либеральной экономической политики (государство вмешивается только там, где оно может себе это позволить) и национализма (в английском понимании этого термина: доминирование интересов страны над общечеловеческими ценностями). Перефразируя Б. Дизраэли, у России нет вечных врагов или вечных друзей, но есть только вечные интересы.
Автор — ректор Академии народного хозяйства.
