Цивилизация
В молодости и даже в начале среднего возраста у меня часто не бывало денег, хотя я даже при советской власти зарабатывал прилично лет с двадцати семи. Но что было это «прилично»? 170 плюс гонорар плюс халтура минус за комнату на Маросейке 50 плюс жена 80 минус алименты 25%.
И я брал деньги в долг. Занять у таких же, как я, остолопов мужского пола — разведенных, пьющих и бестолковых — было нереально, поэтому просил, как правило, у дам, находившихся объективно в куда более стесненных обстоятельствах (одинокие матери, заработки меньше моих, выплаты за оставленный мужем кооператив), но всегда располагавших небольшими запасами. Давали мне охотно – и не только из каких-то половых видов, но просто потому, что всегда отдавал вовремя. А вот один мой приятель, зарабатывавший не меньше, если не больше, и жилье не снимавший, а имевший казенное, занимал всегда тоже, но не отдавал никогда. То есть отдавал, но в конце концов и после скандала. Поэтому одна из этих кредиторов как-то сказала мне: «Вот вы с В. во многом похожи, только вы долги вовремя отдаете, а он нет, и это разница принципиальная. Вы разной породы».
Я это рассказываю не для того, чтобы похвалить себя, а просто чтобы обозначить тему.
Настали новые времена, и кредит сделался одним из основных факторов жизни, если не основным. Практически все заказные убийства, мошенничества, быстро составленные состояния и крахи, политика внешняя и внутренняя, разочарования в идеалах и создание новых – все это отношения кредиторов и должников. Долги истинные и придуманные; наезды тех, кто дал и не дождался возврата, на тех, кто взял и не собирается отдавать (и наоборот); правительственные кризисы и миллиардные капиталы из ничего; создание финансовых империй и строительство ларьков – все это деньги в долг. Вспоминают Мавроди и Францеву. Почему только их? Чем отличаются все остальные — Павлов и Геращенко, Христенко и Касьянов, Гусинский и Березовский? Никто не отдает взятого. Страна в целом ведет себя совершенно по-бандитски: наезжает на тех, кто уже дал много денег, а потому, значит, может и еще дать. Не обеднеют. За МВФ, козлы, ответите! Делиться надо, как сказал один конкретный пацан.
В лучшем случае отрабатывается не долг – халява: за выпитое на тусовках славят организаторов, за бесплатные туры отдают в прокат свое лицо и имя для рекламы, за незаработанное жалованье демонстрируют преданность...
Собственно, издавна весь мир стоит на кредите. Рыцарь брал у ростовщика сотню золотых – и забывал, а когда наглый жид являлся робко напомнить, таскал его за пейсы, а то и железной рукавицей мог вгорячах (см. Пушкина). Торговец брал в банке ссуду – и отдавал ее непременно и с обусловленными процентами, потому что на том держалась его репутация, а на репутации – торговля (см. Драйзера). Рабоче-крестьянское государство брало у рабочих и крестьян принудительный заем, потом замораживало розыгрыши, и все утирались, надеясь в ответ просто что-нибудь спереть у государства (спр. у родителей)...
В новые времена у нашей страны был выбор. И мы, конечно, начали строить капитализм, руководствуясь отношениями к кредиту феодально-социалистическими, потому что ростовщиков привыкли ненавидеть по школьной программе литературы, а память о государственном займе без отдачи у нас генетическая. Те самые ребята, которые занимали в те же самые времена, когда и я, только отдавали неаккуратно,– они стали нашими столпами экономики, финансистами, политическими титанами, идеологическими гениями. При напоминании о том, что деньги, если взял, отдавать надо, они впадают в истерику — почти искреннюю. Кредитор у нас – всегда скупой рыцарь, Шейлок, поганая тварь. А любим мы гуляку праздного, транжиру-артиста, бескорыстного правдолюбца, даже не знающего, откуда у него деньги берутся на хлеб, и искренне презирающего того жлоба, который их ему дает.
Мы остались «совком» во всем и, возможно, больше всего в отношении к долгам. Поэтому у нас такие банки, включая центральный, такие властители дум, такие защитники свободы.
Понятие «долг чести» вызывает смех до икоты.
Ну и православие, конечно. «Прости и нам, как мы прощаем должникам нашим...» Ох, боюсь, что половина читает это по-другому: «Прости и нам, как мы прощаем себе долги наши...» Потому что должникам не прощает никто — их пристегивают к батареям, убеждают утюгом, встречают у подъезда молодые люди в темной одежде с китайскими ТТ...
Но свои долги – это ж другое дело! Требования вашего кредитора – это дикий капитализм, чистый криминал, политика и преследование инакомыслия, не так ли?
О-хо-хо...
Живя в России, давно привык: одолжил – забудь. Это ведь здесь придумали поговорку «Берешь на время и чужие, а отдаешь навсегда и свои». Англичанин или немец до такого не додумался бы: отдавая долг, он отдает чужие; ему не жалко, потому что он ни одной минуты и не представлял себе, что можно зажать; он благодарен кредитору, а не испытывает к нему ненависть. С докризисных еще времен мне должны 500, и еще 400, и 200, и еще 150, кажется. Я уж рукой махнул. Сам, слава Богу, никому не должен, и то хорошо. А получить взятые у меня деньги и не надеюсь.
Но ведь я не государство и даже не компания. Они не могут себе позволить такого.
И за это народ их ненавидит, а общественность обличает.
Вот я про себя думаю: если б я у кого денег все же занял, мог бы я его на каждом углу поносить? Наверное, постеснялся бы. А население наше, даже в лице его лучших и культурнейших представителей, не стесняется. И то сказать: чего с ними, с ростовщиками, стесняться? Тьфу на них, душителей всего свободного, и хрен им, а не деньги.
Народ поймет.
