Цивилизация
Столетие газеты «Коммерсантъ» отмечали по-взрослому. В фойе Большого театра кучковались главные сановники и главные бизнесмены страны: Владимир Якунин, Георгий Боос, Сергей Чемезов, Леонид Рейман, Александр Волошин, Александр Браверман, Михаил Сеславинский, Александр Хлопонин, Михаил Прохоров, Алишер Усманов, Александр Мамут, Олег Бойко, Давид Якобашвили, Давид Давидович, Константин Ремчуков. Мужчин было раз в пять больше, чем женщин, что на московских светских мероприятиях дело практически небывалое. Режиссера Галину Волчек сопровождала модельер Елена Ярмак. Ко второму звонку в фойе впорхнула актриса Ингеборга Дапкунайте. На третьем звонке всех погнали в зал.
Вечер открыл солист «Коммерсанта» Андрей Колесников. От волнения он говорил отрывисто, рублеными фразами. «Здравствуйте. У нас юбилей. Спасибо тем, кто пришел. И спасибо тем, кто не пришел», — многозначительно добавил он и взял паузу. В зале захмыкали. Одного из двух великих кормчих в самом деле ждали. Но — действительно спасибо, что не осчастливил, — в городе можно было проехать и на мероприятие не пришлось пробираться огородами.
Священные особы ограничились письменным приветствием. Его зачитали, после чего на сцену вышел отец-основатель «Коммерсанта» — «человек, который придумал эту махину» — Владимир Яковлев. Много лет назад господин Яковлев продал свое детище и, забурившись в буддизм, «ушел в астрал». С тех пор его никто не видел. О нем сочинялись легенды. Кто-то утверждал, будто бы он ищет смысл жизни на Ибице и раздал все, полученное от продажи «Коммерсанта» Березе, бедным. Пару лет назад господин Яковлев развиртуализировался и даже материализовался в проекте «Сноб». Но пока он проживал в параллельных мирах, народились новые светские фигуранты. Они не знали, как выглядит физическое тело и лицо легендарного чувака, и потому воззрились на него с огромным интересом.
«Я тут что-то типа ветерана Бородинской битвы», — заметил «старик» Яковлев и начал свой рассказ. «Еще цвела цензура, не было блогов и интернета, а Андрей Васильев был простым корреспондентом. Наш спонсор инвестировал в нас один компьютер и один принтер. Мы ломали голову, как уговорить его инвестировать второй... А еще мы все время гадали, когда и как именно нас закроют. Но нас не закрывали, и потому у меня вопрос к Михал Сергеичу Горбачёву: почему вы допустили «Коммерсантъ»?»
На этих словах Андрей Колесников пригласил на сцену Михаила Сергеевича. «А что здесь плохого? — спросил первый президент СССР, — 89-й год, многое было уже разрешено, и первые свободные выборы, и арендаторы, и кооперативы, и гласность». На слове «гласность» Горбачев запнулся и влетел в болезненные воспоминания. «Солженицын сказал, что все погубила горбачевская гласность. Я не согласен, — Михаил Сергеевич волновался, чувствовалось, обида его до сих пор горяча. — Солженицын опубликовал в «Комсомолке» целую полосу, как обустроить Россию. Но если бы гласности не было, то не было бы никакой перестройки. Так бы он и рубил сейчас дрова в штате Вермонт!»
Андрей Колесников смотрел на выступающего нетерпеливо, как бы требуя говорить по делу. И господин Горбачев действительно закруглился с личным и вырулил на самое главное: «Гласность не меньше нужна и сейчас. Мы сдаем позиции. Если кто-то... (пауза) ... думает, что настолько велик, что его команда сделает все сама, и не нуждается в обществе, то он очень серьезно заблуждается. Это не трагедия, но драма... драма уже происходит. Если кто-то думает, что сможет без общества, то...» Тут Михаил Сергеевич запнулся, и его опять стало уносить не в ту степь. Андрей Колесников напомнил ему, что сегодня именно юбилей и именно у «Коммерсанта». И бывший президент вернулся в свои берега. Хлопали ему долго.
Все это время сидящий в первом ряду Владимир Якунин слушал, как распинается Михаил Горбачев, а позже аплодировал ему с самым невинным выражением голубых глаз, как будто и нехорошая команда, воображающая себя великой, и сам таинственный «кто-то» (не будем говорить, кто, хотя это был слоненок) не имеют к нему малейшего отношения.
