Цивилизация
Хотя все без исключения опросы общественного мнения накануне французского референдума предрекали провал Конституции Европейского союза, в Брюсселе, очевидно, все же верили в чудо. Во всяком случае, судя по выражениям лиц председателя Еврокомиссии Баррозу и главы Евросовета люксембургского премьера Юнкера, после оглашения результатов оба пребывали в состоянии нокдауна. Их заявления о том, что процесс ратификации продолжится, а ни о каких новых переговорах о тексте Конституции и речи быть не может, демонстрируют, как представляется, не вполне адекватную оценку случившегося. Из этих слов можно предположить, что руководство ЕС надеется снова применить ту модель, что использовалась в последние годы в отношении Дании и Ирландии, отвергавших на референдумах основополагающие договоры Евросоюза. Спустя год граждане обеих стран, подвергшись интенсивной обработке со стороны собственных правительств и Брюсселя, меняли точку зрения и давали зеленый свет продолжению интеграции.
Однако очевидно, что с Францией, страной — основателем интеграционного процесса, такое не пройдет. Более того, если французам попытаются навязать повторное голосование с целью «подправить» волю народа (в преддверии плебисцита Юнкер об этом заикнулся), противники Конституции наберут процентов девяносто. Совершенно невозможно представить себе и вариант продолжения объединения без Парижа, поскольку Франция — опора самой европейской идеи.
Реакция руководства Еврокомиссии свидетельствует о том, что пока никакого конкретного плана действий у них нет, а действует бюрократическая инерция.
Между тем именно эта инерция и является главной причиной французского, а через три дня, скорее всего, и голландского «нет». Можно долго спорить о том, против чего, собственно, голосовали французы — против правительства Раффарена или самонадеянности Ширака, против польских фермеров, венгерских виноделов, членства Турции или засилья в ЕС (по их мнению) англосаксонского либерализма. Но коренной порок, проявившийся в последние годы и не оставшийся незамеченным гражданами, — это отрыв европейской администрации, да и большей части политического класса от собственно жителей Старого Света. На протяжении полувека процесс европейской интеграции двигался вперед, как и завещали отцы-основатели, маленькими шажками, постоянно измеряя «температуру» общества и согласовывая экономические интересы. Однако в последние пять лет логика бюрократической целесообразности взяла верх над демократическими процедурами. Как всегда бывает в таких случаях — исключительно из лучших побуждений, ведь элита же знает, что нужно людям, и ей некогда ждать, пока все осознают собственное благо!
Люди же в какой-то момент перестали понимать, что первично. То ли интеграция нужна для того, чтобы добиться каких-то целей развития, то ли все развитие призвано обеспечить успехи интеграции. Мощным катализатором противоречий, которые накапливались внутри классической единой Европы, стало начавшееся расширение ЕС, в процессе которого идеология (преодоление раскола континента) явно начала перевешивать прагматические интересы. Конструкция становилась все сложнее. Как с точки зрения структуры, так и по количеству различных взглядов, целей, интересов, да и просто типов политического менталитета. Критический порог был перейден в тот момент, когда Евросоюз после долгих колебаний все-таки признал Турцию гипотетически способной войти в состав объединения. Не случайно настроения французов, изначально без энтузиазма, но все же склонявшихся к поддержке Конституции, начали меняться именно после этого.
На самом деле даже более показательным, чем французский исход, будет «нет» в Голландии.
В случае с Францией можно ссылаться на всякие особенности национальной психологии и прочие иррациональные факторы. Нидерланды — не только страна-основатель, но и крупнейший донор ЕС на душу населения. То есть каждый голландец вносит в общую казну больше, чем кто бы то ни было в Европе. И при всей красоте европейской идеи как таковой подданному королевы Нидерландов, у которого многие поколения предков строили свой высокоэффективный капитализм, трудно объяснить, отчего он должен делиться с польскими или болгарскими братьями, недавно сбросившими какой-то гнет и претендующими на свою долю пирога. Кстати, объем экономики всех восьми центральноевропейских стран, вступивших в ЕС год назад, в сумме равен экономике Голландии. Накануне референдума неприязнь голландцев к востоку континента усилилась по анекдотической причине: жюри «Евровидения» в Киеве не пропустило в финал певицу из Нидерландов, хотя многие отмечали ее выступление. Соотечественники дружно назвали это «заговором восточноевропейцев, которые голосуют друг за друга». Убийство же исламским фанатиком режиссера Тео ван Гога в прошлом году убедило голландцев в том, что дальнейшее расширение (Турция) не только невыгодно, но и просто опасно.
Французский афронт на самом деле — результат весьма полезный для европейской интеграции.
<1>Он предоставляет возможность привести этот процесс в соответствие с сознанием европейцев, дать ответы на принципиальные вопросы, которые, как считали бюрократы, сами собой разумеются: в чем цель объединения, где его границы и как сочетать два противоположных процесса — расширение ЕС и углубление интеграции.
Принципиальных противников Европейского союза в Европе все же существенно меньше, чем противников Конституции, так что у Брюсселя есть прекрасная возможность предложить своим сторонникам нечто другое, а главное — обратиться к подзабытым демократическим процедурам. О том, что они были забыты, свидетельствует, в частности, тот факт, что агитационная кампания в преддверии референдумов даже близко не напоминала те поистине титанические усилия, которые весь европейский истеблишмент прилагал, чтобы убедить жителей Старого Света в пользе евро. И добился успеха. На сей раз решили, что хватит и общих лозунгов, и получили соответствующий результат. Главное теперь — окажется ли европейская администрация в силах сделать правильные выводы или инерция пересилит.
Голосование во Франции — очень плохая новость для тех, кто стоит в очереди на членство.
Повезло Болгарии и Румынии — решение по ним уже принято, и назад дороги нет. А вот Турции и Украине стоит теперь запастись огромным терпением, потому что в обозримом будущем едва ли кто-то в единой Европе рискнет призывать к дальнейшему расширению. Отдельная тема — как европейские катаклизмы отразятся на России и только что принятых «дорожных картах» по четырем общим пространствам. Но об этом стоит поговорить, когда ажиотаж в Европе несколько уляжется.
Автор — главный редактор журнала «Россия в глобальной политике», специально для «Газеты.Ru-Комментарии».
