Цивилизация
Мнение, что в России в обозримом будущем неизбежна революция, постепенно приобретает все большую популярность. Не берусь судить, на чем основывают свои прогнозы ее современные буревестники, но хотел бы лишь обратить внимание, что упования на смену власти или хотя бы коррекцию курса законными методами тают стремительно. Дело в том, что толкование законов и само правосудие — прерогатива судебной ветви власти. А происходящее в ней не оставляет надежд на то, что в случае любого противостояния властных структур и оппозиции она способна выступить в роли, в которой обязана выступать, — в роли арбитра.
Дело сегодня не только и даже не столько в коррумпированности судебной системы. О коррумпированности суда в России достоверных сведений практически нет. Дело в том, что стратегия построения вертикали власти, фактически противоречащая самому принципу разделения властей и взаимного контроля разных ее ветвей, активно реализуется в области власти судебной. А ей «вертикаль» противопоказана в той же мере, в какой алкоголику в ремиссии противопоказана водка.
С начала года теме происходящего в российской судебной системе уделяется все большее внимание как в публичной, так и в непубличной сфере. И на этой неделе в публичном обороте появилось как минимум два документа и один анекдот, демонстрирующих, что до окончательной дискредитации судебной власти в России остались считаные месяцы, если не недели.
Первый документ — открытое письмо бывшей судьи Мосгорсуда Ольги Кудешкиной президенту России. История экс-судьи Кудешкиной широко известна. Судья вела процесс бывшего следователя по громкому делу о контрабанде мебели фирмой «Три кита» и публично обвинила главу Мосгорсуда Ольгу Егорову в грубом давлении на суд. Однако квалификационная комиссия, в которую Кудешкина направила требование о дисквалификации Егоровой, ее претензии отклонила, а затем на основании Кодекса чести судьи, который жалобщица, безо всякого сомнения, нарушила, лишила звания судьи саму Кудешкину.
Не берусь судить, в какой степени экс-судья Кудешкина права в своих обвинениях. Но глава Мосгорсуда Ольга Егорова вполне может претендовать на звание «самая подозрительная особа в российском судебном корпусе»: истории о практике управления ею Мосгорсудом, одним из крупнейших по объему рассматриваемых дел в мире, следует, наверное, не рассказывать в курилках Минюста и МВД, а читать в расследованиях прокуратуры. Действительно, если десять человек скажут тебе, что ты пьян, — иди проспись. Если десятки юристов рассказывают о главе Мосгорсуда такие вещи, то хотя бы в интересах авторитета судебной власти необходимо кому-нибудь их проверять или опровергать. Впрочем, анекдотов о прокуратуре не меньше, и в этом тоже проблема.
Однако в письме Ольги Кудешкиной содержится еще более пугающая информация. Кудешкина, юрист с более чем двадцатилетним стажем, сообщает, что в конце 2000 года глава Мосгорсуда Ольга Егорова была назначена на свой пост президентом Владимиром Путиным с нарушением действующего законодательства.
Если в случае с главой ВАС, бывшим юристом «Газпрома» Антоном Ивановым, назначение которого Кудешкина также расценивает как незаконное, еще можно спорить о толкованиях законодательства, то ситуация с Егоровой, описанная Кудешкиной, выглядит совершенно невозможной. Председатель суда в России — пост очень важный: именно глава суда имеет реальную возможность влиять на его текущую деятельность. И если Егорова действительно назначена на свой пост, являющийся наилучшим «окном влияния», незаконно, то круг замыкается. Разобраться в строгом соответствии с законом в том, что же происходило в Мосгорсуде в течение последних четырех с лишним лет, увы, практически невозможно. Отменять решение президента о назначении Егоровой может суд, в данном случае тот самый Мосгорсуд, который от Егоровой зависит. Отменить назначение Егоровой может президент, но именно его администрация, по версии Кудешкиной, и является опорой Егоровой в суде. Связку «судебная власть — администрация президента», что бы ни происходило, хоть бы и расстрелы рыжих на улице Тверской, не разрушить. Сами законы пишем, сами судим, сами исполняем — где незаконность? Меньше читайте «Скотный двор» Оруэлла, уважаемые бараны, на стене законы нами написаны.
Некому квалифицировать происходящее как преступление там, где потенциальный обвиняемый имеет общие интересы с судьей.
Само по себе дело Кудешкиной — кладезь для изучения механизмов работы связки. В самом деле, куда судье жаловаться на давление, оказываемое на него главой суда? В квалификационную комиссию, где сидят такие же зависимые от главы суда судьи? А где обжаловать их вердикт? Правильно, в том же суде, где главой — тот, кого ты обвиняешь в давлении на себя. А вышестоящая инстанция? А она изготовлена по тем же лекалам. А если обратиться к общественности? Этим ты нарушить Кодекс судейской этики — документ, статуса закона не имеющий, принятый фактически той же расширенной квалификационной комиссией. В нем записано, что никакая критика судебных решений судьей вне процесса и вне внутрипрофессиональной дискуссии не разрешена. И совершенно не имеет значения, в какой степени на судью Кудешкину подействовали ее политические убеждения (насколько мне известно, она — сторонник СПС), ее личная неприязнь к судье Егоровой (имевший счастье с ней общаться простит) и даже (а почему бы и нет?) подкуп ее злыми антигосударственными силами.