На сцену выходили главные перья «Коммерсанта» и выводили за ушко да на солнышко своих ньюсмейкеров или же своих заклятых врагов. Музыкальный критик Борис Барабанов, искусавший в свое время Андрея Макаревича, спросил у самого Андрея Макаревича, кстати, доброго приятеля шеф-редактора «Ъ», стоит ли все-таки прогибаться под изменчивый мир? «Мести ждете? — мстительно спросил с экрана господин Макаревич, — не дождетесь!» И спел поздравительную песню в честь газеты, о том, как «двигатель сперва работал на березе, и лишь потом он перешел на газ-металл». Своего же друга господин Макаревич назвал «бессмертный, потому бессменный Вася».
Глава РЖД Владимир Иванович Якунин предусмотрительно приходит на все правильные светские мероприятия. Это сокровенное знание — где точно надо отметиться, а к кому можно и не прийти, мол, перебьются. Столпы российского еврейского конгресса до сих пор с умилением вспоминают его визит на праздник Хануки. Истово православный Владимир Иванович не просто засвидетельствовал почтение влиятельным капиталистам Михаилу Фридману и Вячеславу Кантору, но оказал «омаж де люкс» — не погнушался поужинать с теми же Фридманом и Кантором и выказал интерес к развлекательной программе.
Словом, господин Якунин — человек грамотный, и если появится интерес закорешиться с влиятельным кланом огнепоклонников или свидетелей Аллаха — придет и к ним, и уважит, и все после его ухода будут твердить: «Ах, В. И. — прекрасный человек!» Так же активно очаровывает Владимир Иванович и журналистов. Он не заносчив, press-friendly, он чует, с кем из мужчин держаться подчеркнуто на равных и на кого из дам взглянуть ласковым отцовским взглядом. С журналистами женского пола это работает особенно эффективно. Иммунитета к профессиональной обходительности Владимира Ивановича у женщин нету. И потому редактор Рената Ъ-Ямбаева с придыханием аттестовала как его как своего «любимейшего, люби-иии-мейшего ньюсмейкера». В ответ душка Владимир Иванович тут же ввернул что-то про «красивую женщину».
Речь его была недлинна и почтительна. «Страна сверяет свою жизнь по «Коммерсанту», — сказал он, спускаясь со сцены. После сольного выхода из зала господин Якунин не ушел, как некоторые — дескать, отстрелялись и до свидания, — нет, Владимир Иванович остался, внимательно и вдумчиво посмотрел весь фильм Леонида Парфенова «С твердым знаком на конце», а потом еще и оказал дополнительный «омаж» коммерсантовцам — посетил афтепати в клубе «Мост», где тоже не сидел истуканом, а принимал живое участие в происходящем. Хозяев «уважуха» более чем устроила, и если вдруг жизнь страны поставит «Ъ» перед выбором «гнобить Владимира Ивановича по полной» или «мягко пожурить», скорее всего, выбор будет в пользу последнего варианта.
Словами «вам удалось взыскать деньги с «Коммерсанта» Лиза Ъ-Голикова пригласила на сцену заклятого врага газеты — банкира Михаила Фридмана. В свое время он отсудил у «Коммерсанта» миллион, на что «Коммерсантъ» ответил ему опровержением вверх ногами и ядовитейшей фотографией, на которой господин Фридман угодливо, как Павлуша Чичиков, заглядывает в глаза высокому чину. Госпожа Голикова и господин Фридман совместно вспомнили эту историю в духе: помню, гром гремит, кусты трещат, здорово я тогда укусил его за заднюю лапу. «Нелицеприятная такая моя фотография тогда появилась. Впрочем, не очень далекая от оригинала», — шутливо заметил господин Фридман, и после того, как он сам себя обсмеял, тема «Фридман — «Коммерсантъ» иссякла и закрылась сама собой.
А дальше произошел досадный конфуз, отследить который могли только гости «в теме». Дело в том, что один из олигархов с человеческим лицом, просвещенный капиталист Михаил Фридман не только знает и любит правильное кино, но еще и играет на рояле. И вот, по замыслу, он должен был в финале своего спича помузицировать. На сцену специально для Фридмана загодя приперли рояль. Но Лиза Ъ-Голикова замешкалась, Михаил Фридман сошел с покоренной вершины, вернуть его обратно почему-то застеснялись, а жаль — дивертисмент Фридмана мог бы стать ярчайшим моментом церемонии.
