Цивилизация
— По подсчетам экспертов, за счет возврата капитала, в частности, из офшоров российская экономика может вырасти на 1%. На ваш взгляд, ощущается ли уже возврат денег в Россию?
— Судить о том, что возврат капитала действительно идет, я могу лишь по косвенным признакам: в частности, приток капитала больше, чем обычно, а отток капитала меньше, чем обычно. Глава Сбербанка Герман Греф, который как раз на «финансовом хозяйстве сидит», сказал о том, что формирование вкладов из-за рубежа в его банке достаточно существенно увеличилось. Это признак того, что «некие лица начинают возвращать свои капиталы». В будущем мы почувствуем более существенный рост возврата капитала.
Закон об амнистии капитала начал действовать с 1 марта. Кроме того, действия наших зарубежных партнеров из других стран способствуют такому возврату, потому что начинают создавать проблемы российскому бизнесу. Также постоянно звучат заявления о возможной конфискации имущества и капиталов и о блокировке счетов. Конечно, это не радует тех, кто там держит имущество либо счета. И, очевидно, они ищут такие тихие гавани, где разместить средства, а лучшая гавань — это родина. Поэтому я рассчитываю на то, что довольно существенный возврат капиталов произойдет.
— Вы действительно считаете, что лучшая гавань — это родина? Во многих странах, в последнее время в Латвии и в Англии, серьезно ужесточили меры по раскрытию бенефициаров. Но не переориентируются ли россияне на другие офшоры?
— Сейчас уже многие страны, которые назывались офшорами, подписали соглашение с другими странами, в том числе и с Россией, о взаимной передаче информации о нерезидентах, которые имеют соответствующие счета в этих странах. В частности, Кипр, Лихтенштейн, Люксембург уже согласись раскрыться. Кстати, с Великобританией было подписано соглашение о том, что мы должны взаимно передавать соответствующую информацию. Поэтому говорить о том, что офшоры до сих пор остаются такой тихой гаванью, уже не приходится. И этот процесс будет продолжаться.
Я допускаю, что офшоры как анонимная сфера работы бизнесменов исчезнут.
Они просто будут предоставлять льготы налоговые и так далее. Но анонимность будет уходить. Поэтому все равно смысл теряется в них размещать средства. Одновременно и нам надо создавать реальные налоговые льготы, такие финансовые, экономические и юридические условия, которые бы создавали комфортные условия для работы в России.
— Какие это могут быть условия?
— Прежде всего, это стабильность правового режима: и налогового, и инвестиционного, и имущественного, и поменьше действий со стороны проверяющих, в том числе силовиков, которые пугают бизнес и выталкивают его из нашей страны.
— А если говорить о раскрытии юрисдикций, которые предоставляют нам информацию, то будет ли их количество в ближайшее время увеличиваться? За счет каких стран?
— В целом, уже больше чем 70 стран подписали с нами соглашения. Соответственно, ведущие страны практически все подписали эти меры. Соответственно, вопросы, связанные с офшорами в этих юрисдикциях, тоже уйдут в небытие. Такой процесс постоянно идет.
И я вижу только проблемы с Соединенными Штатами. Мы с ними фактически уже договорились о таком обмене. Но в последний момент американцы из-за своей санкционной политики отказались подписывать документ, они вообще не присоединились к многостороннему соглашению об обмене информацией.
Хотя сами везде шумят, кричат, призывают, что надо бороться с отмыванием капиталов, полученных преступным путем. Однако реальными действиями, к сожалению, не способствуют этому.
— Как вы считаете, в нынешних условиях с США вообще не удастся договориться?
— Действия американского истеблишмента не способствуют работе российского бизнеса на территории США. Скажем, принятие санкционных решений, в том числе и против такого крупного бизнеса, как у Виктора Вексельберга и Олега Дерипаски, дают сигнал к тому, что лучше российскому бизнесу не работать в США. Тем самым они фактически выталкивают наш бизнес из своей страны. И мы даже нуждаться в такой информации особенно и не будем.
— На прошедшем Петербурге форуме присутствовали американский посол и много представителей американского бизнеса. Сможет бизнес выстроить диалог? Какое у вас сложилось впечатление?
— Насколько я знаю, посол США Джон Хантсман ориентирован на конструктивное налаживание отношений между Россией и США. Я получал сигнал о том, что он хотел бы способствовать взаимоотношениям российского и американского бизнеса. Он человек популярный в Америке, известный, был кандидатом в президенты, конгрессменом, и, соответственно, к нему прислушиваются. Но не все в его власти.
Госдеп, к сожалению, пока действует по принципу чем хуже — тем лучше.
