Британия в замешательстве

В Великобритании заканчивается эпоха правления лейбористов, и истосковавшиеся по настоящему делу консерваторы близки к тому, чтобы после 13-летнего перерыва вернуться на Даунинг-стрит, 10.

Партия Гордона Брауна оставляет избирателей в замешательстве. Об этом свидетельствует, в частности, раздробленность электората, выраженная в необычном успехе либерал-демократов и их лидера Ника Клэгга, а также в перспективе появления парламента, где ни одна из партий не будет обладать достаточным большинством.

Сам Браун, вероятнее всего, завершает большую политическую карьеру. Хотя ему нет и 60 — возраст расцвета для государственного деятеля, — его преследует репутация неудачника.

Гордон Браун 13 лет ждал звездного часа – с 1994 года, когда он, к тому времени один из наиболее авторитетных лейбористских лидеров, уступил пост главы партии энергичному и амбициозному Тони Блэру. Тогда соратники заключили сделку: Блэр приводит партию к победе и запускает обширную программу реформ, а затем в какой-то момент уходит, оставляя премьерский пост Брауну. Заветную должность Браун получил только через 10 лет после победы лейбористов в 1997 году. Пик популярности лейбористов миновал, они были ослаблены внутренними скандалами, прежде всего участием Великобритании в иракской войне, в которую Лондон вступил по настоянию премьер-министра.

Иракская кампания стала переломным моментом в биографии Тони Блэра, который мог войти в историю как один из наиболее блестящих британских премьеров. Блэру удалось добиться прорыва в урегулировании ольстерского конфликта, расширить полномочия региональных правительств, резко обновить партию, действуя в духе идеологии «третьего пути», стимулировать развитие экономики. Блэр был также, вероятно, наиболее проевропейски настроенным премьером в истории, стремившимся к более тесной интеграции в рамках ЕС и даже допускавшим референдум о присоединении к зоне евро.

При этом, однако, Блэр верил в теснейший союз с Соединенными Штатами и поддерживал практически любые начинания Вашингтона, будь то война в Югославии или в Ираке. Уверенность в наличии у Саддама Хусейна ядерного оружия, послужившая поводом для вступления в войну, была основана либо на предвзятом толковании информации, либо на прямой лжи.

Не будь последствий Ирака, Блэр едва ли уступил бы пост Брауну в 2007 году. Он знал, что канцлер казначейства не обладает качествами, необходимыми для премьерского поста, но под давлением партии и обстоятельств Блэру пришлось выполнить данные когда-то обязательства.

Как бы то ни было, Гордону Брауну, который терпеливо ждал, так и не суждено стать избранным премьером. Его быстрый закат не вполне справедлив, поскольку за три года премьерства он вполне успешно выводил страну из трудных ситуаций. Сразу после вступления в должность Браун столкнулся с попыткой террористических актов в Лондоне и Глазго. А в 2008–2009 годах именно его правительству пришлось бороться с последствиями мирового финансового кризиса, и крупных потрясений не произошло. Однако неумение премьера правильно вести себя на публике, неуживчивый характер, недостаток интереса к эффектной внешней политике перевесили прочие качества. А история с избирательницей, обруганной за несколько дней до выборов, символична для Брауна, для которого роковыми становятся как раз такие смехотворные случайности.

Новому правительству предстоит искать ответы на трудные вопросы. Великобритания находится в зоне риска: размер бюджетного дефицита немногим меньше, чем в Греции, а в экономике наблюдается дисбаланс в пользу финансового сектора и сферы услуг за счет последовательного ослабления производственной составляющей. Властям придется идти на сокращение расходов и стимулирование роста, что не обещает популярных мер. В условиях неустойчивого парламентского большинства проведение программы оздоровления еще осложняется.

Лондон пребывает в замешательстве и по поводу внешней политики. Консерваторы всегда скептически настроены в отношении европейской интеграции, и еще при Блэре кипели горячие споры о Европе. Сейчас предмет споров практически исчез: Евросоюз пребывает в столь непонятном состоянии, что об углублении интеграционного взаимодействия и речи нет. Тем более о вступлении в зону евро. Лиссабонский договор, вопреки тому что планировалось изначально, не укрепил единство, а способствовал активизации национальных политик. Это отвечает всегдашним устремлениям британцев. Однако отсутствие ясной европейской альтернативы не означает наличие каких-то других. Ставка на особые отношения с США, во-первых, дискредитирована блэровской политикой неограниченной лояльности, во-вторых, не находит прежнего отклика в Белом доме, который проявляет мало интереса к Европе вообще. На самостоятельный внешнеполитический курс, направленный на налаживание отношений с растущими гигантами в Азии (об этом, в частности, говорил теневой министр иностранных дел Уильям Хейг), Лондону не хватит ни политического, ни экономического ресурса.

На отношения с Россией смена власти в Великобритании если и повлияет, то в сторону улучшения.

При лейбористах они дошли до крайне низкого уровня: в последний период Тони Блэра произошло убийство Александра Литвиненко, случились противоречия по выдаче Андрея Лугового и, напротив, экстрадиции российских беглецов, конфликт акционеров ТНК-BP, обвинения в адрес Британского совета и ряд других острых трений. При Брауне ничего принципиально не изменилось, хотя накал постепенно снизился, а в конце прошлого года министр иностранных дел Дэвид Миллибэнд даже посетил Россию после долгого перерыва.

Сейчас Великобритания явно отстает от других значимых стран Европы на новом витке налаживания конструктивного взаимодействия с Москвой, и вероятно, Дэвид Кэмерон постарается наверстать упущенное.

Ввиду долгого отсутствия консерваторов в правительстве, у них нет негативного багажа на российском направлении, от которого не могли избавиться лейбористы.

Правда, 10 лет назад Тони Блэр был в числе пионеров налаживания дружеских контактов с Владимиром Путиным, что не спасло от дальнейшего резкого ухудшения. Однако, в отличие от начала 2000-х, сегодняшние связи Москвы с внешним миром в гораздо меньшей степени строятся на личных симпатиях (или их имитации), так что есть надежда на более солидный фундамент. Тем более что по мере исчезновения иллюзий относительно ЕС как единого внешнеполитического субъекта потребность в двусторонних контактах между ведущими державами становится особенно важной для стабильности в Европе.