Ну и отдельным цирковым номером стало выступление звезды отдела преступности Сергея Ъ-Дюпина. Развеселый коренастый живчик Ъ-Дюпин на сцене держался, как прирожденный конферансье. У этого парня стопроцентная органика комического дядюшки. «А почему моих ньюсмейкеров не пригласили? — вопросил он, — пацаны интересуются!» «Вот все эти люди в зале — я о них писал? Нет? Так еще все впереди, был бы коммерсант, а статья найдется!» И тут Ъ-Дюпин вызвал себе в пару олигарха Михаила Прохорова. Худой длинный Прохоров и приземистый кругленький Дюпин вместе смотрелись, как Пат и Паташон. «Удивительная газета, даже в праздник не могут не наехать!»
— возмутился господин Прохоров.
«В вашем ведомстве женщин больше, чем мужчин. Как мужчина мужчине, ответьте, с кем лучше работать, с мужчинами или с женщинами?» — спросили у вышедшего поздравлять Алексея Кудрина. «Женщины тоже конкурентоспособны, скажем так. А вообще женщины у нас работать любят, потому что за золото, алмазы и бриллианты отвечает Минфин!» — отшутился министр.
«Вот уже много лет я прошу у вас денег...» — начал свою речь глава Российского фонда помощи Лев Амбиндер. «Что в благотворительной деятельности самое неприятное?» — спросил у него ведущий. «Самое неприятное — быть в ответе за тех, за кого должно отвечать государство», — ответил господин Амбиндер, чем глубоко тронул зал. Глава фонда пригласил на сцену свою коллегу по благотворительности комическую актрису Татьяну Лазареву. И она а капелла отлично спела колыбельную «Месяц над нашею крышею светит».
Перед просмотром документального фильма «С твердым знаком на конце» Колесников риторически вопросил, как же это им удалось поставить фильм о «Коммерсанте» в эфир Первого канала, и пригласил Константина Эрнста. «Я родился на улице Врубеля, я учился на улице Врубеля, — начал рассказ господин Эрнст, — в той самой школе, где сейчас находитесь вы. Иногда я читаю, что в «Коммерсанте» пишут о телевидении, и возмущаюсь: какая чушь, как можно настолько не понимать сути?! И тут же читаю рядом про нефть и газ — и думаю: какие умные ребята, как они хорошо все объяснили!»
С фильма Парфенова почти никто не сбежал. И длился он недолго. Правда, коллекция гениальных заголовков «Коммерсанта» лишилась «Гадкого путенка». В кулуарах объясняли это тем, что решили випам показывать ту же версию, что и зрителям Первого канала, а зрителям Первого канала, то есть всей стране, ну, вы же сами понимаете...
Афтепати в клубе и ресторане «Мост» гуляла практически до утра. Внизу — в самом клубе — пели ретро-песни вместе с ВИА «Татьяна», а наверху — в ресторане — декламировали стихи. Самый лучший стол там — в козырном углу, с малиновым бархатным диваном — созвал олигарх Шалва Бреус. Компанию ему составили режиссер Павел Лунгин и телеведущий Леонид Парфенов. Ждали Михаила Фридмана, но его душа, равно как и душа Владимира Якунина, просила пения, и потому он остался внизу. Там же отжигали Борис Немцов и главред «Газеты.Ru» Михаил Михайлин. Композитору Игорю Крутому пение, видимо, так обрыдло, что он предпочел ресторан клубу.
В разгар вечера к компании «верхних» присоединился банкир Петр Авен, и с его подачи за столом началось поэтическое состязание. Господа на спор читали советскую поэзию, а потом долго устанавливали, поэт ли Евтушенко (супруги Лунгины утверждали, что «нет-нет-нет»), и пришли к согласию насчет Вознесенского, знатоком которого оказался Петр Авен. Поэтические чтения шли так страстно, что прислушались даже соседи Александр Волошин и Алишер Усманов, но вступить в состязание не решились.
В три ночи стол хором декламировал Гудзенко. Ближе к рассвету позвонили в город Санкт-Петербург чьей-то маме, чтобы выяснить, что читает «чудак Евгений», и оказалось, что ничего он не читает, а вовсе даже — «бензин вдыхает». К утру за стол притянули тяжелую артиллерию — подсел хозяин «Моста» Александр Мамут и убрал всех Заболоцким.
