Цивилизация
Хотя Госдума вчера и отклонила законопроект (автор Александр Чуев), вводящий полный запрет на распространение в средствах массовой информации сюжетов с элементами жестокости и насилия, усилия наших парламентариев на поприще борьбы за здоровую мораль нации вряд ли ослабнут. По причине своей политической однородности Дума может позволить взять на себя функцию полиции нравов.
Наша Дума в своих законотворческих хлопотах о духовном и физиологическом здоровье нации все больше напоминает одну очень родную еще совсем недавно организацию — КПСС. А еще раньше — инквизицию святой церкви. Прежде всего тем напоминает, что она совершенно точно знает, как надо и чего не надо.
Надо запретить пивную рекламу в дневное время — раз, потребление сего рекламируемого товара на улицах и площадях — два, курение на рабочих местах — три. Наконец, надо изъять насилие и порнографию из телеэфира в дневное время. И, возможно, это не все. В одной из телепередач проскользнула информация о законопроекте, ставящем вне закона аборты.
Идея, стало быть, такая: запретить все, что дурно, и позволить гражданину делать только хорошее, доброе, вечное. Отчего тогда ни одно государство до сих пор не вписало все десять христианских заповедей в уголовный кодекс?
Отчего у нас при советской власти моральный кодекс строителя коммунизма не приобрел статус государственно-правовой нормы? Наверное, оттого что всякое сообщество не может жить только по писаным законам, и что надо бы оставить некоторое пространство для законов неписаных.
Нельзя сказать, чтобы все думцы совсем не понимали трудностей, перед ними стоящих в достижении благих целей. Когда общественность их требует к ответу, и они выходят на связь с ней, то становится понятно, что и они находятся в смущении перед грандиозностью задач. Лично я знаю двух таких народных избранников. Один — Чуев, другой — Комиссаров. И все их знают благодаря телевизору. Оба представляют в Думе «Единую Россию». Оба готовы отвечать за законотворческие задумки своих коллег. Первый законодатель обосновывает юридическую норму, ставящую искусственное прерывание беременности вне закона, необходимостью создания «атмосферы нетерпимости» вокруг сей порочной практики.
То есть запретить не запретим, но атмосферу создадим. Добежать не добежим, но запыхаемся.
Второй как законодатель выражается еще смешнее. Цитирую Валерия Комиссарова, главу думского комитета по информационной политике, по распечатке на сайте радиостанции «Эхо Москвы». Прошу читателя не слишком строго судить депутата за косноязычие и бессвязность речи — они, наши избранники, по-другому не умеют. Особенно когда взволнованы.
«…А я могу сказать, что мы вот этим моментом закона в первом чтении (о насилии в телеэфире — Ю. Б.), мы только обозначили вектор. А вот куда мы придем, это мы увидим еще. Потому что никто не хочет довести благую идею уменьшения насилия до маразма, при котором мы придем к цензуре. Я не встречал ни одного такого умного человека, который бы этого хотел. И я хочу вас заверить и успокоить, что никогда в жизни такого не будет, что запретят классику или фильмы о войне. Но импульс на то, чтобы… «с кем вы, мастера художественного слова», чтобы все-таки поняли, что народ хочет немножко меньше чернухи — все. И я выступал с трибуны Госдумы против. Но я также осознаю, что импульс, который послан через депутатов обществом медиасообществу, он все-таки не лишен оснований. А он говорит о том, что хватит немножко нам про ментов, бандитов, всевозможных пострельбушек. Хотелось бы, наверное… ну, может, это иллюзия, может быть, это наивность… но чего-то светлого — вот так».
Такого умного депутата, как Комиссаров, и я не встречал. Значит, что получилось, если попытаться извлечь какой-нибудь смысл из того, что сказал думец в радиоэфире. Тот закон, который принят Думой в первом чтении и который может привести к «маразму», это всего лишь «вектор», а также «импульс». «Очень сложно, — говорит парламентарий с присущей ему ясностью, — сформулировать критерии, по которым мы можем сказать, что вот это насилие во имя блага, как это в Библии, — когда «смертию смерть поправ», а вот это насилие является оглупляющим, уничтожающим наших детей и наше общество. Помогите сформулировать, и тогда, я надеюсь, и общество станет чище, и депутатов станут упрекать меньше».
