Цивилизация
— Михаил Михайлович, мы знаем вас не только как банкира, но и как экономиста с большим опытом. Поэтому первые наши вопросы будут связаны с экономической ситуацией в стране. Известно, что в первом квартале российская экономика резко затормозилась. Цифры, которые приводит Минэкономразвития, Росстат, внушают некоторый пессимизм. Экономика затормозилась в три раза, в четыре раза, в пять раз. Скажите, пожалуйста, с чем это связано и что это за тормоз экономики? Он импортированный из-за рубежа, или он наш внутренний, отечественного производства?
— На мой взгляд, сама по себе дискуссия о потенциальной рецессии сознательно политизирована. Потому что в экономическом блоке нет согласия. И, естественно, поднимая вопрос о замедлении темпов роста, отдельные ведомства, в частности Минэкономики, хотят решить свои внутренние политические вопросы. Скажем, увеличить бюджет на инвестиции, которые абсолютно сокращаются в бюджете — и 2013 года, и следующей трехлетки — по сравнению с ситуацией двухлетней давности. Это дискуссия, которая ведется внутри правительства.
Объективно ситуация следующая. Был послекризисный рост российской экономики, который сопровождался очень благоприятной конъюнктурой мировых рынков. А сейчас, в 2013 году, совпало два негативных фактора. Мы видим, безусловно, замедление спроса на все сырьевые ресурсы, не только на нефть, но и на металлы. Собственно говоря, для черных металлов это начало проявляться еще снижением спроса в конце прошлого года. Затем пошло падение цен на уголь, важный экспортный товар для России, важная статья производства для многих регионов. Цены на медь, алюминий, цветную металлургию находятся на локальных минимумах. Замедление глобального спроса прямо влияет на российский экспорт. А в России, как известно, до 40 процентов ВВП — это либо экспорт, либо импорт. Страна, очень серьезно вовлеченная в глобальную торговлю. Это внешний фактор, и он, безусловно, работает на замедление темпов экономического роста.
А внутри — также срабатывает несколько ключевых факторов. Первый — то, что в 2013 году темпы роста сравниваются с очень высокой базой первого квартала 2012 года. Почему эта база была высокая?
Не секрет, что до президентских выборов было искусственно сделано серьезное бюджетное вливание в первом квартале 2012 года.
Был осуществлен целый ряд проектов в этот период, которые задали очень высокую планку именно в первом квартале 2012 года и вообще в целом в первом полугодии, планку роста и товарооборота, и темпов роста отдельных отраслей.
Естественно, 2013 год, где даже номинальные бюджетные расходы растут всего на 3–4 процента, сравнивать с вот этой статистически высокой планкой 2012 года не корректно. Это первый и достаточно очевидный фактор.
Второе. Если мы разложим сам ВВП на факторы. О чистом экспорте я сказал, он прямо ведет к сокращению этой части произведенного внутреннего продукта. Другая часть — это инвестиции. Мы видим не то, что инвестиции равны нулю. Мы понимаем, что если мы разобьем инвестиции самих предприятий, инвестиции госкомпаний, которые составляют, по разным подсчетам, до трети всех инвестиций страны, и инвестиции бюджетные включая крупные проекты, то можно констатировать: госкомпании, прежде всего «Газпром», РЖД, резко сократили свои инвестиционные программы в 2013 году. Другое дело то, что они имеют эффект увеличиваться к концу года. Не факт, что «Газпром» и РЖД не пересмотрят эти программы в сторону увеличения. Но пока они их сокращают.
Наблюдается эффект окончания «строек века». Владивостокский форум АТЭС (саммит стран Организации азиатско-тихоокеанского экономического сотрудничества, прошедший осенью 2012 года. — «Газета.Ru»), Сочинская олимпиада — хотя олимпиада еще впереди, но основные объекты для нее уже построены. Основные инвестиции сделаны в 2012 году, а не в 2013-м. И, наконец, Универсиада в Казани. Это тоже не маленький объект, там суммарные затраты будут порядка 120 миллиардов рублей только бюджетных денег. Универсиада проходит в этом году, но все основные затраты на нее пришлись на 2012 — начало 2013 года. К чему я это говорю? Помимо сокращения инвестиций госкомпаний, сказывается «эффект базы» — большой объем расходов инвестиционных, который был проведен в 2011–2012 году под эти крупные государственные проекты. Он в 2013 году финансируется уже по остаточному принципу, заканчиваются какие-то стройки. Отсюда этот эффект цифр, что вроде инвестиции замедляются. Но я не думаю, что перечисленные инвестиции дают очень большой эффект за пределами своих регионов. Для Владивостока хорошо, для Краснодарского края и Сочи хорошо, но в целом на экономический рост всей страны эти инвестиции не имеют такого большого воздействия. Поэтому нулевой рост инвестиций с точки зрения качества — это не столь плохо для страны, как об этом говорят.
