Цивилизация
Владимир Рыжков, политик:
Кризис, безусловно, идет, он достаточно заметен. По себе чувствую, что возросли расходы при тех же доходах.
Моя реальная покупательная способность снизилась примерно на 20%. В следующем году, думаю, ситуация будет еще хуже, все факторы плохие.
Во-первых, прогнозируются низкие цены на нефть – порядка 70–75 долларов за баррель, что ниже, чем заложено в бюджете. Во-вторых, прогнозируется больший, нежели в этом году, отток капитала – около $100 млрд. Думаю, вырастет безработица, увеличатся цены, начнет беднеть население. Я лично советую всем, кто имеет вклады, хранить или переводить их в валюту – лучше всего в доллары, поскольку американская экономика растет и доверие к ней большое. Второе – тем, кто берет кредиты, делать это не в валюте, а в рублях. Третье – держаться за свою работу. И четвертое – стараться беречь деньги. Я сам следую всем этим правилам.
Марат Гельман, галерист:
Как обыватель я это почувствовал, когда начались проблемы с рублем, а как бизнесмен, как галерист я это почувствовал еще в марте. Все коллекционеры с марта месяца, как отрезало, прекратили пополнять свои коллекции. Я, возможно, плохой прогнозист, но что ситуация будет в следующем году совершенно другой, я уверен. Мне кажется, будет тяжелее. Лично я работаю в Европе, в Черногории, так что я на два года «вышел» из российской экономики. А каких-то больших рублевых денег, которые надо сохранить, у меня нет — у меня есть моя коллекция, а ее продавать я в ближайшее время не собираюсь. То есть мой выход вот такой — я свою работу делаю не в России.
Михаил Ефремов, актер:
Конечно, я чувствую. Нет людей, которые кризис сейчас не чувствуют. Я уже говорил, ситуация в следующем году будет только хуже. А властных полномочий, чтобы оградиться от кризиса, у меня нет.
Петр Шкуматов, руководитель сообщества «Синие ведерки»:
Негативное влияние кризиса начал ощущать на себе уже с октября.
Мне резко перестало хватать денег. Мне пришлось сократить и значительно оптимизировать свои расходы, отказаться от ненужных трат. Например, я бросил курить. Так, в месяц я тратил около 3 тысяч рублей на сигареты, это ведь около 40 тысяч рублей в год.
Кроме того, я стал меньше ходить в кафе и на разные увеселительные мероприятия. Вместо этого я ищу новые способы дохода. Уверен, что будет еще хуже. Но это не означает, что все пропало. В японском языке кризис обозначается двумя иероглифами — проблема и возможность. Поэтому я воспринимаю его как проблему, но дающую возможность в переломный момент создать новое качество жизни и найти новые пути. Так, к примеру, уже было в 90-е годы. Хороший способ разогнать кровь.
Сергей Доренко, главный редактор радиокомпании «Говорит Москва»:
Ничего так не помогает в кризис, как чувство собственного достоинства и оптимизма. В течение всего кризиса я намерен быть абсолютно счастливым. Будет ли хуже, это вопрос потребностей.
Я не ем омаров, я ем гречневую кашу, сегодня я питался салатом из редьки с морковкой, а на завтрак у меня была прекрасная простокваша.
<2>Я уверен, что простокваши хватит на всех. Если мы говорим о том, что мы люди высокодуховные, то какая нам разница. Мы же не консьюмеристы. А существующих консьюмеристов мы исторгнем в Лондон. А здесь останутся люди духовные, улыбчивые и счастливые.
Андрей Исаев, вице-спикер Госдумы («Единая Россия»):
Кризис, безусловно, чувствуют все – количество денег в обращении населения сократилось. Но я не могу сказать, что ситуация катастрофическая. Сейчас она гораздо более комфортна, чем в 1991–1992 годах. Нет резкого падения, правительство контролирует обстановку, отсутствует паника населения. Нынешний кризис, на мой взгляд, один из самых мягких.
Следующий год будет тяжелым. Кроме объективных факторов, связанных с падением производства в Европе, есть и прямые действия против нашей страны.
В первую очередь это санкции. Но после послания президента, в котором Владимир Путин предложил целый ряд экономических мер, могу сказать: кризис мы переживем нормально. Радикального ухудшения ситуации, на мой взгляд, не будет. У меня есть часть сбережений в рублях, часть в долларах. В этом плане я ничего не меняю.
