Одна на всех

Сегодня Москва в очередной раз отметит самый почитаемый в нашем народе праздник — День Победы. На Красной площади снова состоится военный парад, к участникам которого по традиции обратится президент. На улицах российских городов замелькают георгиевские ленточки. Вечером за праздничным столом поднимут тосты за прошлые и будущие победы русского оружия и помянут тех, кто не вернулся с фронтов. И начнется очередной год в истории страны.

Однако сегодня мне хотелось бы вспомнить то, чтó в последнее время — по мере нашего «вставания с колен» и «очищения истории» — вспоминается не так чтобы часто: а именно тот очевидный факт, что Великую Отечественную войну выиграла вовсе не та страна, чей флаг ныне развевается над Кремлем. Победу в ней одержал СССР, а не Россия. И хотя Сталин поднимал знаменитый тост «за здоровье русского народа [который] является наиболее выдающейся нацией из всех наций, входящих в состав Советского Союза», а Путин придерживается мнения, что «Советский Союз — это Россия и есть, только называлась [она] по-другому», не стоит забывать, что далеко не только русские (и даже «россияне») защищали свою общую родину перед лицом страшной угрозы, поставившей под вопрос жизнь всех населявших ее народов.

Согласно данным (пусть даже, вероятно, не очень точным) переписи населения СССР 1939 года, доля русских в общей численности граждан страны составляла 58%, украинцев — 16,5%, а белорусов — 3,1%. Военные потери окончательно не оценены и по сей день, но историки не сомневаются в том, что среди населения Белоруссии (которое сократилось почти на 1/3) и Украины (до 30%) они были больше, чем по РСФСР и тем более — по СССР.

Конечно, эти цифры включали в себя и тех советских граждан, которые были замучены нацистами на оккупированных территориях, уничтожены как «расово неполноценные» или угнаны на работы в Германию.

Но если обратиться к численности Красной армии на заключительном этапе войны, окажется, что доля бойцов-украинцев превосходила их официально зафиксированную долю в населении Советского Союза, достигая 22% списочного состава армии и флота по состоянию на осень 1944 года.

Все народы советской страны вместе сражались за ее будущее, и представители каждого из них совершали равно достойные восхищения подвиги.

За годы войны Героями Советского Союза стали граждане более чем 70 национальностей, и, если посмотреть на список, окажется, что отклонения числа награжденных от доли соответствующего народа в общем населении находятся в пределах статистической погрешности (данные приводятся по Энциклопедии «Великая Отечественная война», Москва, 1985). Можно ли забыть осетинского пастуха Хаджимурзу Мильдзихова, Героя Советского Союза, в одном бою в 1942 году уничтожившего 108 гитлеровцев? Защищавшего Москву казаха Баыуржана Момышулы, зимой1941-го ставшего командиром полка, оставаясь в звании старшего лейтенанта? Дважды Героя Советского Союза легендарного крымско-татарского летчика Ахмет-Хана Султана?

Им всем мы обязаны существованием не только СССР, но и современной Российской Федерации.

Я и не говорю о том, что в той же мере, в какой многонациональный народ объединился в отражении агрессии, он сплотился и в тылу, приближая победу самоотверженным трудом.

Может показаться, что допускаемый мною пафос напрасен — всем, кто повзрослел еще в советские времена, все сказанное прекрасно известно. Однако сейчас повторение пройденного кажется мне совершенно не лишним, так как после распада СССР и по мере обострения отношений России с ранее братскими республиками все чаще из Москвы звучат обвинения целых народов в отщепенчестве и предательстве, исторически близкие нам народы объявляются чуть ли не фашистскими, а День Победы превращается во все более русский праздник, каковым в советское время он никогда не был. И становится, таким образом, если и объединяющим людей, то далеко не всех, чьи предки плечом к плечу противостояли врагу.

Смею надеяться, что не только я один отмечаю этот тренд, — но хочется остановиться и на похожей теме, редко поднимаемой не только в России, но и в ряде других стран, бывших в военное время нашими союзниками. Великая Отечественная война, победу в которой мы сегодня отмечаем, являлась важнейшей, но все же составной частью Второй мировой — самого кровавого конфликта в истории человечества. В ней против держав «оси» сражались вместе с Советским Союзом Великобритания и Соединенные Штаты.