Ну и, наконец, третий фактор, наиболее близкий розничным банкам, — это рост розничного потребления. Оно и на самом деле растет, но несколько замедлилось. В первом квартале прошлого года рост розничного товарооборота в отдельные месяцы доходил до 7 процентов по сравнению с 2011 годом. Сейчас, за четыре месяца, по последним данным, рост розничного товарооборота — 4,5 процента. Конечно, это замедление. Но напоминаю: были большие бюджетные выплаты в первом квартале 2012 года. Разумеется, люди эти деньги потратили. Был искусственно подогретый розничный товарооборот, и был очень высокий рост банковского кредитования, 40 процентов в прошлом году. Мы как банк не ощущаем существенного замедления спроса на какие-либо долгосрочные товары, кроме одного — автомобили. Покупки автомобилей вышли на какое-то плато, даже уже несколько замедляются по сравнению с прошлым годом.
Таким образом, экономика замедлилась до тех темпов, которые она может показать после посткризисного восстановления.
Этот темп составляет 2,5–3 процента. Может быть, 3,5 — в лучшем случае. Но это тот объективный темп, который российская экономика в сегодняшней своей структуре, в сегодняшней политической ситуации может дать.
Это замедление по перечисленным мною причинам не столь трагично, как об этом говорят некоторые экономисты, да даже официальные лица. Это реалии, с которыми надо жить и работать.
— Михаил Михайлович, вы не упомянули в своем анализе такого фактора, как денежная политика. Между тем министр экономического развития Белоусов специально акцентировал и называл ее в качестве, может быть, даже главной причины вот этого замедления: денежная политика Центрального банка, которая ведет к тому, что у нас высокие процентные ставки, что не хватает ликвидности, высокий валютный курс рубля. Как вы считаете, это действительно влияет на торможение экономики, или это является нейтральным фактором?
— Любая денежная политика, безусловно, влияет на экономический рост.
Я в корне не согласен не только с Белоусовым, но и с другими экономистами, которые пытаются именно этот фактор (денежной политики. — «Газета.Ru») поставить во главу угла в возможных изменениях экономической политики.
И воспринимаю сам этот разговор как попытку перевести обсуждение с реальных структурных проблем экономики к лечению симптома или того, что кажется легко достижимым, но на самом деле ничего, кроме краткосрочного и, может быть, отрицательного результата, не даст. Это как раз уход от решения настоящих проблем.
— Почему?
— Во-первых, смешно говорить о том, что Центральный банк должен смягчать монетарную политику, когда последние три месяца мы наблюдаем рост инфляции. Как известно, по итогам мая инфляция составила 7,4 процента. Месяцем раньше, в годовом выражении, цепная инфляция за 12 месяцев была 7,2 процента. Еще месяцем раньше – 7 процентов. По сути, при инфляции в 7,4 процента ставка рефинансирования Центрального Банка 8,25 процента не выглядит сколь-либо высокой. И, более того, при росте инфляции снижать ставку, наверное, было бы не совсем верно.
Второе. Базовая инфляция — это инфляция, очищенная от цен на продовольствие, бензин и ряд товаров, которые дают временный скачек цен, — устойчиво находится на уровне примерно 5–5,5 процента. Она не снижается.
Третье. Как банкир я могу сказать, что нас абсолютно не интересует ставка рефинансирования. Она не оказывает никакого влияния на нашу политику. Как банкир я могу сказать, что с ликвидностью в системе все нормально. Ликвидности достаточно. И странно, что о дефиците ликвидности говорят не сами банки, а кто-то говорит за нас.
