Цивилизация
Дискуссия о росте цен на продукцию черной металлургии и способах борьбы с ней так быстро вывела ее участников на дилемму «Госплан или рынок?», что сомневаться не приходится — в ближайшие несколько месяцев примерно такие же кризисы ждут большую часть промышленности России.
Сюжет «стального скандала» незамысловат. Кризис цен в мировой черной металлургии в 1999–2001 гг. вызвал целую волну спроса на госрегулирование внешней торговли сталью и металлопродукцией во всем мире: систему заградительных пошлин и квотирования поставок ужесточили США, ЕС, Китай, Россия, Украина, Бразилия. Россия, в частности, отменила 5-процентную экспортную пошлину на черные металлы, ограничила тарифами экспорт металлолома, закрыла ряд рынков для украинских и казахских поставщиков. Глава «Северсталь-групп» Алексей Мордашов в 2002 году буквально разводил руками: отрасль погибает! Если выживем — вводите пошлины опять, но сейчас речь идет о жизни и смерти базового сектора экономики.
И отрасль защитили (в российских условиях это означало — сняли с рынка некоторую часть избыточного госрегулирования) и забыли о ней до поры до времени.
Тем временем к концу зимы 2003 года цены на основные товары чернометаллургического рынка из-за высокого спроса в Юго-Восточной Азии и США начали быстро расти. То, что происходило в этой связи на зарегулированных внешнеторговых рынках — предмет отдельный. А вот внутри России крупнейшие производители металла — Новолипецкий меткомбинат, «Северсталь», «Магнитка» и «Евразхолдинг» — начали дружно повышать цены. И к апрелю 2004 г. на внутреннем рынке (подогреваемые, в первую очередь, ростом спроса со стороны потребителей — строительного комплекса, автомобилестроителей, машиностроителей) они выросли на 70–120%, быстро приближаясь к ценам на рынках США и КНР — то есть к «общемировым». Соответственно, и рентабельность производства стала соответствовать понятиям предпринимателей о том уровне, когда стоит вкладывать деньги в пресловутый «реальный сектор».
Но именно в этот момент почти весь остальной «реальный сектор» взвыл. Первыми на резкий рост стали жаловаться, как ни странно, нефтяники: несмотря на то что цены на нефть держатся на высоком уровне, удорожание бурильных и обсадных труб вызвало их активное недовольство. Чуть позже к ним присоединились сами производители труб и машиностроители. Затем к протестам против «необоснованного» роста цен подключились производители автомобилей — в первую очередь, «АвтоВАЗ». Когда очередное письмо о недопустимости роста цен премьер-министру Михаилу Фрадкову написал от имени Московского строительного комплекса мэр Москвы Юрий Лужков (к тому моменту у премьера на столе лежало уже 15 подобных документов), стало понятно, что акция по повышению рентабельности в черной металлургии, предпринятая втихую «большой четверкой» российских металлургов, не пройдет.
«Нет мировым ценам на российском рынке!» — было написано на знамени противников металлургов.
Очень скоро нашлись и знаменосцы. Институт народохозяйственного прогнозирования (АНП) Академии наук опубликовал собственное исследование, посвященное проблеме, которое глава АНП академик Виктор Ивантер и профессиональный лоббист Степан Сулакшин, возглавляющий соответствующий комитет при Торгово-промышленной палате, представили публике в «Интерфаксе». Затем глава ТПП, бывший премьер-министр Евгений Примаков, изложил выводы доклада премьеру нынешнему.
Выводы доклада просты: с ростом цен на металлы, равно как и с продукцией химической отрасли, лесной промышленности, других поставщиков сырья для отраслей конечного спроса, можно эффективно справиться лишь введением законодательных ограничений на свободное ценообразование.
Тут уже взвыли сами металлурги. В ответ на приведение собственной торговой политики в соответствие с понятиями об эффективном менеджменте они получили совершенно внятный намек на то, что подобная эффективность, мягко говоря, не поддерживается значительной частью предпринимательского сообщества.
