Счетная палата уже занималась пересмотром итогов приватизации. Было это несколько лет назад. Я лично читал все материалы СП, потому что один из аудиторов палаты, обеспокоенный безумием коллег, дал мне их на просмотр прямо в своем кабинете. Документы и в самом деле оказались отчетом, по прочтении которого Франц Кафка немедленно умер бы от зависти, забыв написать очередное письмо к Милене. Помню что-то про нецелевой перерасход шнурков для папок аппаратом то ли Госкомимущества, то ли РФФИ. Сейчас задача посерьезнее: она поставлена на самом верху и, судя по настрою аудитора СП Владислава Игнатова, материалам, которые можно регулярно читать в весьма политизированном журнале «Финансовый контроль», да и самим направлениям «путинских ударов», стрелять будут отнюдь не по воробьям.
В частности, на повестке дня — «экспертиза порядка определения стартовой цены приватизируемых объектов», а также «эффективность реструктуризации и инвестиционных программ РАО ЕЭС@.
Вопросы есть? Вопросов нет...
Счетная палата — весьма важный, полезный и серьезный орган. Здесь работают весьма серьезные люди. В частности, профессионал высочайшей пробы, экс-министр финансов РФ Владимир Георгиевич Пансков, который, правда, до сих пор не утвержден на очередной срок аудитором — его регулярно прокатывают, вероятно, как раз за глубокие познания по профильной специальности. С остальными аудиторами сложнее: здесь много инженеров, военных, военных инженеров, работников совхозов и колхозов, партийцев с весьма экзотическим послужным списком, свидетельствующим, как правило, о вполне внятных политических взглядах. Заместитель директора государственного НИИ системного анализа Счетной палаты — известный патриот и «духовный наследник» Алексей Подберезкин. Журнал «Финансовый контроль», издаваемый под патронажем СП, публикует из номера в номер пассажи типа: «В этом контексте уверения в том, что власть не допустит пересмотра результатов приватизации общенародной собственности…, нередко воспринимаются в обществе как гарантия безнаказанности тех, кто нажил свои миллиарды нечестным путем».
Почему вдруг орган, чья основная конституционная задача — контроль за исполнением федерального бюджета, с маниакальным упорством, вне зависимости от своего кадрового состава, пытается доказать, что приватизация была нечестной, грабительской, разрушительной?
Почему орган государственного финансового контроля пытается, в сущности, заниматься политической философией и пересматривать результаты истории? Пересмотр результатов приватизации — это суд над историей, над буржуазной революцией, которая оказалась фактически бескровной, но наступила на миллионы мозолей тех, кто в конце 1980-х — начале 1990-х не успели в ходе стихийной «приватизации» разворовать все до основанья. Не слишком ли масштабна историософская задача для органа с узко и четко очерченным кругом полномочий и занятий?
У проблемы, которой начал заниматься аудитор Игнатов, есть не только философско-историческое, но и экономическое измерение. А если говорить еще более узко — консалтинговое. Опасаюсь, что большая часть изучаемого десятилетнего периода прошла без участия профессиональных оценщиков имущества, бизнесов и прочих материальных и нематериальных активов. Что естественно: профессия эта новая, появилась сравнительно недавно в ходе развития подлинно рыночных отношений, каковые в первоначальный период приватизации только зарождались.
Вопрос: как технически аудиторы собираются определять правильность или неправильность стартовой цены приватизируемого имущества?
Теперь вопрос не технический, а экономический: могла ли в принципе быть высокой стартовая цена приватизируемых объектов, чья стоимость ввиду отсутствия рыночной капитализации и абсолютной неприспособленности к платежеспособному спросу, новой экономике и т.д. была не просто низкой, а отрицательной? Какова цена некапитализированной экономики? Стоимость завода, где не платились зарплаты, не работали станки, а если работали, то производили продукт, решительно не нужный экономике и потребителю? Одно дело, когда Счетная палата оценивает современную цену пакета «Славнефти» — это еще понятно, ведь речь идет о стоимости измеряемой. И совсем другое дело, когда СП, используя инструменты новой эпохи, попытается измерить стоимость экономических объектов, которые в начале 1990-х годов из гигантов и «жемчужин» социндустрии превратились в непроизводительный хлам, груду металлолома.
Хотел бы напомнить, что и чековая приватизация началась именно потому, что в стране не было реальных покупателей госсобственности, а были только те персонажи, которые, будучи директорами заводов, считали их априори своими. И если бы не массовое разгосударствление, так бы и присвоили не принадлежащее им имущество по нулевой цене. Какой могла быть продажа государственной собственности эффективным собственникам за деньги, если в стране не было ни эффективных собственников, ни денег, а когда они — в потенциале — появились, начались залоговые аукционы — следствие жесточайшего бюджетного кризиса и необходимости выплачивать зарплаты бюджетникам.
Анатолий Чубайс оценивал «стартовую цену» ваучера в две «Волги». С одной стороны, погорячился, переоценил. А с другой, когда частная экономика заработала, ей и ее субъектам в лице граждан России никакие «Волги» уже оказались не нужны — насильственно на них с подержанных иномарок уже никого не пересадишь. Другая экономика, другая система измерения, иная ментальность, иная жизнь, иное ее качество. А мы собираемся измерять «стартовую цену»…
~ Впрочем, ответ есть. Стартовая цена приватизировавшейся государственной советской экономики равнялась нулю. Или, как в Восточной Германии, одной марке: по этой символической цене там приватизировались предприятия социалистической немецкой индустрии.
Почему никто не пересматривает результаты приватизации в экс-ГДР?!
И вот еще. Я твердо знаю, в чем проблема приватизации. У нее, как выясняется, нет результатов. Потому что сколько ни приватизируй, а государства все равно много. Как недавно признал вице-премьер Алексей Кудрин, более 50% экономики России — в руках государства. Оно недоприватизировано и потому сопротивляется приватизации, твердит о «пересмотре итогов». Ему удобнее существовать, когда приватизированы только отдельные чиновники, а не государство в целом. Окончательная же приватизация будет означать конец коррупции, неэффективности, государственного маразма, ставящего «государственные интересы» выше интересов людей.
Что же до Счетной палаты, то ей лучше вернуться к своим конституционным функциям, исполнение которых, право же, ей в целом неплохо удавалось…