Цивилизация
Во всем виновата Америка. Пресловутый вашингтонский обком, будь ему неладно! Это из-за него, понимаешь, с октября не писал в «Газете.Ru» свою колонку — отправился на полтора месяца в путешествие по Америке – читать лекции о России в тамошних университетах и колледжах.
Скажу сразу, розыски мои, что это за вашингтонский обком такой, которым у нас народ пугают, ни к чему не привели. Нет в США единого центра, где, как утверждают наши доморощенные американофобы, разрабатывалась бы внешняя политика в отношении России. Нету — и все тут. Даже в администрации Буша таких центров несколько: есть люди, которые занимаются нашей страной в Совете национальной безопасности, есть люди в госдепартаменте, есть люди в Пентагоне, в ЦРУ, а есть еще аппарат вице-президента Чейни. И все они частенько расходятся во взглядах на то, как строить отношения с Россией.
Есть циничные прагматики, которые с самого начала предлагали Бушу наплевать на все малосимпатичные вещи, что происходят у нас в стране, и строить отношения с Москвой, исходя из сугубо практических интересов. Мол, если русские помогут нам получить перевалочные базы в Средней Азии или, скажем, не станут вставлять палки в колеса в Совете Безопасности ООН по иракскому вопросу, то мы в благодарность за это будем готовы — неофициально, разумеется — закрыть глаза на многое, что нам в принципе не нравится. Жрите, мол, сами своих детей, если уж вам так хочется. А есть этакие крестоносцы демократии, законченные идеалисты, которые циников и прагматиков ругают последними словами, говоря, что все это до добра не доводит, что за мягкую позицию Вашингтона по целому ряду вопросов Москва регулярно платит черной неблагодарностью. Из Узбекистана американцев выгнали? Выгнали. А русские помогли нам? Черта лысого!
С Ираном никак не помогут и с Северной Кореей тоже. Плюс Украина, Грузия, Балтия, Польша. Плюс «Сахалин-2», плюс еще какие-то проекты, откуда оборотистые ребята из Кремля да «Газпрома» все норовят выдавить западных инвесторов. Отношения между Москвой и Вашингтоном и вправду становятся хуже, соответственно, по какому-то непреложному закону природы интерес к России сразу увеличивается. Во всяком случае, практически во всех колледжах и университетах, где я бывал, преподаватели, счастливые, рассказывали, что в этом году произошел перелом: учить русский язык, литературу, историю записалось в полтора, два, даже иногда три раза больше студентов, чем год назад.
В Вашингтоне я все же стал свидетелем одного грандиозного мероприятия, которое сторонники теории перманентного антирусского заговора наверняка сочли бы пленумом этого самого вашингтонского обкома. Назвалось это мероприятие Национальным съездом Американской ассоциации по развитию исследований в области славяноведения (по-английски это называется коротко: AAASS и произносится как “triple A double S”) и проходило в огромном здании вашингтонского отеля «Омни». Четыре дня более тысячи профессоров, преподавателей, научных сотрудников сотен американских университетов, колледжей, научно-исследовательских институтов, фондов, «мозговых танков» с утра до вечера обсуждали всевозможные темы, касающиеся России, а также других славянских стран, включая совершенно неславянские Албанию, Венгрию, Румынию (впрочем, процентов семьдесят круглых столов и семинаров – всего их было проведено почти 250 – касались все-таки России). Темы были от самых предсказуемых: «Что ждет Россию в 2007–2008 годах?» — до самых неожиданных: «Как Россия не сумела обрести африканские и дальневосточные колонии». Только краткий перечень всех семинаров, всех выступающих и всех тем докладов представляет собой довольно толстую книжку в 150 страниц. Тут же в огромном, размером с хоккейный стадион подвальном помещении отеля была устроена выставка-продажа книг о России, выпущенных только за один год, прошедший после предыдущего съезда, университетскими и другими издательствами. Сотни названий – от брошюр до капитальных монографий.
Говорят, впрочем, в последние годы съезды американских славистов переживают упадок. Вы даже не представляете себе, сколько народу собиралось на эти съезды раньше, рассказывали мне старожилы. Яблоку негде было упасть!
Тем не менее роман университетской Америки с Россией продолжается – американцы и американки, совершенно влюбленные в Россию, еще не перевелись. (Тут надо, правда, четко понимать, что любовь к России совершенно не означает обязательной любви к ее бывшим и нынешним правителям.) Среди них, впрочем, множество русских. Некоторые эмигрировали в США по политическим соображениям еще в советские диссидентские времена – кто в сознательном возрасте, а кто еще ребенком, с родителями. Некоторые перебрались в Америку совсем недавно, спасаясь от невзгод постсоветского быта.
Кстати, студентов из России в США видимо-невидимо. Есть дети состоятельных эмигрантов, то есть уже, по сути, американцы. Есть дети богатых родителей из России, которым по карману отправить своего сына или дочь в престижный американский университет или колледж (один год учебы стоит порядка 40 тысяч долларов), в одном из университетов, где я выступал, учится племянник одного высокопоставленного российского чиновника, фамилия которого не сходит со страниц газет. Но есть и скромные ребята, которые каким-то образом умудряются раздобыть где-то гранты, получить стипендии. Большинство возвращаться обратно не собираются. Жаль. Ведь у них на лбу написано, что они — лучшие, самые талантливые, энергичные, предприимчивые.
