Десятилетие заваренной каши

Видя падающие нью-йоркские башни, все понимали: будут войны. Но уж никто не догадывался, какой грандиозный и нелепый экономический зигзаг предстоит теперь всему миру. Если специально искать что-нибудь такое, что способно было тогда заблокировать правильные решения в экономике и подтолкнуть к решениям неверным, то ничего более действенного, чем теракты 9/11, просто не удалось бы придумать.

Ведь как раз накануне этих терактов Америка, тогдашний лидер человечества, была уже буквально в паре шагов от того, чтобы начать расхлебывать экономическую кашу, которую она сама заварила в 90-е годы, исправлять свои накопившиеся ошибки и учиться протягивать ножки по одежке. А за нею волей-неволей потянулся бы и весь просвещенный мир.

Первое десятилетие XXI века могло стать совсем не таким, каким оно на самом деле получилось. Не было бы, скажем, нефтяного бума. Так что эти годы вряд ли назвали бы у нас «жирными». Зато и «потерянным десятилетием» не окрестили бы.

К осени 2001 года Соединенные Штаты начинали смутно ощущать примерно то же, что они по второму кругу ощущают сегодня – что на всякую гульбу есть свое похмелье. Большую часть 90-х годов Федеральная резервная система на пару с правительством США подхлестывали экономику денежными накачками и дешевыми кредитами. Эти деньги потоком шли на биржевые спекуляции, а финалом каждого спекулятивного бума бывает крах. И этот крах начался за полтора года до терактов.

К весне 2000 года биржевые индексы вышли на максимум. Индекс Dow Jones был вчетверо выше, чем за десять лет до того, и почти достиг 12000. Сейчас, одиннадцать лет спустя, этот индекс после всех спадов и подъемов на 5–10% ниже, чем тогда. Индекс S&P 500 в марте 2000-го перевалил через 1500. Сегодня он меньше на 20–25%. NASDAQ, индекс высокотехнологичных компаний, в том же марте 2000-го превысил 5000. Сейчас он вдвое меньше.

Начавшееся весной 2000-го падение акций, и в особенности акций самых модных, современных и высокоумных предприятий, стало первым действием экономической драмы. Второе действие началось в следующем, 2001 году. Вниз пошло производство. От первого квартала и до третьего оно снижалось. Как раз до того сентября.

Разумеется, ФРС и правительство США не сидели сложа руки. Тогдашний шеф ФРС Гринспен совместно сначала с Клинтоном, а потом со сменившим его Бушем делали приблизительно то же, что сейчас Бернанке и Обама, — закачивали в экономику деньги, стараясь остановить спад и не дать ему проделать свою очистительную работу.

Но только происходило это в масштабах, несравнимо более скромных, чем нынче. Им тогда еще просто не приходило в голову, что собственную экономику можно разрушать так смело и решительно, как это делается теперь.

Ведь федеральный бюджет Соединенных Штатов сводился в ту пору с профицитом, и резко переключаться на дефицитное финансирование выглядело чем-то не совсем ловким. Госдолг США в 2001-м составлял смешные по нынешней мерке 57% ВВП, но, поскольку в предшествующие годы его не увеличивали, а сокращали, то приниматься вдруг его раздувать казалось дурным тоном. Все эти сдержки и противовесы не давали властям по-настоящему разгуляться, и дело шло к тому, чтобы американская экономика более или менее нормальным образом прошла через спад, исправила свои ошибки и после оздоровления возобновила рост, не злоупотребляя финансовыми наркотиками и не втягивая в их употребление других.

И тут грянули теракты 9/11. И провели черту, за которой все, что раньше было запрещено, стало дозволено. В военное время не стыдно жить в долг и совершенно нормальное дело — сводить бюджет с дефицитом.

Враги пытались выставить Америку слабой и постаревшей, и ответить им было решено не только карающими ударами, но и немедленным восстановлением процветания, а по возможности, и подъемом жизненного уровня. «Война с терроризмом, которую мы ведем, заключается еще и в обеспечении быстрого экономического роста», — сказал президент Буш. Одновременно с крутым увеличением военных и прочих расходов резко снизили налоги, уменьшили до предела процентные ставки, списали долги. Пробил час Алана Гринспена, виртуоза финансовых манипуляций.

И ведь казалось, что получается. Охватившие общество гнев и подъем — все, что вместе с войной придает энергию и осмысленность деятельности, в том числе и хозяйственной, – все это, казалось, одним махом вытащило американскую экономику из трясины. Уже в ноябре 2001-го налицо были все признаки хозяйственного роста. Кризис не был преодолен путем прохождения через обычные его фазы. Его просто отменили. Ему не было места в новой действительности.

Американские власти стали тратить деньги в масштабах, не виданных со Второй мировой войны. Тогда это избавило Соединенные Штаты от застарелой депрессии, а затем сделало их вершителями судеб мировой экономики. Но успешно повторить это гигантское усилие уставшая и заевшаяся сверхдержава уже не могла. Последствия опять были глобальными, однако совершенно не такими, как в тот раз.

Еще быстрее, чем прежде, в годы после 9/11 поднимался Китай, который стал главным заимодавцем Соединенных Штатов и хозяином их потребительского рынка.

Европейские державы, хотя и не очень разорялись на войны с «Аль-Каидой» (организация запрещена в России) и Саддамом, но зато немедленно переняли новую американскую привычку жить в долг, подготавливая для себя нынешний кризис государственных обязательств.

Изготовляемые в Америке легкодоступные деньги разделились на три потока – на оплату китайского импорта, на спекуляции на рынке жилья и на раздувание пузыря на мировом нефтяном рынке.

Нет причин объяснять великий нефтяной бум временным падением нефтедобычи в побежденном Ираке: производителей нефти в мире много, и любого отпавшего экспортера всегда найдется кому заменить. Но иракская война напомнила, что нефть – отличный объект для спекуляций, а Федеральная резервная система обеспечила эти спекуляции невероятными массами денег. Своя доля этих денег досталась и российской казне. И доля увесистая. Если бы нефтяная цена осталась на уровне 2001-го, где-нибудь около $20 с небольшим за баррель, то общая российская выручка от экспорта энергоносителей была бы за последние десять лет на $1 трлн меньше.

Невысказанная мысль, положенная Америкой в основу ее антитеррористической войны, — вести серьезную борьбу, обходясь без серьезных лишений, — была насквозь утопична. Утопична была и сопряженная с этим надежда на экономический расцвет, порождаемый не упорством и экономией, а транжирством и финансовыми наркотиками.

К 2008 году упраздненный, казалось бы, хозяйственный кризис накатил с новой силой. Но это вовсе не стало повторением безобидных трудностей 2000–2001 годов. За годы, прошедшие после терактов, полностью изменились представления, что позволено делать со своей экономикой, а что нет. Изменилось и общество, привыкшее к тому, что половина государственных бюджетных трат покрывается деньгами, взятыми взаймы.

И если воинственный президент Буш за восемь лет правления увеличил американский госдолг на четыре с чем-то триллиона (что совпадает с приблизительной ценой афганской и иракской войн), то его миролюбивый преемник Обама за неполные три года успел нарастить этот долг еще на пять триллионов, растранжирив их на бессмысленную и бесперспективную «войну с кризисом».

Возвращаясь через десять лет к исходной точке, Америка начинает осознавать, что за не расхлебанную когда-то кашу все-таки надо будет браться. Или придумывать какую-нибудь хитрость, чтобы ее расхлебали другие. Но это уже тема не прошедшего десятилетия, а нынешнего.