Они, оказывается, там, в парламенте, принимают «векторы» и «импульсы», а вся страна должна сочинять им «формулировки» законодательных норм.
Они нам импульс посылают, что хорошо бы повеситься, а о веревке мы, граждане, должны сами позаботиться.
Они, как дети малые, не отдают отчета в том, что раны, кровь, кулачные драки, трупы в художественном кино — это нечто условное, а все то же самое в новостных выпусках, в уголовной хронике — реальность.
На днях показали драку в эквадорском парламенте. По новому законопроекту — это нарушение. Ее нельзя показывать. Но и черт с ней, не показывайте. Однако потому же законопроекту нельзя демонстрировать и «Броненосца Потемкина», где по одесской лестнице катится коляска с младенцем и где взбунтовавшиеся матросы сладострастно выбрасывают офицеров за борт. Следуя букве того же «импульса», нельзя показывать чаплинские комедии, да и гайдаевские тоже.
И все потому, что им, нашим избранникам, невдомек, что некоторые области человеческой деятельности невозможно формализовать в принципе. Отчего, если у них там, в Думе, раззуделась рука, не послать «импульс» медиасообществу, с тем чтобы оно уменьшило немножечко количество пошлости в эфире? Отчего тем же депутатам не придумать такой закон, вступление которого в силу позволило бы уменьшить количество глупости в самой Думе?
Валерий Комиссаров, чтобы продемонстрировать широту и толерантность своей позиции, сделал ответственное заявление: «Я считаю телевидение искусством». В подтверждение сего тезиса заметил, что он неоднократно по ходу просмотра телепередач испытывал «катарсис». На это участвовавший в дискуссии Александр Гордон спросил: «А вы уверены, что это оргазм, а не бронхит?».
<1>Вопросы в таких случаях надо задавать прямо, в лоб, но вежливо и ласково. Как это сделал, например, у Булгакова Мастер, повстречавшийся с автором антирелигиозной поэмы Иваном Бездомным: «Вы… вы меня опять-таки извините, ведь я не ошибаюсь, вы человек невежественный?» Тот неожиданно для себя согласился: «Бесспорно». И про свои стихи признался, что они «чудовищны». У Ивана Бездомного уж точно не бронхит, а катарсис. И, возможно, оргазм.
Разумеется, проблема, которой озабочены наши парламентарии, существует. Но она не решается путем законоуложений, постановлений и иных ценных указаний парламентских партий и правительств. Ну хотя бы потому, что она не рационализируется. А именно это и пытаются сделать господа парламентарии.
Чем, собственно, сердце партийных избранников успокоится? Они примут какое-нибудь морально-этическое уложение, которое будет как дышло. И при этом добавят в порядке устного напутствия: но, мол, не надо доводить его до абсурда.
У Жванецкого была такая идея: поставить в людных местах турникеты — пусть свободно через них все проходят, но обязательно через турникеты. Это, знаете ли, будет дисциплинировать прохожих.
... Моральное поприще — это такое поприще, на котором могут найти применение много людей бездарных, пустых, не умеющих ничего иного делать, кроме как заниматься демагогией. Прежде они себя находили на идеологической стезе, для чего, правда, приходилось вооружаться некоторыми догмами марксизма-ленинизма. Все-таки, надо признать, размахивание ими требовало некоторого образования и сноровки. Иные проявляли виртуозное ими владение. Таких называли «золотыми перьями партии». Теперь, в пору публичной политики, время златоустов из партийных фракций и бремя опискиных. Сейчас они полезут из всех пор эфира в многочисленных ток-шоу, как грибы после дождя. Пользы от них никакой, а вреда будет довольно, поскольку неполитическая цензура стоит политической.