И здесь — особенно в первом случае — стоит отметить некоторые крайне примечательные тенденции.

Еще до того как СССР вступил в войну (и сразу после этого, в самый тяжелый для Британии 1942 год), Британская империя поднялась на борьбу практически так же, как и бывшая российская, «называвшаяся тогда по-другому». И если мало кто удивится, узнав об участии в войне 600 тысяч канадцев, 540 тысяч австралийцев и 190 тысяч новозеландцев, для многих окажется довольно неожиданным тот факт, что британская армия в те годы пополнилась также 500 тысячами выходцев из африканских колоний и 2,5 (!) миллионами жителей Индии (см.: Perry, F. The Commonwealth Armies: Manpower and Organization in Two World Wars. Manchester: Manchester Univ., 1988. P. 124).

Так, к примеру, прославленная 5-я Индийская дивизия успела повоевать против итальянцев в Судане, немцев в Ливии и японцев в Бирме, Малайе и на острове Ява. И несмотря на то, что у населения британских колоний с метрополией имелись свои счеты, единение империи не нарушалось вплоть до конца войны. Память о подавлении восстания сипаев в 1857–1859 годах также не помешала ему, как и воспоминания о терроре, устроенном российскими властями в Семиречье в 1916-м.

В США, где в те годы господствовала расовая сегрегация и к потомкам африканских рабов относились как к людям второго сорта, афроамериканцы подали 2,5 миллиона заявлений о службе в армии в первые четыре месяца после нападения Японии на Перл-Харбор.

Фронтовое братство стало важным фактором, поспособствовавшим затем развитию в США движения за гражданские права.

Между тем сегодня многие британские историки прямо указывают на то, что участие сотен тысяч жителей бывших колоний и доминионов Великобритании во Второй мировой войне практически перестало вспоминаться после распада Британской империи — и для молодого поколения англичан подобные сведения становятся в наши дни удивительным откровением (чего, я замечу, не скажешь о Соединенных Штатах, где, например, роль афроамериканцев в годы войны освещена подчеркнуто подробно в Музее афроамериканской истории, недавно открытом на вашингтонском Молле и собирающем рекордное число посетителей).

Вторая мировая война, завершение самого значительного эпизода которой мы отмечаем сегодня, стала не только столкновением великих держав за передел мира. В ней те, кто считал себя национально и расово исключительными, попытались поставить на колени многонациональные государства и сложносоставные империи — и потерпели поражение, как только рискнули замахнуться на них после покорения отдельных европейских nation-states.

В той великой всемирной войне солидарность разнообразных победила сплоченность похожих.

Сегодня, семьдесят лет спустя, этот урок, кажется, забывается там, где империи стали достоянием истории. Полыхает братоубийственная война в Донбассе — там, где отцы и деды нынешних солдат вместе сражались с нацистами. Вместо ценностей интернационализма, которые одни только спасли в свое время Советский Союз, слово все чаще дают идеологам «русского мира» — идеи, окончательно раскалывающей пространство бывшей империи и делающей метрополию все более агрессивной.

Акции типа «Бессмертного полка» запрещаются сегодня в среднеазиатских республиках, думаю, не только из-за уважения к исламским традициям. Британия, как показало время, из-за воспоминаний о былом величии так и не смогла адаптироваться к общеевропейской семье и также занялась «укреплением суверенитета» — пусть и в менее драматичной форме, чем Россия, но решив для начала выйти из состава Европейского союза.

Радикализм, национальный ренессанс и идеология особости выходят на поверхность практически повсюду — но наиболее явно они проявляются именно там, где десятилетиями элиты тогда еще наиболее успешных стран привычно говорили и думали о совершенно противоположном.

Хочется верить, что наметившийся ныне ренессанс поиска «особых путей» когда-то сменится бóльшим вниманием к ценностям интернационализма, к постижению исторической правды и осознанию значения толерантности и гуманизма. Потому что, если формирующиеся сегодня тренды укрепятся, бывшие победители войны в Европе рискуют скатиться к апологии идей, которые три четверти века назад вели в бой их смертельных врагов...