Жертвы долга

Второе августа, пожалуй, не станет «концом света» (хотя его именно так заранее окрестили), но зато уж наверняка обозначит конец эпохи. Притом в мировом масштабе, а вовсе не только в американском. Государства благоденствия заканчивают тридцатилетие жизни в долг. Их обитателям, а вместе с ними и обитателям остальной части мира придется теперь найти способ жить по-новому. А перед этим еще и разобраться между собой, кто будет расплачиваться за гульбу. Вопрос, который в любой компании вызывает оживленные споры, особенно в тех случаях, когда счета, предъявляемые к оплате, достаточно крупные. А они крупны, и даже очень.

В сегодняшнем мире есть три великих долга, и государственный долг Соединенных Штатов, уверенно приближающийся к $15 трлн (100% тамошнего ВВП), только один из них.

Существует еще и японский госдолг (заметно больше $10 трлн, т. е. почти 250% ВВП Японии), и государственные долги стран ЕС (в совокупности тоже уже явно превышающие $10 трлн, или, круглым счетом, 70% общего ВВП Евросоюза). Сумма госдолгов всех остальных стран, в которых живет пять шестых человечества, не больше любого из этих трех главных долгов.

В чем и заключается новизна ситуации. И раньше ведь случалось, что несколько или даже довольно много держав оказывались в долговой яме. Но чтобы в нее разом, да еще в мирное время, попали почти все богатые страны и в первую очередь именно они, такое случается впервые. Америка, со своим официально утверждаемым потолком госдолга и вытекающим из этой процедуры скандалом, просто временно отвлекла на себя все внимание.

Хотя не так уж и важно, найдет или не найдет Обама какой-то там «компромисс» со своими гонителями-республиканцами. Если он его не найдет и на правительство Соединенных Штатов свалится запрет брать все новые долги, то созревший нарыв прорвется быстро. И он же будет прорываться медленно, если этот фальшивый «компромисс» так или иначе удастся протащить. Тогда американское правительство на какое-то время продолжит свою жизнь в долг, а осознание того, что этот неподъемный долг возвращен не будет, станет приходить к человечеству поэтапно, через целую цепочку озарений, паник и скандалов.

Если искать в этой ситуации что-то смешное, то это, конечно, жалобные попытки сначала рейтинговых агентств, а теперь уже и Международного валютного фонда призвать американские власти к порядку, упросить их, чтобы они сговорились между собой и каким-то таинственным способом решили долговые проблемы своей страны. Вот уж, действительно, охваченные паникой яйца пытаются учить курицу. Структуры, специально организованные для оформления мировой финансовой гегемонии США, прошедшие вместе с Америкой через подъем этой гегемонии и через ее расцвет, совершенно не хотят делить с нею ее закат. По-человечески понятно, хотя и несимпатично.

Менее понятна, хотя, конечно, по-своему и мила, подведшая к нынешнему кризису логика государств благоденствия, сооруженных в ХХ веке в богатых странах. Если в обыденной жизни человек растранжиривает все свои заработанные да еще и набранные взаймы деньги, то его считают недалекой личностью. А если он все это делает по чьей-то указке, то этого указывающего назовут еще и прохиндеем. Но в масштабах больших коллективов, на уровне продвинутых и цивилизованных стран, и то и другое начиная с 30-х годов прошлого века почему-то стало считаться вполне респектабельным.

Правые и левые пришли к консенсусу, что жить не по средствам – это не просто приятное занятие, но еще и ключ к историческому успеху. Целая плеяда гениальных, великих или хотя бы просто выдающихся экономистов вывела как дважды два, что богатство народов рождается именно из транжирства.

Причем этим транжирством должна руководить государственная машина путем массированной раздачи денег по специально составленным прописям – «поощряя спрос», «создавая рабочие места» или спасая фирмы, «слишком большие, чтобы обанкротиться».

В первые десятилетия после Второй мировой войны проблемы государственных долгов в продвинутой части мира решались или по-хорошему, или сами собой. Америка, тогда сказочно богатая, на первых порах прощала долги Европе и Японии. А долг ее собственного правительства автоматически таял от инфляции, все сильнее разгоняемой гигантскими бюджетными расходами. В инфляционистские 1970-е Соединенные Штаты вошли с госдолгом меньше $400 млрд (почти 40% ВВП), а к началу 80-х оказалось, что госдолг, переваливший уже через $900 млрд, весит лишь 33% американского ВВП. Тем, кто в те времена имел наивность ссужать деньги властям США, долги возвращались с полной честностью, но вот только в долларах с быстро падающей покупательной способностью.

Это нравилось не всем, да и вообще инфляция себя как-то скомпрометировала. Во главе Федеральной резервной системы встал легендарный Пол Волкер, и 30 с небольшим лет назад в Америке, а затем и в других западных странах началась эра низкой инфляции. Но идея транжирства, заложенная в фундамент «государства благоденствия», Волкеру, конечно, была не по зубам. Америка продолжала жить не по доходам, а недостающие для федерального бюджета деньги брала в долг. Однако теперь долг этот из-за упавшей инфляции стал расти уже не только в номинальном, но и в реальном исчислении.

Впрочем, еще десять лет назад он был вполне посильным – около 50% ВВП. И тут подступил очередной циклический кризис, который тогдашний шеф ФРС Алан Гринспен умудрился «не допустить», залив американскую экономику взятыми в долг деньгами. Поэтому к 2008 году, когда «отмененный» кризис ударил уже с неодолимой силой, госдолг США достиг 70% ВВП.

Против кризиса опять применили те же технологии, и за какие-нибудь три последних года довели американский госдолг до нынешних 100% ВВП при ежегодном полуторатриллионном (10% ВВП) дефиците федерального бюджета.