И вообще, вернувшись в очередной раз в Америку после четырех лет отсутствия, я был поражен тем, сколько же здесь появилось русских. В Нью-Йорке, Бостоне, Вашингтоне не проходило дня, чтобы я не столкнулся с кем-то из бывших соотечественников, не услышал где-то рядом русскую речь. Появилось много респектабельных, богатых и успешных русских – не только бизнесмены, это понятно, но и врачи, адвокаты, финансисты. Они живут той жизнью, которая рано или поздно ждет в будущем и нас, точнее, наших богатых и очень богатых людей: высокие налоги, в том числе на недвижимость – чем лучше и комфортабельнее дом, чем больше участок, тем выше налог, и попробуйте только что-нибудь пристроить втихаря! Высокие налоги на инвестиции, сверхвысокие налоги на наследство. Гнездо поэтому не вьют. Покупают дом, обустраивают и продают – как только он поднялся в цене настолько, что можно сделать на этом хорошие деньги.
Живут они в загородной, одноэтажной Америке, где понимаешь, почему американцы раньше так легко верили, что в России по улицам ходят медведи. Потому что у них самих в этой самой одноэтажной Америке во дворы забредают всякие опоссумы, еноты, лоси. На мусорных баках стоят специальные противомедвежие запоры – оказывается, косолапые мишки любят полакомиться домашними отходами, а любая домохозяйка в ответ на умильные восторги визитеров из России по поводу оленей, разгуливающих прямо по участку, раздраженно вспоминает, как эти наглые твари съели давеча её любимый куст сирени.
Вот в такой одноэтажной Америке, в крошечном местечке Миддлбери (штат Вермонт), всего в каких-нибудь полутора часах от канадской границы, в одноименном колледже, одном из самых престижных в США, преподает русский язык и литературу Сергей Сергеевич Давыдов — прапраправнук… не буду врать, в каком колене, но самый настоящий, прямой потомок поэта и героя Отечественной войны 1812 года.
Совершенно потрясающая судьба: его семья жила в эмиграции в Праге, пережила Вторую мировую войну, немцы не жаловали, но и трогали. Потом пришли советские воины-освободители, деда расстреляли сразу же, отца сослали в сибирский концлагерь, мать и самого маленького Сережу почему-то не тронули. Хотя жить им дальше в Праге пришлось с клеймом членов семьи врагов братского советского народа. С этим клеймом, например, в пионеры Сережу не приняли. Потом наступил 1956-й, в Москве прошел ХХ съезд партии, началась десталинизация. В один прекрасный день в Прагу приехал Хрущев. Давыдова-младшего мобилизовали встречать советского лидера. Он пытался возражать: как же я пойду встречать Никиту Сергеевича, я ведь не пионер. Ничего, это дело поправимое, ответили ему, и тут же в пионеры приняли, повязали галстук.
В общем, Сережа пошел говорить Хрущеву какие-то приветственные слова. Хрущев растрогался:
— Откуда так хорошо русский знаешь?
— Я русский, Никита Сергеевич. Дома мы с мамой по-русски говорим.
— Вот как?! А отец где?
— Отца забрали, он где-то в лагере, мы о нем ничего не знаем.
Хрущев помрачнел лицом, жестом подозвал помощника:
— Возьмите у мальчика все данные — и чтоб через десять дней отца ему нашли.
И ведь нашли! Только вернуться насовсем Давыдов-старший не смог. Он уцелел, отсидел свои десять лет на Колыме, был оставлен на поселение. Но ему и в голову не могло прийти, что он сможет когда-нибудь уехать обратно в Прагу, поэтому он завел в ссылке новую семью, прижился…
В 1968-м, когда советские танки вошли в Чехословакию, Давыдов-младший, наученный горьким опытом отца и деда, собрал рюкзачок и пешком ушел в Австрию, а оттуда в Германию. Работал в Мюнхене на «Свободе», учился и в конце концов попал в Америку. Жена у него голландка, виолончелистка, разъезжает он по вермонтским дорогам на типично американском деревенском грузовичке, а дом – совершенно русский, даже банька стоит на берегу пруда.
Часах в четырех или в пяти езды от Миддлбери, в другом университетском городе Провиденсе (штат Род-Айленд) живет и работает в тамошнем Браунском университете сын человека, вернувшего Давыдову отца. Никиты Сергеевича Хрущева – Сергей Никитич. Бывший конструктор-ракетчик, он теперь профессор советской истории и американский гражданин.
Я в том университете тоже вступал, потом мы с ним ужинали, потом он меня провожал на поезд в Бостон. Сергей Никитич вел машину, рассказывая мне что-то о местном житье-бытье, а я думал: надо же, кто бы мне сказал еще совсем недавно, что сын Хрущева будет подвозить меня на вокзал…