Стоит отметить, что металлурги, сами посетившие Михаила Фрадкова на прошлой неделе и получившие заверения в том, что Госкомцен восстанавливать не будут, стоически переносят атаку в свой адрес, подробно и обстоятельно разъясняя публике, что ничего криминального в их действиях нет. И к отмене «Российскими железными дорогами» льгот на перевозку черных металлов по стране, и даже к росту цен на собственное сырье — кокс и руду (хотя рост цен здесь был даже более впечатляющим) — они отнеслись довольно спокойно. И не пытались торговаться с правительством, обменяв отказ от увеличения цен на фиксирование привилегий, которые могли бы послужить страховкой от падения цен (а оно в Юго-Восточной Азии уже началось). Алексей Мордашов и гендиректор «Магнитки» Виктор Рашников, еще два-три года назад со вкусом рассуждавшие о необходимости защиты отечественного товаропроизводителя, в публичных выступлениях выглядят теперь как ярые приверженцы фритрейда и сторонники снятия с бизнеса любых административных барьеров.
С другой стороны, и их оппоненты обратились к правительству с требованием запретить меткомбинатам повышать цены только после того, как были исчерпаны все возможности доказать наличие между ними ценового сговора. И машиностроители, и строители обращались в МАП и МЭРТ, пытаясь доказать существование «металлургического картеля». И, лишь когда там объяснили, что, скорее всего, рост цен носит объективный характер, в ход пошли чисто политические требования.
Ведь, по сути, все «антиметаллургические» предложения сводятся к требованию силовым путем защитить экономику от влияния рыночных факторов.
Действительно, поднятие цен на внутренних российских рынках до уровней, близких к мировым, неизбежно вызовет масштабный кризис на этих рынках, и конфликт вокруг цен на сталь — первая ласточка такого кризиса. Разумеется, важной составляющей невысокой конкурентоспособности на внутреннем, да и на внешнем рынке тех, кто сегодня протестует против коварства металлургов, является изношенность основных фондов, дефицит инвестиций, слабость корпоративного управления. Но если с внутренними проблемами можно бороться, то что делать с высокими налогами, с коррупционными расходами, с государственными поборами?
Чем более структура цен на внутреннем рынке приближается к естественной (а следовательно, достаточно близкой к аналогичным в промышленно развитых странах), тем более весомыми являются факторы неконкурентоспособности, связанные с государственным участием в экономике.
Конкуренты России на мировом рынке, не знавшие ни 70 лет плановой экономики, ни черномырдинской пятилетней «стабилизации», ни дефолта по внутренним долгам 1998 года, могут себе позволить, конкурируя с Россией, и высокое социальное налогообложение, и контроль за заработной платой, и искусственное сохранение рабочих мест: у них есть запас. А российской промышленности, у которой нет материального, технологического запаса, запаса социальной стабильности, для конкурентоспособности на внешнем, а постепенно и на внутреннем рынке требуется на порядок большая свобода конкуренции, большая либерализация торгового режима, на порядок меньше административных барьеров. Или же — как верно отмечают противники металлургов — Госплан и экономический рост, связанный лишь с конъюнктурными факторами.
То, что Институт народохозяйственного прогнозирования и ТПП выбирают второй вариант, неудивительно. Их бизнес — торговля Госпланом — в условиях жесткой конкуренции обречен выродиться в сдачу собственных помещений в аренду торговым структурам средней руки, а это, может быть, и прибыльно, но довольно унизительно. Для остальных же страх будущей настоящей конкуренции без помощи государства, которая пока и не ночевала на множестве рынков — от бензинового до строительного, понятен. В неконкурентной среде фактором выживания руководителя предприятия может являться что угодно — от умения красиво говорить до тестя — видного функционера «Единой России». В конкурентной среде помогает лишь работоспособность. Есть она или нет — никто не проверял и проверять не желает.
~Однако и нынешняя стабильность, основанная на государственных антиконкурентных гарантиях, не бесплатна. За нее платят, прежде всего, миллионы жителей России, для которых сохранение нынешних привилегий неконкурентоспособных предприятий означает стабильно низкие зарплаты, гарантированную пенсию ниже прожиточного минимума, высокие (на деле очень высокие!) цены потребительской корзины и уверенность в стабильно бесперспективном будущем. Заставлять миллионы работающих людей платить за страхи их руководства перед конкуренцией — в первую очередь, безнравственно. И уже во вторую очередь — нерационально. Свою цену за проведение экономических реформ рядовые жители страны за последние 10 лет уже заплатили. Так почему бы не заставить платить эту же цену владельцев предприятий, требующих возврата к Госплану ради сохранения своих мест в хорошо отремонтированных офисах?
Автор — обозреватель ИД «Коммерсантъ», специально для «Газета.Ru-Комментарии».