Почти половина денег, которые сегодня ежедневно тратит правительство США, – это деньги, взятые взаймы. Быстро и радикально сократить расходы уже вне политических возможностей, и никакой «компромисс» республиканцев с демократами этого факта не отменит.

Думать и считать варианты надо было раньше, а сейчас государственный долг США слишком велик и слишком быстро растет, чтобы быть возвращенным в том объеме, в каком был взят.

Следовательно, этот долг либо будет по старинному рецепту обесценен инфляцией (которая и так уже разгоняется, как бы американская статистика ни скрывала этот факт), либо просто перестанет выплачиваться (что в просторечии называется дефолтом), либо будет вдруг прощен кредиторами, либо найдется кто-нибудь богатый и щедрый, кто заплатит за Америку.

Настоящий полноформатный дефолт, сколько бы о нем сейчас ни толковали, не очень вероятен. Но и надежда на то, что, скажем, Китай (держатель четверти облигаций американского казначейства) великодушно простит своих расточительных американских друзей, тоже пока выглядит не особо реальной. Уоррен Баффет недавно призвал коллег-бизнесменов досрочно внести в казну США налоги и даже обещал подать личный пример. В слово Баффета поверить еще можно, но в то, что это станет примером для остальных, вряд ли.

Впрочем, главное в другом. Каким бы способом ни был ужат или даже совсем ликвидирован государственный долг США, набирать после этого новые долги Америке станет очень затруднительно, и ее государственной машине предстоит переход на жизнь в духе протестантской этики, когда расходы сообразны получаемым доходам. Если это все еще и будет государством благоденствия, то другим, не похожим на прежнее.

К такому же переходу подошла и Япония, хотя и собственным уникальным путем. Когда двадцать с лишним лет назад тамошняя перегретая экономика въехала в кризис, то японское правительство тоже вступило в борьбу за «недопущение» этого кризиса, заливая его заемными деньгами. Борьба затянулась, незаметно сделалась перманентной, и результатом ее стал нынешний невероятный госдолг. Японская версия государства благоденствия – это не столько благоденствующие люди, сколько благоденствующие фирмы и банки, сплетенные друг с другом и с государством в один клубок.

В 90-х годах эти банки и фирмы тонули в невозвратных корпоративных долгах, но многолетние государственные вливания привели сейчас к тому, что японские корпоративные долги уменьшились в несколько раз, а параллельно с этим госдолг во много раз вырос. Корпорации перевели свои трудности на государство, а государство разорило Японию двадцатилетней вакханалией сверхрасходов и сверхвложений в инфраструктуру, и без того прекрасно развитую, а также в прочие специально придуманные проекты, в которых эта страна не нуждалась. И теперь уже государство должно огромные деньги своим корпорациям, поскольку

японский госдолг, в отличие от американского, почти весь внутренний: у иностранцев японские власти заимствовали мало, разве что в последнее время у китайцев.

Госдолг Японии настолько велик, что местные власти умудряются его обслуживать только потому, что процентные ставки там почти на нуле. При любом легком сдвиге в настроениях заимодавцев они сразу вырастут, расходы на обслуживание долга перекроют госдоходы, и японский бюджет сразу лопнет. Японская душа полна тайн, и, может быть, японский народ (в лице японских корпораций) простит своему государству его долги. Но уж новых денег одалживать ему не станет. Поэтому и Япония стоит на пороге прекращения затянувшейся жизни в долг.

Остается Евросоюз – живое доказательство того, что каждое государство благоденствия благоденствует по-своему. На одном полюсе северные страны – Дания, Финляндия, Швеция, не отучившиеся считать деньги, с бездефицитными или почти бездефицитными бюджетами и умеренной величины госдолгами в 40–50% ВВП. На другом полюсе Греция с долгом в 150% ВВП и примыкающие к ней державы с очень большими или даже еще не такими уж большими, но бесконтрольно растущими госдолгами – Ирландия, Португалия, Испания, Италия.

Если локомотивы ЕС – Германия и Франция — остановят рост своих собственных госдолгов, подошедших к критической черте (80% ВВП), да еще и рассчитаются своими деньгами за неплатежеспособных меньших братьев, в рядах которых, похоже, окажутся не одни только греки, то Евросоюз получит шанс стать единственным из трех великих должников, где госдолги не обесценятся резким образом.

Однако переход к жизни по средствам здесь настолько же неотвратим, как и всюду.

А всюду – это значит и у нас. Эпоха доступных денег, легко и задешево даваемых и получаемых взаймы, закончится сама собой, как только обвалится хоть часть главных мировых государственных долгов. Закончится лафа и для российских заемщиков, которые, несмотря на бешеные нефтегазовые барыши, так любят одалживать деньги на Западе.

Всего за год, с середины прошлого по середину нынешнего года, внешний долг РФ (государственный и частный) вырос с $457 млрд до $532 млрд (округленно, на 5% ВВП). И почти полностью это произошло за счет прироста так называемого «внешнего долга государственного сектора в расширенном определении», т. е. корпораций и банков, которые контролируются государством и по долгам которых ему придется отвечать. Значит,

перед тем как вместе со всеми вступить в эпоху жизни по средствам, Россия получит еще и возможность поучаствовать во всемирном кризисе государственных долговых обязательств. Чтобы, так сказать, не пропустить ничего интересного.

А жизнь по средствам для нашей страны, очень вероятно, будет означать жизнь без нефтегазовых сверхдоходов, поскольку суперцены на энергоносители – это скорее примета уходящей эпохи, чем наступающей. Ну что же, дорогая нефть не принесла счастья — может быть, недорогая принесет справедливость.