Роберт Шлегель, член комитета ГД по делам Содружества Независимых Государств, евразийской интеграции и связям с соотечественниками:
Продуктовый чек вырос. Наша семья, допустим, тратит в неделю 3,5 тысячи на примерно одинаковый набор продуктов, этот набор стал дороже на 20%. Бак бензина, я заправляю примерно раз в неделю полный бак, он тоже теперь подорожал. Но в метро проезд пока на прежнем уровне остался. Не все продукты подорожали, по ощущениям. Но чек точно вырос. Я к кризису никак не готовлюсь. Сбережений у меня нет. Есть один потребительский кредит в рублях, я его выплачиваю. У меня зарплата депутата, которая не индексировалась и которая полегчала, конечно, но от меня мало что зависит. Я на ситуацию мало как могу повлиять, это задача ЦБ, Минэкономразвития.
И как бы депутаты с бубном ни бегали, пока ЦБ не примет решение, ничего не изменится.
Антон Носик, блогер:
Трудно не почувствовать этого, происходят изменения как в бизнесе, так и персональных финансах. В последние пару месяцев прибавилось разговоров о деньгах, все обеспокоены вопросами личного и корпоративного благосостояния. Очень значительная часть компаний и бизнесменов в следующем году наверняка сократят объемы деятельности или вовсе ее приостановят. Многие потеряют рабочие места и существующие доходы. Причем это коснется как работающих за зарплату, так и частных предпринимателей и арендодателей. Особенно пострадает коммерческий сектор и сфера обслуживания.
Многие наверняка задумаются о смене места жительства.
Для минимизации рисков необходимо предпринимать какие-либо меры до наступления кризиса, а не во время него. Лично я избавился от значительной части своих российских активов и затормозил развитие ряда проектов, в частности фотоСМИ «ИзоЛента». Однако я пока не собираюсь менять место жительства и в целом настроен весьма оптимистично.
Оксана Дмитриева, первый заместитель председателя комитета ГД по бюджету и налогам:
Главное сейчас, чтобы никто не потерял зарплату. Если будут сокращения, начнется настоящий кризис. В новом году рост цен продолжится.
Но я ничего не предпринимаю, чтобы подготовиться к кризису. Поздно уже готовиться.
Глава департамента торговли и услуг Москвы Алексей Немерюк:
Конечно, как и все, я почувствовал кризис на себе. В основном это касается продуктов питания, поскольку я их покупаю чаще.
Продуктовая корзина в привычном составе исчезла, вместо каких-то сортов колбас и сыров появились новые, те же сырники в кафе уже не того вкуса, что раньше, потому что творог другой стали использовать. Но, например, разница между норвежской или мурманской рыбой заметна только гурманам, для большинства особой разницы нет.
Какого-то существенного роста цен на продукты не заметил: вместо одного сорта сыра можно найти аналогичный той же ценовой категории, причем нередко отечественные производители превосходят по качеству импортных. Я вот недавно был в Троицке, был приятно удивлен качеством молочной, мясной продукции. Это не фермеры, а небольшие производители, делают отличные сыры, в том числе моцареллу, творог, сметану. Я считаю, что целесообразно для них провести ярмарку в границах Старой Москвы.
Что касается непродовольственных товаров, то их все-таки покупать приходится нечасто. Хотя вот рубашки и костюмы успел купить на распродаже в ноябре. Кстати, многие магазины одежды не подняли цены на старые коллекции, что приятно.
Андрей Кураев, российский религиозный и общественный деятель, протодиакон РПЦ:
Безусловно, я ощутил на себе кризис. Я человек, который живет не только в мире потребления, но и в мире прессы, культуры... И я вижу, что сужается пространство свободы слова. Вижу, что происходит переход на военно-мобилизационный стиль риторики. И это не может меня не печалить.
И даже не столько цены на продукты для меня важны, сколько навязываемое обществу ощущение того, что мы живем во фронтовых условиях. Это очень серьезно, потому что если всерьез воспринимать тезис о том, что нам объявлена война и мы на войне...
Понимаете, в военных условиях нельзя критиковать главнокомандующего и свое правительство, к примеру. В военных условиях, конечно, все направлены на поиск диверсантов и живут по принципу «смерть шпионам». И вот это очень ощущается.