На мой взгляд, это как раз, в том числе, результат этой риторики антироссийской, которая после выборов раскрутилась.
Американский Госдеп хочет вытеснить Россию из Европы и создать ей экономические проблемы. Это стратегия продвижения американских экономических интересов, продажа энергоресурсов Европе, создание зон реализации американских товаров. Тем самым они считают, что решают свои экономические задачи.
Санкционная политика является не орудием политической борьбы уже, а орудием продвижения своих экономических интересов. И это больше всего беспокоит.
Потому что в долгосрочном плане, это, конечно, вредит самой Америке.
Если посмотреть, что происходит в нашей экономике в последнее время, то можно говорить и о пользе таких решений. Мы видим, что быстро начало развиваться импортозамещение, сельское хозяйство превращается в экспортера и мясной, и растениеводческой продукции. У нас появляются машиностроительные предприятия, которые были разрушены или полуразрушены в 90-е и 2000-е годы. То есть развивается и машиностроение, и производство оборудования и станков.
Цифровизация экономики — это тоже ответ на санкции. Потому что цифровизация помогает преодолеть все эти ограничения. Кстати, по Telegram мы видим, что очень трудно противостоять современным технологиям административными мерами. И очевидно, что, благодаря цифровым технологиям, которые быстро будут у нас развиваться в ближайшее время, мы сможем выйти на очень высокий качественный уровень экономики и при этом преодолеть все санкционные решения.
— Если вернуться к теме возврата капиталов на родину, то ряд российских инвесторов в ICO предпочитают размещаться не в России, потому что, по их словам, у нас не очень «положительное отношение» к ICO. Не получается ли, что мы сами выдавливает капитал из России?
— Я бы не сказал, что у нас отрицательное отношение к ICO. У нас либо никакое отношение, либо хорошее на самом деле. А плохое — оно у чиновников и просто связано с тем, что на ICO многие обжигаются, поскольку идет обман инвесторов. Ну, и самая главная причина такого восприятия — у нас нет законодательства. В июле я надеюсь, что мы примем законы о цифровых активах. Они начнут действовать, соответственно, со второй половины текущего года. Ну, и тема ICO сразу станет у нас одной из самых интересных.
Я просто ожидаю взрывного роста привлечения инвестиций через процедуру ICO в стартаповские проекты, проекты малого и среднего бизнеса. Причем в том же Крыму.
Крым, кстати, может благодаря ICO показать успешный опыт преодоления санкционных решений. Поскольку при ICO используются криптотехнологии, то многие анонимы смогут инвестировать в проекты, размещаемые через ICO на крымской инвестиционной платформе.
— Хотелось бы спросить вас как главу финансового комитета, каких судьбоносных законопроектов мы можем дождаться от комитета в этом году?
— Мы недавно приняли в первом чтении законопроект, который предусматривает снижение требований и количества проверок, проводимых в отношении бизнеса. То есть административные барьеры должны будут существенно снизиться. Одновременно идет работа по верификации, то есть по определению тех требований, которые зачастую являются излишними. Сократив количество требований, количество проверяющих, установив рискориентированный надзор, мы сможем смягчить административное бремя. А это будет такой стимул для того, чтобы бизнес активно работал, в том числе иностранный, в России.
Также мы запускаем реализацию идеи индивидуального пенсионного капитала (ИПК). Пенсионные накопления — источник для решения социальных проблем человека, когда он выходит на пенсию. У нас, к сожалению, эта тема плохо работает.
— Разговор об ИПК очень давно откладывается…
— Он откладывался в том числе из-за выборов, потому что мы боялись разворачивания спекуляций на эту тему перед выборами. И вместо конструктивного разговора могла произойти политизация этого спора. Сейчас мы уже фактически запустили дискуссию. 14-го июня будут большие парламентские слушания, посвященные этой теме. Я рассчитываю, что
до конца года мы примем закон, который введет индивидуальный пенсионный капитал (ИПК). И в результате у людей появится, с одной стороны, источник для решения проблем, когда они выйдут на пенсию, почувствуют себя социально благополучно, а с другой стороны, экономика получит длинный инвестиционный ресурс для реализации проектов.
— Если уж мы затронули тему ИПК, не могу не спросить, как вы относитесь к идее о повышении пенсионного возраста россиян?
— Я во фракции «Справедливая Россия». У нас достаточно жесткая позиция, касающаяся повышения пенсионного возраста. Я думаю, что эта тема приводит к очень серьезной дискуссии и непониманию, решит ли это проблему. Проблемы пенсионера могут быть решены не с помощью повышения возраста, а с помощью повышения производительности труда и роста доходов бюджета. Если не решим ключевые задачи, то до 100 лет что ли будем пенсионный возраст повышать?