Имеет значение лишь то, что в этой ситуации вообще невозможно говорить о правосудии. Из замкнутого круга нельзя выйти, его, увы, можно лишь разорвать.
А если председатель суда действительно давил на судью — ну, скажем, сошел с ума и требовал от него оправдательного приговора, угрожая пистолетом в своем кабинете? Это совершенно никого не волнует, ведь решение о том, имел ли место факт использования пистолета, будет приниматься в том же кабинете. Где же, повторяя вопрос Бабеля, спрашивается, кончается Беня и начинается закон? Ответ тот же, что у Бабеля. В данном случае закон кончается там, где назначение главы Мосгорсуда происходит так, как его описывает Кудешкина.
Второй появившийся на неделе документ — примечательное во всех отношениях письмо уполномоченного РФ при Страсбургском суде Павла Лаптева. Письмо адресовано Страсбургскому суду в связи с известным делом «Михеев против России» (обстоятельства его желающие могут найти в интернете, а само письмо опубликовано фондом «Общественный вердикт») и касается проблемы допуска правозащитных организаций в качестве третьих лиц при рассмотрении дела. Никакой беды в том, что представитель РФ, стороны процесса, возражает против решения суда, нет. Беда в том, что в официальном документе, направленном в судебную инстанцию, господин Лаптев допускает ошибки, видимые невооруженным взглядом. Так, например, не заслушивать правозащитников на процессе он предлагает потому, что они не могут сообщить никакой конкретной информации по данному делу. Не знать, что суд накануне запретил тем же правозащитникам высказывать какие-либо мнения по этому поводу, Лаптев не может. Это издевательство или глупость? Документ в такой степени изобилует наивными передергиваниями, не сделавшими бы чести и первокурснику юридического вуза, что по его прочтении остается лишь предположить, что представитель России при Европейском суде ищет повода для собственного увольнения.
Но самое главное не в этом. Если внимательно читать письмо, то становится ясно, что Европейский суд воспринимается представителем российской судебной власти элементом той же системы, которой он сам является. Господин Лаптев не может отказаться от идеи, что суд является управляемым инструментом. Для него это кажется естественным: если в России суд есть инструмент нашей вертикали власти, то Страсбургский суд — инструмент их вертикали. Вертикали мирового заговора против России. Поэтому и разговаривать с ним пристало на языке «ТАСС уполномочен заявить».
Если в России юрист — помощник чекиста, то отчего бы ему за пределами страны не вообразить себя Штирлицем или, на худой конец, товарищем Нетте — человеком и пароходом? Какие уж тут процессуальные механизмы, успеть бы послать шифровку в центр.
И ведь из этого тоже довольно сложно выбираться. Европейский суд — это механизм, призванный совершенствовать правовые процедуры в стране, присоединившейся к Европейской конвенции по правам человека. Однако если суд в России — элемент вертикали власти, то зачем совершенствовать процедуры? Если законность есть то, что определяется администрацией президента, то куда тут встроить эту глупую конвенцию, которая не соответствует текущему моменту? Ее же замглавы администрации Владислав Сурков переписать не может.
Наконец, третья история этой недели — анекдот, активно циркулирующий в журналистских и юридических кругах. Якобы новоназначенный глава Высшего арбитражного суда Антон Иванов в феврале сорвал заседание Конституционного суда, посвященного отдельным аспектам презумпции невиновности налогоплательщиков. Якобы он просто проект документа порвал. По другой версии, впрочем, этот поступок приписывается другому Иванову — Виктору, самому известному помощнику президента. Не знаю, в какой степени этот чудовищный анекдот правдив. Уверен лишь, что в нынешней ситуации с включением в вертикаль власти судебных органов расследовать этот факт и установить истину нельзя совершенно никак, кроме как опытным путем.
Я это все о том, что рано или поздно опытный путь будет пройден. В государстве, где суд срастается с другими органами власти (а такое сращение нигде не кончается добром, поскольку ни одна власть в этой ситуации не может оставаться в рамках закона), единственным способом перемен и разрешения конфликтов становится способ внезаконный. Последняя остающаяся надежда — это принципиальная позиция Конституционного суда, в российской правовой конструкции являющегося последней инстанцией, охраняющей основной закон, от которого, как от печки, танцуют все. Если и эта инстанция, пока остающаяся более или менее независимой, предпочтет для себя включение в вертикаль власти, то рано или поздно любая проблема противостояния власти и граждан будет решаться насилием с двух сторон. И это насилие уже нельзя будет трактовать в логике соответствия закону в принципе. Это логика гражданской войны. Я не знаю, кому пора задумываться о том, готовы ли мы жить в этой логике — представителям власти или гражданам? Но российскому судейскому корпусу явно не лишне обсудить внутри себя, когда им принесут из Думы или из администрации президента, скажем, документ о необходимости пыток на дыбе любого, кто заподозрен участковым в причастности к терроризму, что они будут делать тогда.
