Цивилизация
Если кто не знает, напомню: идет второй академический сезон. Я имею в виду Литературную академию, которая сейчас думает, кому бы вручить премию «Большая книга». Призовой фонд там, как вы знаете, 5 500 000 рублей, причем первый приз — 3 000 000 рублей. В рублях я считаю не потому что какой-то умник запретил упоминать... ну, эти, как их, такие зеленые бумажки Североамериканских Штатов, которые испугались и тут же стали резко падать, становясь все менее похожими на дензнаки, — просто тут расчеты с самого начала велись в рублях.
За прошлый год лучшим был признан Дмитрий Быков. А теперь члены жюри (я в том числе) получили по ящику новых книжек.
Сразу вам скажу, что Быков снова в списках, с книжкой «ЖД», про которую книголюбы слышали и даже, может, ее листали. Эта «ЖД» и еще «Стыд» сибирского сочинителя Строгальщикова — этакие антиутопии, где жизнь обрушена, поезда еле ходят, и интеллигентам приходится страдать наподобие персонажей трилогии Алексея Толстого (о котором еще будет речь). Году этак в 1984 этим антиутопиям цены бы не было, Оруэлл бы отдыхал по всей строгости законов рынка. Ну, про Быкова вы и так все знаете, а я тем более, про Строгальщикова могу сказать, что он тоже очень, очень любить водить пером по бумаге (или там бить по клавишам). На конкурс была прислана еще и его старая трилогия «Слой» (1,2,3) — про тюменских нефтяников, пиарщиков, бандитов и т.д. Я ее пролистал пока что; меня позабавил этот взгляд на мир — когда Тюмень принимается за пуп Земли. Замечательно выглядят в этом свете полеты персонажей в Москву, а то и вовсе на Запад.
Не забыть еще про заслуженных классиков — Рубину и Улицкую, которые дали тексты, рассчитанные на фанатов чтения, способных самостоятельно собирать паззлы из обрывков воспоминаний, писем, выписок, флэш-бэков и соединять их в некий простой сюжет. Русская литература все-таки сильно поднялась со времен простодушного, наивного Пушкина, который — а что вы хотите, это ж позапрошлый, считай, каменный век — не мудрствуя лукаво писал ясно и просто, любой школьник может осилить.
Ну, «Ампир В» — это наш всеобщий любимец Пелевин, который пишет себе что хочет, а мы, нравится нам или нет, не можем от текста оторваться. Надеюсь, он получит на этот раз премию, давно им заслуженную.
Еще выступили Сахновский и Слаповский, засветившиеся деятели литературного процесса. Так вот, для начала я полистал книжки... (кроме Быкова с Пелевиным, которых зачел раньше, до номинации). Листая, уже можно многое понять. Посмотрите первую фразу, после всю первую страницу. Откройте наугад где-то в середине, там прочтите, что выхватили. Ну, и концовку. Обычно этого хватает, чтоб составить представление.
Но то обычно — тут другая история. Тут все-таки надо читать. Начал я после своего экспресс-анализа с серийной, ЖЗЛ, книжки «Алексей Толстой», автор Алексей Варламов.
Прочел — и очень остался доволен. Мало того, что труд колоссальный проделан. А то ведь часто авторы всего-то и усилий прилагают, что описывают быт своих дружков и подружек, придумав им псевдонимы. Особенно сильно у меня сводит скулы от интеллигентских правдивых мемуаров. Знаете, это когда автор выводит себя в персонаже, который живет в бедной квартире на окраине города, кругозор его доходит до ближайшего ларька, где ему, разумеется, на его последние деньги отпускает товар (пиво, паленую водку, сосиски) симпатичная торговка, которую пользует хозяин-кавказец. Закручивается романец, складывается треугольник, после откуда-то внезапно берется портфель денег, ну и дальше в том же духе старое мочало про золотую рыбку с Емелей и т.д. И еще там бывшие интеллигенты, практически бомжи, которые зато очень душевные, и прочая ерунда.
Кроме труда, умиляет в этой книжке и беспристрастность. Хороший А. Н. Толстой или плохой, прав или не прав — автор выдает все за и против, чтоб мы сами разбирались.
Граф он или нет? Сколько было дебатов! И вот нам Варламов дает точную дату зачатия А. Н. Толстого и объясняет, где в этот момент находился бывший муж матери писателя, граф Николай Толстой, а где — Бостром, ее второй муж.
Но достаточно ли биологического родства, чтоб получить титул? Может, граф — это кто родился в графском доме, воспитывался с гувернантками, — а не собак гонял по Самаре? Сами думайте.
Но, как бы то ни было, меня очень умилила эта история с возвращением Толстого в Совдеп. Он специально готовился! Печатал на Западе советских авторов, Булгакова в том числе! Он съездил сперва без вещей, в разведку! И в тот момент, когда он уже ехал насовсем, коммунисты позаседали и решили, что хватит уже чичкаться с попутчиками. Забавно, что они как раз разминулись: буревестник революции тов. Горький валил из страны, а граф в нее возвращался (они, кстати, много раз вот эту тему — ехать--не ехать — обсуждали, но в каких терминах — нам уж не узнать). И вот уже в красной Москве красного графа хватают за грудки разные его коллеги и пьяно, однако ж в своем праве, орут — пока ты там fois gras обжирался и у тебя от нее губы блестели, мы тут за советскую власть кровь проливали, а ты теперь на готовое?
После графа заставили написать книжку «Хлеб», как довесок к трилогии про сестер. Надиктовывал лично Ворошилов, он объяснил, что главное сражение гражданской — за Царицын, а главные герои — Ворошилов же и еще Сталин. Но текст как-то не очень понравился красному маршалу, и в итоге он на банкете выплеснул красному графу в лицо бокал красного вина. Толстой запросился на Запад — не на ПМЖ, какой там! — на побывку всего лишь.
Его конечно отпустили, но не сразу — а сперва заставили сочинить заказную книжку «Эмигранты». Когда стало ясно, что книжка удалась, и с Толстым в Париже здороваться-то не будут, — дошли отклики — отпустили.
Вообще же Толстой очень современен, что твой Кулик, вот цитата:
«Он надел наизнанку свою меховую шубу, бегал на четвереньках, распевал собачий гимн ... в котором каждый куплет заканчивался подражанием собачьему лаю; пользуясь своим званием «собаки», он хватал дам за ноги».
На последней странице книги автор приводит слова Бориса Зайцева, очень заслуженного эмигранта:
«По таланту, стихийности (писал всегда с силой кита, выпускающего фонтан) в России соперников не имел. ...Блеснул, мелькнул, написал «Петра» с яркостью, иногда удивительной, с удивительной не-духовностью и прицелом на современность... Прожил жизнь бурную, шумную, но и мутную, со славой, огромными деньгами, домом-музеем в Царском селе, тремя автомобилями. Был ли он душевно покоен? Не знаю».
Наверное, нам тут интересен и прицел на современность в том числе. И тут вот что ясно: книжки уж не значат в нашей жизни столько, сколько тогда, при Сталине. Сейчас телевизор занял их место в засирании мозгов. В Кремле решают судьбу телеведущих, но не писателей. Есть в этом и плюс. То есть, что я говорю? Конечно, просто большой жирный плюс! Писатели могут сочинять что угодно. Настала свобода слова небывалая! Лишь бы в телевизор не лезли и на демонстрации. Литература вернулась туда, где была — в сферу чистого искусства для искусства.
Ну вот и славно.
А телевизор умные люди и смотреть-то не должны. Это мне объяснял Парфенов, еще когда сам работал в ящике.