Проблема с точки зрения стоимости денег не в системе рефинансирования Центрального банка, а в кредитах овернайт. Потому что ставка овернайт — основная, на которую мы ориентируемся — 5,5 процента. Она в сегодняшней ситуации абсолютно нормальная для такого уровня инфляции. Проблема в том, что у Центрального банка большой разрыв между ставками овернайт (5,5 процента) и ставкой по тем инструментам, которые Центральный Банк дает на 3–6 месяцев, то есть до года. Это валютный своп, это финансирование пула кредитов, которые банки предоставляют в залог под инструменты Центрального банка, это ломбардные операции. Там ставка доходит до 8,25–8,5 процента. И в периоды напряженности (например, третий квартал каждого года или налоговые платежи, с 20 по 27 число каждого месяца), когда банкам нужна дополнительная ликвидность, они идут за этими инструментами и получают деньги на рынке не под 5,5—6 процентов, а под 8,5 процента. Именно в эти пиковые моменты страдают заемщики. Потому что они так же, естественно, получают деньги по более высоким ставкам. Но это не та проблема, которая может остановить экономический рост.
Наконец, я просто не понимаю связи между снижением ставки на полпроцента или на процент по, например, ипотечным кредитам и экономическим ростом. Любой грамотный экономист знает, что в Российской Федерации 65 процентов инвестиций — это собственные средства предприятий. Государство финансирует в разные годы от 20 до 25 процентов всех инвестиций (если мы берем бюджетные инвестиции в инвестициях предприятий). И банковское финансирование — это 10–15 процентов от общего объема инвестиций. Ну хорошо, если вы даже снизите на один процент ставку по банковским кредитам, которые идут именно на инвестиции, — влияние на инвестиции будет измеряться в лучшем случае долей процента. И почему именно монетарная политика Центрального банка выбрана как тот оселок, через который мы хотим измерять качество экономической политики и менять ее, мне не совсем понятно.
— Михаил Михайлович, когда вы говорили о причинах торможения экономического роста, вы называли завершение инвестиций в крупные государственные стройки. Скажите, для того чтобы разогнать…
— Они не только государственные. Например, РЖД вложили огромные деньги в Сочи. Государственные и квазигосударственные, скажем так.
— Как вы думаете, если воздействовать на экономический рост для его ускорения, надо ориентироваться на рост потребительского спроса или на рост таких мегастроек, государственных и квазигосударственных? Что может дать больший эффект для экономического роста?
— Первое, отвечая на этот вопрос. Если мы говорим об экономическом росте, невозможно сосредотачиваться на чем-то одном. Три основные составляющие. Это потребление граждан. Там не должно быть каких-то кризисных явлений. Которые возможны, если мы просто закредитуем население и малый бизнес, и встанут проблемы именно высокой долговой нагрузки.
Чистый экспорт. Страна, безусловно, должна поддерживать свой экспорт и сдерживать импорт разумными инструментами. Не запрещая, но все-таки сдерживать. Это также интерес любой страны, любой экономики.
И, наконец, инвестиции, также важная составляющая, тем более для России. Поэтому экономическая политика как раз должна быть направлена на то, чтобы поддерживать все три, можно сказать, составных части экономического роста, в их таком классическом определении.
— Мы всегда имеем ограниченные ресурсы, и всегда есть выбор приоритетов. Направлять их на государственные стройки — тогда надо обеспечивать доходы госкорпораций, для этого надо повышать тарифы естественных монополий и так далее. Если мы ориентируемся на потребительский спрос — тогда, наоборот, надо снижать тарифы естественных монополий. Это пути, которые между собой конфликтуют.
— Если говорить именно об инвестициях, то
последние годы — иллюстрация того, что именно инвестиции государства в крупные проекты не обеспечивают мультипликатора, который сейчас мог бы стать палочкой-выручалочкой в преодолении замедления экономического роста.
Пожалуй, можно говорить о том, что государственный инвестиционный бюджет должен быть переориентирован на два вполне очевидных для всех и поддерживаемых регионами проекта. Это дорожная инфраструктура и инфраструктура транспортная — порты, аэропорты, взлетно-посадочные полосы. При четком управлении издержками, которые у нас зачастую превышают все разумные пределы. Мне кажется, что эти инвестиции дали бы отдачу. А инвестиции в Сочи, АТЭС, чемпионат мира по футболу (при моей глубокой любви к этой игре и частом посещении футбольных матчей) дают совершенно не тот мультипликатор экономике, который могут дать инвестиции, направленные в другие сферы.
— То есть наибольший эффект дал бы именно рост потребительских расходов?
— Наибольший эффект дает рост потребительских расходов и инвестиции в инфраструктуру. Инфраструктуру именно массового пользования. Транспортная инфраструктура, инфраструктура каналов связи, интернет. То есть инфраструктура, которая позволяет обеспечивать приток ресурсов – трудовых, инвестиционных.
Продолжение интервью «Газета.Ru» опубликует 18 июня.
