Цивилизация
Генералиссимус Иосиф Сталин однажды, когда ему пожаловались на литераторскую нелояльность, молвил: у меня нет других писателей. Других не было, поэтому он исправно уничтожал имеющихся
Здесь вот какое дело, к Сталину не относящееся: текущий российский министр образования среди прочей почты не так давно обнаружил Письмо Тринадцати. Да-да, тринадцати российских интеллигентов с громкими именами, прямо так, в столбик, одно за другим. Можно вздохнуть облегченно: нет, не потеряла еще наша страна своих славных традиций, одна из которых — писание коллективных писем.
Авторы письма оказались весьма обеспокоены. Дело в том, что до них дошли сведения, будто школьная программа по литературе может быть пересмотрена в сторону, так сказать, противоположную той, в которую было бы предпочтительнее ей смотреть. То есть в школе опять будут преподавать Шолохова и Фадеева, как всегда и преподавали, а вот Пастернака и Солженицына — не станут.
Ну, министр, конечно, стал отбиваться как мог. Мол, то да се, мы не хотели, но Горького тоже не стоит сбрасывать с парохода современности. Не верится, что авторы письма остались удовлетворены. Поэтому мы спешим министру на помощь. Здесь ведь вот какое дело: многие учителя литературы — люди в возрасте, и им в их время никакого «Чевенгура» с «Доктором Живаго» не преподавали. Они, очень может быть, эти славные книги и не читали вовсе, поскольку в педагогических институтах и техникумах ни Платонова, ни Пастернака в программе тоже не было.
Но это еще полбеды. Представим себе продвинутую учительницу, которая читала «Солдата Чонкина» или, скажем, «Мастера и Маргариту». Конечно, она, быть может, и рада была бы донести содержание этих книг до сведения и сознания своих учеников. Но как это сделать? В учебниках — ни звука, методических указаний не поступало. Где список тем для сочинений? То есть уважаемые озабоченные наши писатели ставят перед школой сверх трудную задачу. Скажем, про Татьяну Ларину известно, что она «русская душой». А про Лару, героиню Пастернака? Известно, за что боролись и герои «Разгрома», и молодогвардейцы, но за что боролся тот же солдат Чонкин?
Наконец, ясно, какую Россию хотел построить Петр Первый из одноименного романа Алексея Н. Толстого. А что, собственно, хотели создать герои «Котлована»?
В письме министру тринадцати деятелей культуры предлагается также преподавать в школах «Калымские рассказы» Шаламова. Но, господа хорошие, как быть с некоторым натурализмом отдельных описаний? А что касается быта и кругозора нынешних уголовников, так об этом они, ученики, каждый день смотрят по телевизору в отечественных сериалах и перенимают по мере возможностей…
И потом еще один аргумент авторов письма. Они утверждают, что намеченная программа преподавания остается советской, а значит — воспитывает советского человека. Помилуйте, и Булгаков, и Платонов тоже были советскими гражданами и советскими писателями, даже состояли в соответствующем Союзе именно такого наименования. Но это не помешало им быть в списках несоветских, издаваться за границей, распространяться среди населения в виде сам- и тамиздата… Так что и почитавшим советского, скажем, Полевого ребятам и девчатам не заказан путь в антисоветчики, если уж так надо…
Министр еще что-то такое сказал о чрезмерной нагрузке нынешних школьников. Им узнать, кто такая Наташа Ростова, зачастую не удается на протяжении всего школьного курса. А вы им про «Чевенгур». И вообще: считать Россию по-прежнему «самой читающей страной в мире» — это как раз советский пережиток. Тогда в СССР, в котором не было ни видео, ни интернета, ни международного туризма, а одно столичное метро, заняться действительно было нечем.
Страна действительно была, что называется, логоцентричной, поэзия и проза заменяли все — и историю, и философию, и школу жизни.
И сами писатели оказывались фигурами героическими: одни сажали других, потом их же выпускали и помогали с публикациями. Жгли, одним словом, сердца людей.
Нынче — не то. Оно конечно, в книжных магазинах торгуют бойко, но посмотрите на рейтинги: все больше книги по компьютерной технике, или поваренные, или как самому сложить печь. А вот сами авторы письма — среди них такие прославленные, как Войнович или Искандер, — плохо идут. Может быть, именно поэтому они и озаботились школьной программой. Может быть, они хотели бы и сами следом за Пастернаком и Шаламовым — в классики.
Но не будем подозревать их в нескромности. Хотя и не следует уже сейчас, пока живы и здоровы, так торопиться на пьедестал. Все-таки присутствие в школьном курсе — это, конечно, удел великих, но, господа, все-таки не при жизни. А если и при жизни, то прилично хоть нобелевским лауреатам. Неужели же мало того, что слависты во всем мире пишут по вашим книгам дипломы и диссертации. Да и на наших филологических факультетах, наверное, не забывают бравого солдата Чонкина…
Но проблема в другом. Закрадывается крамольная мысль, что, может быть, в нынешних школах вообще не следует преподавать литературу. Ну, преподайте в крайнем случае, если уж так хочется, ее беглую историю. Мол, там слепой Гомер с музыкальным инструментом, мол, Нестор, мол, протопоп Аввакум. Потому что, говоря серьезно, литературу и невозможно преподать. Ее надо научить читать. А это труднее, чем составлять списки авторов, а потом их редактировать.
