Цивилизация
20 лет и два месяца назад жизнь этих людей могла бы повернуть совсем в другую сторону. В декабре 1992 года Юрий Скоков, секретарь Совета безопасности и близкий соратник Бориса Ельцина, набрал наибольшее количество голосов на съезде народных депутатов и должен был стать премьер-министром. Но поскольку голосование носило рекомендательный характер, Ельцин депутатов не послушался и поставил во главе правительства вице-премьера Виктора Черномырдина. Если бы президент согласился с мнением съезда и премьером бы стал Скоков, Черномырдин, скорее всего, вернулся бы в «Газпром», сдвинув на ступеньку ниже своего соратника Рема Вяхирева. Этого не произошло. Скоков не решился выступить против Ельцина (он сделает это позднее в более невыгодной для себя ситуации) и не поставил в сложное положение Вяхирева – уступать первое место, пусть даже и старшему товарищу, всегда очень неприятно.
Расспросить о совсем недавних события практически уже некого (если говорить о непосредственных участниках и первых лицах).
Почти все ушли. Последними, буквально только что, с разницей в несколько дней, Скоков и Вяхирев. Было бы натяжкой назвать это концом поколения, его история завершилась куда раньше.
Жизненный путь схож почти до идентичности. Родились перед войной. Почти обязательный тяжелый физический труд в юности. Потом Черномырдин, если верить записи его беседы с Александром Коржаковым, скажет: «Ну если мне в руки молоток, я им что-нибудь сделаю». Профессиональная, чаще всего хозяйственная карьера с элементами партийной жизни. Мерный трудовой подъем до 1985 года. С приходом Горбачева резкий взлет, у кого-то головокружительный, как у Ельцина. У кого-то поскромнее, как у Вяхирева: с простого заместителя министра газовой промышленности до первого. В 1988 году хозяйственная карьера приобретает отчетливо коммерческий оттенок: Скоков участвует в учреждении банка, Черномырдин задумывается о преобразовании своего ведомства в концерн. Удачный политический выбор в начале 90-х годов – шаг в сторону от валящегося Горбачева. Гласная и негласная поддержка демократических протестов, удачная игра на противоречиях союзного и российского руководства. Пик могущества в 1992–1995 годах. Скоков в тот момент считался одним из самых влиятельных политиков в ельцинском окружении. Его сила была и в связях, и в молчании: он был закрыт наглухо от СМИ и избегал любых публичных ситуаций. Черномырдин такой роскоши позволить себе не мог и с первых же своих выступлений завоевал славу невольного златоуста. Тогда над его выражениями смеялись, не думая, что через много лет станут тосковать об их авторе. Но в целом бог был накрепко схвачен за бороду, митинговые активисты либо выдавлены из власти, либо в лице наиболее квалифицированных кадров приспособлены к делу. Жить да поживать.
Неприятности начались в 1995 году. Скоков собрал отличную предвыборную команду и с ней не набрал нужных процентов на думских выборах. Его слава могущественного человека развеялась с появлением цифр ЦИКа. Черномырдин в Думу прошел, но шанс стать вторым президентом упустил одновременно с подведением итогов все тех же думских выборов. Для Рема Вяхирева судный колокол прозвонил в 1997 году, когда Борис Немцов, вице-премьер и главный объект сатирических шуток, поставил вопрос о контроле государства над «Газпромом» – немцовское дело завершит потом Путин. И если посмотреть на карьеры других представителей этого поколения, то переломный момент именно там: в 1995–1997 годах. Просто кто-то ухнул вниз сразу, кто-то медленно, но верно сползал, а кто-то сначала чуть-чуть подрос, но только для того, чтобы ниже падать.
Где-то не хватало таланта к публичной политике, где-то осознания необходимости перемен, где-то банально подвело здоровье и неумение разобраться в своем окружении. Чем дальше, тем комичнее выглядели эти люди. Поколение стало уходить, явно не договорив до конца.
Собственно, и от дел мало что осталось: Путин и его команда переиначили все по-своему, эволюционно по форме, революционно по сути.
Историческое поражение поколения Ельцина—Черномырдина—Скокова--Вяхирева легко и даже правильно объяснить их изначальной неготовностью построить новое государство на руинах рухнувшего (при некотором их содействии) СССР. Все-таки одной хозяйственной сметки и партийного слова недостаточно для того, чтобы стать отцами-основателями. Так же, как их старшим братьям — поколению Горбачева—Лигачева--Рыжкова — не хватило схожих умений, чтобы удержать Советский Союз.
На самом деле нет учебного заведения, в котором учат руководить страной. Это достигается только практикой, сначала на третьих, потом на вторых ролях. Главное — вовремя двигаться вперед. Во времена Леонида Брежнева естественный ход истории был несколько сбит. К власти пришли немолодые люди. Самому Брежневу в 1964 году исполнилось 58 лет, его соратники были или чуть помоложе, или чуть постарше. Затоптав союзников помоложе, они оставались наверху ровно столько, сколько физически могли. Следующее
поколение, которое должно было прийти наверх в середине 70-х, сгинуло, не оставив следов. У них не было не единого шанса. Собственно, о Горбачеве и его команде, равно как и Ельцине и его поколении, мы знаем только потому, что в момент воцарения Леонида Брежнева им было чуть больше 30.
Появление на первых ролях не готовых к власти людей – прямое следствие игр в несменяемость и геронтократию. Неготовность искать смену приводит к тому, что она подворачивается под руку и не совсем годна к исполнению своих функций. Жаловаться потом не на кого. История на вопрос «если не тот, то кто» отвечает предельно жестко: «Значит, никто».
