Халтура

Трудно актерам без режиссера. Текст путается, мизансцены проваливаются, а самое главное – непонятно, что надо думать. Задача не поставлена, а своих соображений ума – нет по определению.
Еще хуже, когда режиссер есть, а понять его никак не удается. Бедный артист начинает метаться, пытается выполнять прежнее задание, «гонит» темперамент, а режиссер хочет чего-то другого. Чего? – вопрошает лицедей. Ему тщательно разъясняют, но он не понимает по-прежнему: слишком сложно для его простого ума. В итоге грустное впечатление оставляют оба – и исполнитель, и кукловод.
И «мачо» Доренко, и «интеллигент» Сванидзе в минувшие выходные выглядели настолько подавленными и растерянными, что «молодящаяся бабушка» Киселев на их фоне оказался главным бенефициантом. И это несмотря на то, что «Зеркало» почтил своим присутствием и. о. президента, а к Доренко пришел Борис Абрамыч.
Все аналитические программы говорили об одном и том же: Дума, Чечня, Путин. Исключение составил римейк сюжета о ма-аленьком Лужкове (Доренко) и откровенная «джинса» о Тулееве, как губернаторе, кандидате и человеке (Сванидзе).
Если собрать все, что говорил Доренко чтобы подвести зрителя к появлению Березовского, то получится следующее: у Отелло-Путина была любовница, кромешная дура, жадина и, вдобавок, карлик. Звали ее Демократическая Оппозиция. Путин не додал ей материальных благ и она жестоко отомстила (ушла), а всем сказала, что это он ее бросил. Поскольку без нее он начинает звереть (в смысле – становится тираном), то он ее простит. Скажет, что ничего не знал, а во всем виноват Яго-Березовский. А вот, кстати, и Березовский.
И действительно, появился Борис Абрамыч и полчаса что-то говорил, по обыкновению быстро, сбивчиво и очень доброжелательно. Он объяснил, что правые и Явлинский не должны верить Примакову, потому что он опасен для них и для общества, что чеченцы больше не хотят независимости, а потому не надо их бомбить (надо вывозить на Запад и судить по международным нормам), что политика и этика (и правозащитная деятельность) – совершенно разные вещи, и значит никто не должен таить обид. Короче – всех понять и простить. Потому что иначе бедному Яго придется очень туго. Назначат его на роль козла отпущения и обяжут играть по системе Станиславского, так чтобы весь народ поверил. Вот эту-то главную мысль никак и не мог уяснить Доренко. А даже если и уяснил: против амплуа не попрешь. Первый «мачо» первого канала умеет мочить Дюймовочек или топтать карликов. Когда задание усложняется – он на глазах дуреет и из последних сил стремится скорее к финалу.
Поскольку в финале Доренко ждал заранее препарированный и изничтоженный Лужков, то последняя реплика удалась.
Николай Карлович со своим «Зеркалом» долго блуждал по мизансцене думского конфликта, пытаясь взглянуть на происходящее с какого-нибудь неожиданного ракурса, но запутался и так, запутавшийся, явился к Путину за разъяснениями.
Путин был прост и незатейлив. Кризиса, сказал он, нет. Кворум есть, а кризиса – не вижу. Меньшевики работают над законами, «медведи» готовы их принимать, а я вообще не при чем. Какие проблемы?
Видите ли, мямлил Сванидзе, вот все говорят, что Вы должны сказать, что Ваша поддержка коммунистов, что Ваше участие, которое может все-таки есть…
Трудно с вами, специалистами, ухмылялся и. о., едва сдерживая раздражение. И опять повторял то, что он говорил уже многажды: мне не интересны эти игры, я не буду использовать все властные и административные возможности для разрешения этого локального конфликта, я восстанавливаю государственную машину, мне нужны «правые» рыночные идеи, и вообще, отстаньте от меня со своими коммунистами, это не тема для обсуждения.
После того как Путин четко обозначил свое неудовольствие правыми, МИДом (одни повели себя бесчестно, как «опытные публичные политики»: говорили «Путина в президенты», а выдвинули Титова; МИД же серьезно «не дорабатывает» с западными политиками и СМИ) и ведущим «Зеркала» (суетлив, бестолков и непонятлив), Николай Карлович совсем поскучнел. Видимо собственная судьба представилась ему в таком неприглядном свете, что он решил урвать хоть кусочек напоследок и влепил в хвост передачи настолько коммерческий панегирик Амангельды Молдагазиевичу Тулееву, спасителю Кемеровской области и угольной промышленности, что Путин мог бы теперь потребовать отчислений. За использование своего имиджа в рекламе кемеровского губернатора.
После этой халтуры аналитиков с двух первых госканалов, Киселев смотрелся настоящим профессионалом. Он показал, в кое-то веки, настоящее журналистское расследование по потерям в Чечне (а не стандартные энтэвешные стоны под аккомпанемент чеченских и западных «сливов»), он снова заявил, что «мы Путина не знаем, но еще узнаем» и тогда будет поздно, он подкрепил свою позицию униженным Говорухиным, ограбленной Хакамадой и оскорбленным Явлинским, он доказал, что оппозиция Путину в обществе есть (зрители 4го канала подавляющим большинством осудили молчание и. о. по думскому кризису), а если и сбился в самом конце, когда заговорил о интервью Путина программе Сванидзе, то кто ж его осудит. В самом же деле, трудно постоянно утверждать, что и. о. ничего не говорит, когда он-таки говорит. И все время одно и то же.
Журналисты – они как дети. В смысле – как актеры. Им нужно ставить простые и однозначные задачи и не давать возможности думать в эфире. Даже самая лучшая девушка, как известно, может дать только то, что у нее есть.